В мозгу Джули тревожно зазвонили колокола. Уходит? Билли Бингэм? Но ему никто не позволял этого. Это было против правил. Секунду-другую назад ему было позволено лишь пресмыкаться на полу у ее ног, да еще позавтракать с ней.
– Ха! Куда это ты пойдешь? У тебя ничего нет.
Билли сумел заметить, что она взволнована.
– Здесь у меня еще меньше, чем ничего, Джули, и поэтому я ухожу.
– Ты уходишь к Джейн.
Теперь в ее голосе звучала боль. Страшная обида, чего он не слышал раньше.
– Я просто ухожу, Джули.
– Ты вернешься. Они всегда пытались вернуться, ты же знаешь. Но я не пускала их назад. В тот момент, когда ты выйдешь за ворота, они захлопнутся за тобой – навсегда.
Не слеза ли блеснула у нее в глазах?
– Я переживу это.
– А что, Билли Бингэм, если я вдруг решу все-таки удержать тебя? Что, если я выпишу тебе чек на сто тысяч долларов? Тогда ты вернешься сюда, чтобы делать то, что у тебя так хорошо получается?
«Заигрывает, кокетничает. И почему она не стала актрисой? – подумал Билли. – Какой размах, глубина. Сука!»
– Нет, я не вернусь, Джули. Даже если ты дашь мне сто тысяч долларов. – Он не стал сдерживаться и рассмеялся, говоря это. Нет, она восхитительна. Она потрясла его, эта неистовая женщина-гора, с моралью и бесстыдством дикой кошки.
Джули тоже рассмеялась. Их тайный сговор все еще действовал, потребность друг в друге не умерла. Он хочет сейчас уйти, чтобы искать зеленую траву на другой стороне холма, но он ее не найдет. Когда его мечты погибнут, а честолюбие будет уничтожено, он объявится здесь снова.
Билли почувствовал, что самый ответственный момент наступил. Кажется, пора. Она смеялась над ним, но и с ним. Она верила, что он вернется. Время пришло. Он задержал дыхание и выпалил:
– На днях я пришлю за своими картинами – если ты не возражаешь, чтобы я забрал их отсюда. – Теперь его жизнь была в ее руках.
– О Боже! А сразу их нельзя взять? Сама мысль о том, что эти чудовища наполняют мой дом, приводит меня в состояние ужаса. Но, боюсь, едва ли они влезут в «Мазерати». Ладно, пусть остаются на день-два. Но потом этот хлам выбросят.
Билли почувствовал, как обмякло все его тело. Хоть раз она упустила возможность действительно уничтожить его. А может быть, лишь приберегла свои козыри для следующего момента. Как ни странно, именно ее уверенность том, что его живопись – гадкая мазня, давала ей эти козыри. Для нее картины Билли были свидетельством его провала в мире искусства, что неизбежно должно возвратить его к ней. Для него же они символизировали его блестящее будущее. Даже одна из них уже спасла бы его.
– До свиданья, Джули.
– Да пошел ты к черту, неудачник. Все равно вернешься.
Но, когда дверь за ним захлопнулась, уверенность испарилась, и этого она не могла вынести. Однако боль ее была потоплена океаном гнева. Однажды ее уже покинул единственный человек, которого она когда-либо любила. Ее отец отвернулся от нее и выбрал ее мать… и Джейн. А теперь ее покидал Билли – игрушечный мальчик, наркотик, доставлявший радость и наслаждение. С ним она забывала свою боль – и опять причиной ее возобновившихся страданий была Джейн, ее сестра, от которой невозможно было избавиться. Всегда и всюду Джейн.
Она сжала руками виски и откинула голову. В ней клокотало, ее обжигало слишком хорошо знакомое ей чувство.
– Я так сильно ненавижу ее, Орландо, – прошептала она. – Ты можешь понять, что такое ненависть?
Орландо фыркнул.
– Но ведь с ней еще не покончено, не так ли, дорогуша? Мы даже еще не начали уничтожать ее. А Билли? Ну что он за дурак, верно, милый? Мы разрежем их на куски, их обоих, и дадим тебе на обед.
Ярость свела ей все внутренности, но она и не думала удерживать свои чувства внутри. «А-а-а-а-а-а!» – прокричала она на весь жестокий мир, который так помыкал ею. Рыжий кот ракетой взмыл к потолку, а шелковые простыни трещали и скручивались под ее корчащимся телом.
– Существует три типа недополучения еды в странах «третьего мира», подобных тем местам, которые вы видите на экране. Не хватает калорий. Не хватает белков. И не хватает витаминов, что ведет к таким заболеваниям, как цинга, пеллагра и бери-бери.
Пит Ривкин предпринял смелый шаг – нарушил веселость праздника, занявшись с Робертом Фоли послеобеденным просмотром киноленты о жизни индийской бедноты. Банкет всегда сопровождался просмотром новой, неизвестной прессе ленты, светской беседой, что позволяло зрителям-счастливчикам еще недели три блистать в обществе. Но сегодняшний просмотр был тяжеловат даже после еды. Нежный вкус тихоокеанских устриц, соблазнительно угнездившихся в своих тонких рифленых раковинах, хорошо сочетался с крепостью изысканного «Пуйли Фюме» 82-го года с Луары. Запеченная индюшка в соусе из гранатов, ягод и можжевельника – новомексиканская кухня для этих нервных обитателей Беверли-Хиллз – была неподражаема с классическим красным вином, «Шато Вейшвель» 1966 года. Все было вкусно и безо всякого жира. Да и десерт не угрожал здоровью и не нарушал диеты. Три маленькие вазочки для каждого. Голубые для черники, малиновые для малины и нежно-лимонно-зеленые для сортового мускатного винограда. Гости выпили бутылку-другую марочного шампанского «Тэйтинжер розе», запивая десерт, и продолжали потягивать его, но уже с меньшим удовольствием, мужественно глядя на болячки детишек, на мух и грязь, на нищету и жуткий обвиняющий голод. Не будь Пит Ривкин прославленным режиссером, они бы давно ушли под благовидными предлогами. А так им пришлось приклеиться к явно уютным, удобным креслам в частном просмотровом зале Ривкина, где женщины, да и один-два мужчины, проводили время, гадая, каков Роберт Фоли в постели.
Сибил Шеферд нагнулась к Дэвиду Патнэму, боссу студии «Коламбия Пикчерз»:
– Этот разговор о голоде заставил меня проголодаться. Мне кажется, я бы так и съела его. – Она подмигнула, ткнув пальцем в Роберта Фоли, стоявшего с указкой в руке у светящегося экрана.
Эта выходка Сибил восходила к пожирательнице мужчин из «Света луны» с легендарной Мэй Вест. Джонни опрокинул свой стакан. Сибил немедленно отреагировала:
– Раз уж ты разлил эту бурду, мне придется вылакать ее.
Роберт Фоли осторожно воздействовал на своих зрителей и слушателей. Смешать обед с голодом – в этом был, разумеется, определенный риск, особенно в среде преступных богатеев, которые влезают в тесную одежду либерализма, чтобы замаскировать тот факт, что в груди у них бьется счетчик для денег. Чтобы его самодельная бомбейская кинолента воздействовала на их пищеварительные системы, им нужно было бы не шампанское потягивать, а нарезаться рому.
– Я, разумеется, знаю, что никто не может заставить вас расстаться с деньгами, да никто и не заставляет, просто я хочу, чтобы вы знали – эти детишки отчаянно нуждаются в вашей помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118