– Ты только вспомни Бартона в «Изгоняющем дьявола-2» или Лоренса Оливье в ленте Гарольда Роббинса в роли автомобильного магната. – Каждое ее слово было наполнено презрением. – Нет, коварным папа никогда не был.
– Полегче, Джули. Ты англичанка, а здесь ты лишь пристраиваешь свои книги. – Роджер Мур не мог спустить этого.
Джули проглотила наживку.
– Но я не англичанка. Я гражданка Америки и являюсь ею уже четырнадцать лет. – Немногие знали об этом.
Яростная решимость кипела в голосе Джули. Господи, да если бы она только могла заставить отца совершить то, о чем говорил Майк Кейн. Если бы только она сумела вырвать его тогда из рук своей матери и из паршивых челюстей захудалого старого мира, чтобы дать ему возможность возродиться здесь. Что за радость была бы видеть его блистательного, прославленного под лучами восходящего над Беверли-Хиллз солнца.
– Я и не знал, что ты натурализована, Джули. Что же заставило тебя решиться на этот шаг? – Мерф попытался разрядить тикающую мину. Он не был Донахью и не любил перекрестного огня.
Джули почувствовала теплые волны, осознав, что она, говоря метафорически, оказалась в центре событий. Не так уж плохо для сидящей на краешке софы писательницы, если двое других – признанные звезды кино.
Она подалась вперед и произнесла слова, идущие прямо от сердца в камеру:
– Я люблю Америку, потому что все происходит здесь. Потому что здесь люди не боятся надеяться, быть оптимистами и мечтать. Здесь нет места пессимизму, здесь не аплодируют цинизму, здесь не швыряют камнями в плывущие лодки. Америка – это страна, где любовь не считается наивностью, слезы – проявлением слабости, а желание изменить свое положение – ниспровержением основ. И я люблю эту страну, когда просыпаюсь, я люблю ее, когда ложусь спасть, и я люблю ее всегда.
Ей хлопали целых двадцать секунд, потому что знали, что все это – правда. Джули не помнила, чтобы подобное случалось со зрителями в программе Мерфа прежде. Так что почти все было теперь в порядке. Почти, но не все. Еще оставалась Джейн.
Две крупных слезы катились неровными дорожками по бледным щекам Джейн. Она сидела на полу, прислонившись к беленой стене, сжав руками голову и пытаясь прочистить свои мысли. Она ощущала себя К. – героем Кафки, безвинно заброшенным в темные пучины кошмара, а почему – никак не могла понять. В камере было темно, но какой-то отдаленный шум терзал ее голову, из которой выпотрошили все мысли, вытеснили разум.
Что такое говорил ей этот ужасный человек? Она была так измучена жарой, так устала и так была испугана, но все же попыталась сосредоточиться, глядя на него и слушая его вопросы с затуманенными слезами и страданиями глазами.
– Расскажи же, Джейн, как давно считаешь себя сестрой Джули Беннет? – Доктор Карней тихо присел на краешек кровати. Он был совсем не готов к той бурной реакции, какую вызовет его вопрос.
Словно дикая кошка, Джейн подскочила, в мгновение ока пересекла камеру и повисла на нем, колотя его кулаками и крича на пределе своего голоса:
– Вы что, не можете понять, что я вам говорю? Я и есть сестра Джули Беннет! Я всегда была ее сестрой и понятия не имею, что за безумную игру она затеяла и зачем врет! – Она сползла на пол, бессильно сжимая кулаки, не в силах сдерживать слезы.
Доктор Карней отскочил назад, словно марионетка в кукольном театре, а на его обеспокоенном лице отразилось осознание своего просчета. Глаза его сузились.
– Что ты, Джейн, не расстраивайся. Я тебя слушаю. Я слышу то, что ты говоришь. Я неправильно задал вопрос. На самом деле я хотел спросить про твое детство – про то время, когда вы росли вместе с Джули.
Он совершил ошибку новичка. Никогда нельзя отрицать иллюзию, даже предположением. Психически больные люди полностью уверены в правильности своего искаженного представления о действительности. Расспрашивать их – себе дороже. Интересен был только диагностический вопрос – было ли это шизофренией или маниакальной стадией маниакально-депрессивного синдрома. Сама иллюзорная идея казалась ему грандиозной – сестра-знаменитость; недаром девушка выглядела истощенной, скорее всего из-за суперактивности, которая сопровождает проявления маниакальной страсти. Тщательная история болезни и свидетельства тех, кто хорошо знает пациента, прояснили бы картину. Иногда клиника течения обеих болезней совпадает. Средства известны – сильные транквилизаторы, чтобы успокоить возбуждение и вместе с тем дать отдохнуть измученному телу. Впоследствии курс лечения можно изменить, давая литиум при повторных возникновениях маниакально-депрессивного синдрома шизофрении. Он нутром чувствовал, что это параноидальная шизофрения.
Джейн видела его насквозь. Господи, да он пытается приноровиться к ней. Этот кретин считает ее сумасшедшей. Она обхватила голову руками, но внутри ее клокотала и билась паника. Должен же быть какой-то выход, может же она сказать что-то такое, что убедит его в том, что она здорова. Но что? Надо успокоиться. Они думают, что она безумная, потому что безумно ведет себя ее сестра. Но разубедить их невозможно.
– Моя сестра солгала. – Она говорила медленно, отчетливо, терпеливо, как с маленьким непослушным ребенком. – И я не знаю, почему. Не могу понять. Возможно, это как-то связано с тем, что происходило еще до моего рождения, но она солгала, и вот почему я здесь. Только поэтому.
Доктор Карней прижал кончики обоих указательных пальцев к плотно сжатому рту, что означало: он глубоко задумался.
– Ну хорошо, Джейн, обсудим эту возможность. Представим себе, что твоя «сестра» имеет против тебя зуб. Не было ли ей отчего-то настолько неприятно видеть тебя, что она приказала вышвырнуть тебя из дому? Согласись, позволить полиции арестовать сестру – это уж чересчур? Ты согласна?
Джейн сделала шажок в его сторону: ей было куда легче двигаться, чем заставить себя стоять спокойно.
– Боже мой, Боже! Как вы не можете понять ! Я не знаю. Не знаю!
Он надеялся, что в его голосе слышна твердость:
– Джейн, я хочу, чтобы ты мне верила и позволила сделать укольчик, просто чтобы успокоиться. Думаю, мы поместим тебя в больницу на несколько дней, просто отдохнуть. Нет, правда, тебе следует доверять мне. Для твоей же пользы.
– Нет! – вскрикнула Джейн.
Доктор Карней поднялся. Иногда бунтовщиков нужно подавлять силой.
– Джейн, боюсь, мне придется настоять на том, чтобы ты приняла врачебную помощь. Для твоей же пользы.
– Я не хочу укол… мне не нужно никакой помощи… Я просто устала, и я совсем одна, я… – Джейн простирала руки в мольбе. – Пожалуйста, поверьте мне… пожалуйста…
Он быстро пошел к двери.
– Офицер! – И через секунду вышел.
В помещении полицейского участка, вне стен камеры он был спокоен и деловит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
– Полегче, Джули. Ты англичанка, а здесь ты лишь пристраиваешь свои книги. – Роджер Мур не мог спустить этого.
Джули проглотила наживку.
– Но я не англичанка. Я гражданка Америки и являюсь ею уже четырнадцать лет. – Немногие знали об этом.
Яростная решимость кипела в голосе Джули. Господи, да если бы она только могла заставить отца совершить то, о чем говорил Майк Кейн. Если бы только она сумела вырвать его тогда из рук своей матери и из паршивых челюстей захудалого старого мира, чтобы дать ему возможность возродиться здесь. Что за радость была бы видеть его блистательного, прославленного под лучами восходящего над Беверли-Хиллз солнца.
– Я и не знал, что ты натурализована, Джули. Что же заставило тебя решиться на этот шаг? – Мерф попытался разрядить тикающую мину. Он не был Донахью и не любил перекрестного огня.
Джули почувствовала теплые волны, осознав, что она, говоря метафорически, оказалась в центре событий. Не так уж плохо для сидящей на краешке софы писательницы, если двое других – признанные звезды кино.
Она подалась вперед и произнесла слова, идущие прямо от сердца в камеру:
– Я люблю Америку, потому что все происходит здесь. Потому что здесь люди не боятся надеяться, быть оптимистами и мечтать. Здесь нет места пессимизму, здесь не аплодируют цинизму, здесь не швыряют камнями в плывущие лодки. Америка – это страна, где любовь не считается наивностью, слезы – проявлением слабости, а желание изменить свое положение – ниспровержением основ. И я люблю эту страну, когда просыпаюсь, я люблю ее, когда ложусь спасть, и я люблю ее всегда.
Ей хлопали целых двадцать секунд, потому что знали, что все это – правда. Джули не помнила, чтобы подобное случалось со зрителями в программе Мерфа прежде. Так что почти все было теперь в порядке. Почти, но не все. Еще оставалась Джейн.
Две крупных слезы катились неровными дорожками по бледным щекам Джейн. Она сидела на полу, прислонившись к беленой стене, сжав руками голову и пытаясь прочистить свои мысли. Она ощущала себя К. – героем Кафки, безвинно заброшенным в темные пучины кошмара, а почему – никак не могла понять. В камере было темно, но какой-то отдаленный шум терзал ее голову, из которой выпотрошили все мысли, вытеснили разум.
Что такое говорил ей этот ужасный человек? Она была так измучена жарой, так устала и так была испугана, но все же попыталась сосредоточиться, глядя на него и слушая его вопросы с затуманенными слезами и страданиями глазами.
– Расскажи же, Джейн, как давно считаешь себя сестрой Джули Беннет? – Доктор Карней тихо присел на краешек кровати. Он был совсем не готов к той бурной реакции, какую вызовет его вопрос.
Словно дикая кошка, Джейн подскочила, в мгновение ока пересекла камеру и повисла на нем, колотя его кулаками и крича на пределе своего голоса:
– Вы что, не можете понять, что я вам говорю? Я и есть сестра Джули Беннет! Я всегда была ее сестрой и понятия не имею, что за безумную игру она затеяла и зачем врет! – Она сползла на пол, бессильно сжимая кулаки, не в силах сдерживать слезы.
Доктор Карней отскочил назад, словно марионетка в кукольном театре, а на его обеспокоенном лице отразилось осознание своего просчета. Глаза его сузились.
– Что ты, Джейн, не расстраивайся. Я тебя слушаю. Я слышу то, что ты говоришь. Я неправильно задал вопрос. На самом деле я хотел спросить про твое детство – про то время, когда вы росли вместе с Джули.
Он совершил ошибку новичка. Никогда нельзя отрицать иллюзию, даже предположением. Психически больные люди полностью уверены в правильности своего искаженного представления о действительности. Расспрашивать их – себе дороже. Интересен был только диагностический вопрос – было ли это шизофренией или маниакальной стадией маниакально-депрессивного синдрома. Сама иллюзорная идея казалась ему грандиозной – сестра-знаменитость; недаром девушка выглядела истощенной, скорее всего из-за суперактивности, которая сопровождает проявления маниакальной страсти. Тщательная история болезни и свидетельства тех, кто хорошо знает пациента, прояснили бы картину. Иногда клиника течения обеих болезней совпадает. Средства известны – сильные транквилизаторы, чтобы успокоить возбуждение и вместе с тем дать отдохнуть измученному телу. Впоследствии курс лечения можно изменить, давая литиум при повторных возникновениях маниакально-депрессивного синдрома шизофрении. Он нутром чувствовал, что это параноидальная шизофрения.
Джейн видела его насквозь. Господи, да он пытается приноровиться к ней. Этот кретин считает ее сумасшедшей. Она обхватила голову руками, но внутри ее клокотала и билась паника. Должен же быть какой-то выход, может же она сказать что-то такое, что убедит его в том, что она здорова. Но что? Надо успокоиться. Они думают, что она безумная, потому что безумно ведет себя ее сестра. Но разубедить их невозможно.
– Моя сестра солгала. – Она говорила медленно, отчетливо, терпеливо, как с маленьким непослушным ребенком. – И я не знаю, почему. Не могу понять. Возможно, это как-то связано с тем, что происходило еще до моего рождения, но она солгала, и вот почему я здесь. Только поэтому.
Доктор Карней прижал кончики обоих указательных пальцев к плотно сжатому рту, что означало: он глубоко задумался.
– Ну хорошо, Джейн, обсудим эту возможность. Представим себе, что твоя «сестра» имеет против тебя зуб. Не было ли ей отчего-то настолько неприятно видеть тебя, что она приказала вышвырнуть тебя из дому? Согласись, позволить полиции арестовать сестру – это уж чересчур? Ты согласна?
Джейн сделала шажок в его сторону: ей было куда легче двигаться, чем заставить себя стоять спокойно.
– Боже мой, Боже! Как вы не можете понять ! Я не знаю. Не знаю!
Он надеялся, что в его голосе слышна твердость:
– Джейн, я хочу, чтобы ты мне верила и позволила сделать укольчик, просто чтобы успокоиться. Думаю, мы поместим тебя в больницу на несколько дней, просто отдохнуть. Нет, правда, тебе следует доверять мне. Для твоей же пользы.
– Нет! – вскрикнула Джейн.
Доктор Карней поднялся. Иногда бунтовщиков нужно подавлять силой.
– Джейн, боюсь, мне придется настоять на том, чтобы ты приняла врачебную помощь. Для твоей же пользы.
– Я не хочу укол… мне не нужно никакой помощи… Я просто устала, и я совсем одна, я… – Джейн простирала руки в мольбе. – Пожалуйста, поверьте мне… пожалуйста…
Он быстро пошел к двери.
– Офицер! – И через секунду вышел.
В помещении полицейского участка, вне стен камеры он был спокоен и деловит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118