– воскликнула Кейт. Он кивнул.
– Ты слишком неискушенная любовница, не так ли? – сказал он, попыхивая сигаретой. – Взгляни-ка сюда, на фотографии. Я вижу, что ты действительно была влюблена в этого мальчика. Смотри, милочка, – ты выглядишь, как молодая влюбленная леди. Словно ты сама давила свою вишенку на этой лужайке.
Теперь его слова были полны яда, рожденного безграничной яростью.
– Я подозреваю, что эти картинки могли сделать меня немножко ревнивым, – продолжил он. – Я смотрел на них и сказал себе так. Это ведь моя жена на этих картинках. Моя жена спит с этим парнем. В самом деле, детка. Как я уже сказал, я никогда не видел такого взгляда у тебя на лице, когда ты была со мной. Никогда, дорогая. Этого взгляда не было.
Кейт ничего не отвечала. В ее глазах стояли слезы. Она держала фото, не глядя. На них был Крис Хеттингер – в тот самый последний раз, когда она видела его живым.
– Итак, – сказал Квентин. – Когда я показал фотографии старику, он был весьма обрадован. Это было как раз то, что ему нужно. И даже больше. Все, что он хотел – это при помощи доказательств припереть сына к стенке, и у того не будет иного пути, как расторгнуть помолвку и жениться по папочкиному выбору. Мне хорошо заплатили за мои заботы, я попрощался с папочкой и ушел.
Квентин смял сигарету и довольно потер руки. Было очевидно, что он наслаждался страданием жены – тем больше, чем больше понимал, что оно вызвано горем и стыдом.
– Конечно, я не мог на этом успокоиться, – продолжил он. – Потому что ты сама, моя прелесть, не остановилась в своих дружеских отношениях с этим малышом, не так ли? Ты не только спала с ним, ты заставила его полюбить себя, ведь так? Я не дурак, Кетти, душка. Я знаю, что было между вами. И эти фото стоят тысячи слов, верно? Каждый может увидеть, что к чему, – так же ясно, как нос у тебя на лице.
Он улыбнулся.
– И прошлой ночью я нанес визит молодому мистеру Хеттингеру. Я обрушил на него известие, что ты – моя жена. Я достаточно рассказал ему о том, как мы обвели его вокруг пальца, чтобы он мог понять, какой дешевой обманщицей ты была. Он воспринял это тяжело. Мне даже жаль его. Я по себе знаю, каково это, когда узнаешь, что женщина, которую ты любишь, – дешевая маленькая шлюха, лгунья, фальшивка, которая будет делать то, что ей нужно, не думая о том, кого ранит…
Кейт свернулась на кровати, глядя в пустоту, как будто хотела защитить себя от потока его слов. Он видел, как слезы градом катились на подушку.
– Остальное, – сказал он, указывая на газету, разбросанную вокруг ее тела, – история. Конечно, я не собирался причинять маленькому Крису никакого вреда. Черт возьми, беби, никто из нас не собирается причинять вреда, когда мы проделываем наши маленькие штучки, не правда ли? Ты тоже не собиралась вредить ему, когда ты проделывала все это с Крисом на прошлой неделе, ведь так? Дьявол, ты просто хорошо проводила время. Очень хорошо. Небольшой пикничок для двоих. Нет, ты не собиралась никого убивать. Только не ты, детка…
Кейт не могла ни говорить, ни двигаться. Весь ужас того, что они с Квентином совершили, обрушился на нее и разорвался внутри, как бомба.
Квентин по-прежнему смотрел на нее.
– Ну? – спросил он. – Ты собираешься что-нибудь сказать в свое оправдание?
У нее не было слов. Из-за нее был мертв не только невинный мальчик. Жизнь, которую она прожила с Квентином, тоже была мертва. Иллюзии, которые безотчетно поддерживали ее с того самого дня, когда она в машине Квентина покинула дом Ивелла Стимсона, рухнули. Она была раздавлена обломками своей разбитой жизни – так же как разбросанные по кровати газетные листы и фотографии говорили о том, что она заслужила то, что с нею случилось.
Казалось, Квентин упивался тем наказанием, которое он обрушил ей на голову. Он оценивающе смотрел на ее прекрасное тело – тело, которое соблазнило наивного Криса Хеттингера так же, как соблазнило самого Квентина и патетически старого Ивелла Стимсона до того, – Ивелла Стимсона, который пригрел ее под своей крышей.
– Пора подобрать осколки, – заметил Квентин, смакуя свою метафору, – он смотрел на рассыпанную газету и фотографии на кровати. – Я думаю, нам следует оставить мертвых там, где они есть. Что сделано – то сделано. Твой мальчик мертв, и ничто его не вернет.
Он встал на колени около кровати и посмотрел на жену.
– Но у тебя по-прежнему есть я, – сказал он мягко.
Он отшвырнул газету прочь и скользнул руками по ее униформе. Кейт не отвечала на его прикосновение. Она оцепенела.
Медленно он взял край юбки и тянул ее, пока не увидел подвязки. Он отстегнул чулки и стащил их. Затем он нашел застежку-«молнию» и снял униформу. Он долго рассматривал ее в белье. Медленно он дотронулся до ее спины пальцем и написал на ней буквы.
– Алая буква, – сказал он, – «А» – адюльтер, «Ш» – шлюха.
Он снял с нее белье. Он видел ее совершенные формы – красивое тело, которое так часто услаждало его и которое привело их к этому мгновению, цена которого – жизнь юного Криса Хеттингера.
– У тебя все еще есть я, – бормотал он. – У тебя все еще есть твой папочка, детка…
Медленно, с жестоким блеском в глазах он направился к ней. Он вошел в нее сзади. Квентин чувствовал дрожь ее измученного тела и знал, что это проникновение было последним гвоздем, вбитым в ее самоуважение. Он упивался собственной жестокостью.
– Так, так, – бормотал он, в горле его клокотало. – Это то, что детке нужно, не так ли? Вы все такие, девчонки, да? Вы любите немножко поразвлечься, и вам неважно, где вы это найдете? Ну? Я прав? Я прав?
Нечаянно его взгляд упал на одну из фотографий, где Кейт была в объятиях Криса Хеттингера. Самозабвенное, счастливое выражение ее лица воспламенило его еще больше, и он проникал все глубже в нее, с еще большей яростью, взведенный до предела ее отчаянием и своим насилием над ней.
– Ничто не может вернуть его, – шипел он. – Никогда! Потому что ты убила его, детка, это так же точно… Это уж точно, как если бы ты сама спустила курок. Никогда, никогда, никогда…
При этих словах он извергся внутрь ее. В молчании комнаты ее тихие рыдания смешались с его стонами. Она лежала под ним, нагая и трогательная, ее слезы промочили подушку насквозь.
Не сказав ни слова, Квентин встал так же внезапно, как подошел к ней. Он натянул одежду, быстро взглянул в зеркало на свою прическу и вышел.
Дома Квентина не было всю ночь.
Он провел вечер, пьянствуя с друзьями, и окончил его тем, что спал с подружкой в ее комнате. Он хотел заставить Кейт ревновать его, испить до конца одиночество и вину. Завтра он, возможно, немножко смягчит свой гнев. Но сегодняшней ночью он хотел заставить ее страдать.
Он вернулся домой в десять утра – почти через двадцать четыре часа после их объяснения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
– Ты слишком неискушенная любовница, не так ли? – сказал он, попыхивая сигаретой. – Взгляни-ка сюда, на фотографии. Я вижу, что ты действительно была влюблена в этого мальчика. Смотри, милочка, – ты выглядишь, как молодая влюбленная леди. Словно ты сама давила свою вишенку на этой лужайке.
Теперь его слова были полны яда, рожденного безграничной яростью.
– Я подозреваю, что эти картинки могли сделать меня немножко ревнивым, – продолжил он. – Я смотрел на них и сказал себе так. Это ведь моя жена на этих картинках. Моя жена спит с этим парнем. В самом деле, детка. Как я уже сказал, я никогда не видел такого взгляда у тебя на лице, когда ты была со мной. Никогда, дорогая. Этого взгляда не было.
Кейт ничего не отвечала. В ее глазах стояли слезы. Она держала фото, не глядя. На них был Крис Хеттингер – в тот самый последний раз, когда она видела его живым.
– Итак, – сказал Квентин. – Когда я показал фотографии старику, он был весьма обрадован. Это было как раз то, что ему нужно. И даже больше. Все, что он хотел – это при помощи доказательств припереть сына к стенке, и у того не будет иного пути, как расторгнуть помолвку и жениться по папочкиному выбору. Мне хорошо заплатили за мои заботы, я попрощался с папочкой и ушел.
Квентин смял сигарету и довольно потер руки. Было очевидно, что он наслаждался страданием жены – тем больше, чем больше понимал, что оно вызвано горем и стыдом.
– Конечно, я не мог на этом успокоиться, – продолжил он. – Потому что ты сама, моя прелесть, не остановилась в своих дружеских отношениях с этим малышом, не так ли? Ты не только спала с ним, ты заставила его полюбить себя, ведь так? Я не дурак, Кетти, душка. Я знаю, что было между вами. И эти фото стоят тысячи слов, верно? Каждый может увидеть, что к чему, – так же ясно, как нос у тебя на лице.
Он улыбнулся.
– И прошлой ночью я нанес визит молодому мистеру Хеттингеру. Я обрушил на него известие, что ты – моя жена. Я достаточно рассказал ему о том, как мы обвели его вокруг пальца, чтобы он мог понять, какой дешевой обманщицей ты была. Он воспринял это тяжело. Мне даже жаль его. Я по себе знаю, каково это, когда узнаешь, что женщина, которую ты любишь, – дешевая маленькая шлюха, лгунья, фальшивка, которая будет делать то, что ей нужно, не думая о том, кого ранит…
Кейт свернулась на кровати, глядя в пустоту, как будто хотела защитить себя от потока его слов. Он видел, как слезы градом катились на подушку.
– Остальное, – сказал он, указывая на газету, разбросанную вокруг ее тела, – история. Конечно, я не собирался причинять маленькому Крису никакого вреда. Черт возьми, беби, никто из нас не собирается причинять вреда, когда мы проделываем наши маленькие штучки, не правда ли? Ты тоже не собиралась вредить ему, когда ты проделывала все это с Крисом на прошлой неделе, ведь так? Дьявол, ты просто хорошо проводила время. Очень хорошо. Небольшой пикничок для двоих. Нет, ты не собиралась никого убивать. Только не ты, детка…
Кейт не могла ни говорить, ни двигаться. Весь ужас того, что они с Квентином совершили, обрушился на нее и разорвался внутри, как бомба.
Квентин по-прежнему смотрел на нее.
– Ну? – спросил он. – Ты собираешься что-нибудь сказать в свое оправдание?
У нее не было слов. Из-за нее был мертв не только невинный мальчик. Жизнь, которую она прожила с Квентином, тоже была мертва. Иллюзии, которые безотчетно поддерживали ее с того самого дня, когда она в машине Квентина покинула дом Ивелла Стимсона, рухнули. Она была раздавлена обломками своей разбитой жизни – так же как разбросанные по кровати газетные листы и фотографии говорили о том, что она заслужила то, что с нею случилось.
Казалось, Квентин упивался тем наказанием, которое он обрушил ей на голову. Он оценивающе смотрел на ее прекрасное тело – тело, которое соблазнило наивного Криса Хеттингера так же, как соблазнило самого Квентина и патетически старого Ивелла Стимсона до того, – Ивелла Стимсона, который пригрел ее под своей крышей.
– Пора подобрать осколки, – заметил Квентин, смакуя свою метафору, – он смотрел на рассыпанную газету и фотографии на кровати. – Я думаю, нам следует оставить мертвых там, где они есть. Что сделано – то сделано. Твой мальчик мертв, и ничто его не вернет.
Он встал на колени около кровати и посмотрел на жену.
– Но у тебя по-прежнему есть я, – сказал он мягко.
Он отшвырнул газету прочь и скользнул руками по ее униформе. Кейт не отвечала на его прикосновение. Она оцепенела.
Медленно он взял край юбки и тянул ее, пока не увидел подвязки. Он отстегнул чулки и стащил их. Затем он нашел застежку-«молнию» и снял униформу. Он долго рассматривал ее в белье. Медленно он дотронулся до ее спины пальцем и написал на ней буквы.
– Алая буква, – сказал он, – «А» – адюльтер, «Ш» – шлюха.
Он снял с нее белье. Он видел ее совершенные формы – красивое тело, которое так часто услаждало его и которое привело их к этому мгновению, цена которого – жизнь юного Криса Хеттингера.
– У тебя все еще есть я, – бормотал он. – У тебя все еще есть твой папочка, детка…
Медленно, с жестоким блеском в глазах он направился к ней. Он вошел в нее сзади. Квентин чувствовал дрожь ее измученного тела и знал, что это проникновение было последним гвоздем, вбитым в ее самоуважение. Он упивался собственной жестокостью.
– Так, так, – бормотал он, в горле его клокотало. – Это то, что детке нужно, не так ли? Вы все такие, девчонки, да? Вы любите немножко поразвлечься, и вам неважно, где вы это найдете? Ну? Я прав? Я прав?
Нечаянно его взгляд упал на одну из фотографий, где Кейт была в объятиях Криса Хеттингера. Самозабвенное, счастливое выражение ее лица воспламенило его еще больше, и он проникал все глубже в нее, с еще большей яростью, взведенный до предела ее отчаянием и своим насилием над ней.
– Ничто не может вернуть его, – шипел он. – Никогда! Потому что ты убила его, детка, это так же точно… Это уж точно, как если бы ты сама спустила курок. Никогда, никогда, никогда…
При этих словах он извергся внутрь ее. В молчании комнаты ее тихие рыдания смешались с его стонами. Она лежала под ним, нагая и трогательная, ее слезы промочили подушку насквозь.
Не сказав ни слова, Квентин встал так же внезапно, как подошел к ней. Он натянул одежду, быстро взглянул в зеркало на свою прическу и вышел.
Дома Квентина не было всю ночь.
Он провел вечер, пьянствуя с друзьями, и окончил его тем, что спал с подружкой в ее комнате. Он хотел заставить Кейт ревновать его, испить до конца одиночество и вину. Завтра он, возможно, немножко смягчит свой гнев. Но сегодняшней ночью он хотел заставить ее страдать.
Он вернулся домой в десять утра – почти через двадцать четыре часа после их объяснения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156