И выслушает.
Кейт посмотрела на него без всякого выражения.
– Это все, что я могу для вас сделать, – заключил Норман. – Я могу открыть для вас дверь. Остальное вам придется делать самой. Вы должны помнить, что Альфред ненавидит новичков. Он не любит рисковать. Он ставит только наверняка. Поэтому, Кейт, мы должны сделать одно важное дело, прежде чем вы войдете к нему в офис.
Кейт улыбнулась:
– Не слишком обнадеживающее предисловие.
Норман сел к столу, порылся в папках и нашел листок бумаги. Он достал большую черную авторучку и написал одну строчку.
– Вот, – сказал он. – Прочтите это.
Кейт посмотрела на листок. Почерк Нормана был своеобразным и эксцентричным, но вполне можно было разобрать.
– Миссис Пембрук, там кто-то пришел, – прочла она. Норман улыбнулся.
– Подождите немного, – сказал он. – Посмотрите на меня.
Он встал и обошел стол. Кейт села на стул у двери стала смотреть на него.
Он встал в полный рост и выбросил руку в сторону.
– Миссис Пембрук, там кто-то пришел, – произнес он замогильным голосом.
Кейт улыбнулась. Это был великолепный образчик английского дворецкого, хотя в его голосе не было и тени акцента.
Потом он расстегнул свой пиджак, положил одну руку в карман, слегка оперся о стол и подмигнул.
– Миссис Пембрук, – сказал он со значением, – там кто-то пришел.
Кейт рассмеялась от изумления. Норман изменился до неузнаваемости. Теперь это был не дворецкий. Совсем наоборот. Это был гость, возможно, любовник, во всяком случае, лицо, хорошо знавшее миссис Пембрук, слишком хорошо. Было достаточно понимающей иронии в том, как он сказал «миссис Пембрук», чтобы предположить, что этот человек полностью в курсе некоторых сомнительных секретов мнимой леди и не остановится перед вероломством, предательством, чтобы получить от нее то, что ему нужно. Появление кого-то у дверей, очевидно, прервало тайный и двусмысленный диалог между ним и миссис Пембрук.
– Как у вас это получается? – спросила Кейт.
– Смотрите.
Он сложил руки перед собой, наклонился немного вперед, напустил на лицо трагическое выражение, полное ужаса.
– Миссис Пембрук, там… кто-то пришел.
На этот раз у Кейт было полное впечатление, что этот «кто-то» принес плохие новости, ужасные. И Норман, без сомнения, играл роль верной горничной, или экономки, или доверенного лица – в любом случае женщину. Одним неуловимым изменением своего поведения и походки он создал атмосферу ужаса, растерянности и надвигающейся трагедии.
Глаза Кейт широко раскрылись.
– Это потрясающе! – воскликнула она. – Норман, вы были актером?
Он покачал головой.
– Нет, дорогая, но я знаю все их штуки. В конце концов, я писал для них пятнадцать лет. Особенно это важно в немых фильмах, где язык тела – это все и ты вместо диалога должна выразить все своим лицом. Я знаю все их приемы от корки до корки. Я съел на этом собаку – так же как и в моем собственном деле. А сейчас позвольте показать вам кое-что еще.
Он произнес эту строчку шесть-семь раз, и каждый раз, меняя выражение лица, голос, манеры, он не только совершенно менял смысл слов, но также создавал сценическую атмосферу, контекст. Воображаемая миссис Пембрук трансформировалась по его прихоти, и всякий раз сцена выглядела убедительно.
Это была великолепная демонстрация актерского ноу-хау, и, когда она закончилась, Кейт тихо зааплодировала.
– Это невероятно, – воскликнула она опять. Норман покачал головой:
– Пустяки, дорогая. Это – азы. Это – оружие каждого профессионального актера – хорошего, по крайней мере. Этому можно научиться. Но это – палка о двух концах. Один ее конец – твой талант. Другой помогает выглядеть хорошо на экране – или на сцене, в зависимости от роли. Не нужно быть гением, чтобы научиться этому. Но без таких навыков вы никогда не сможете сделать первый шаг в этом городе.
Кейт нахмурилась:
– Я не думаю, что смогу научиться. У меня ничего не получится.
Норман улыбнулся:
– Но вы же были прекрасной официанткой все эти годы, не так ли?
Кейт кивнула:
– Это ведь разные вещи.
– Да, разные, – согласился он. – Но это – вариации на одну и ту же тему. Ваша задача – пробиться к вашему таланту, который у вас есть, и заставить его заблестеть на новой арене. Я здесь, чтобы помочь этой трансформации.
Кейт посмотрела на него скептически.
– Что ж… – проговорила она.
– Что ж – ничего, – Норман улыбнулся, закуривая сигарету. – Закатайте рукава, юная леди. Давайте работать.
Последующие четыре недели для Кейт были трудными. Она встречалась с Норманом Вэббом на «Вёлдвайд пикчерз», забиралась с ним в тот же самый офис и заставляла себя учиться одному из самых важных актерских приемов – как отождествлять себя с вымышленным героем, которого не существует на самом деле.
Используя зеркала на стене офиса, чтобы видеть эффект своих усилий, Кейт читала строчку за строчкой, пробуя сотни интонаций и перевоплощений. Побуждаемая Норманом Вэббом полностью забыть о себе, она училась владеть своим лицом, голосом и телом как инструментом иллюзии. Одна перед зеркалом, Кейт творила ситуации, характеры, переживала надежды и печали, триумфы и поражения. Все это было ненастоящим, но это было делом Кейт – сделать их убедительными. Чем упорнее она работала, тем нереальнее казалась она себе самой.
Это было самое трудное из того, что Кейт когда-либо делала, потому что это было для нее неестественно. Всю свою жизнь она боролась против ловушек и посягательств окружающего мира, уходя в себя, оберегая свою независимость и держа реальный мир на расстоянии вытянутой руки. Норман Вэбб просил ее отказаться от этой драгоценной отрешенности и окунуться в вымышленный мир других людей и ситуаций.
Снова и снова Кейт хотела отказаться от этой затеи. Она была убеждена, что у нее нет того нерва, который мог бы сделать ее актрисой. А Норман Вэбб был убежден в обратном. Он не слушал ее жалоб, но работал с ней, как надсмотрщик, пока она не была готова упасть с ног от усталости.
Когда Кейт была уже в отчаянии и полном упадке духа и собиралась прекратить бороться, Норман неожиданно удивил ее, заявив:
– Хватит. Вы готовы.
Кейт смотрела на него остолбенело.
– Вы шутите? – спросила она.
– Никогда еще я не был так серьезен, – ответил Норман. Его непривычно торжественный вид удивил Кейт.
– Я договорился о встрече с Альфредом. – Завтра утром. В десять часов.
Кейт смотрела на него умоляюще.
– Я не готова, – говорила она. – Совсем не готова. Норман улыбнулся.
– Позвольте мне судить об этом, – сказал он. – Просто наденьте самое красивое платье и будьте в десять часов на Сансет-бульвар, восемьдесят пять.
Вздохнув, Кейт послушно кивнула. Ради Нормана она пройдет через это.
Но ей было страшно подумать, какое будет у него лицо, если она провалится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Кейт посмотрела на него без всякого выражения.
– Это все, что я могу для вас сделать, – заключил Норман. – Я могу открыть для вас дверь. Остальное вам придется делать самой. Вы должны помнить, что Альфред ненавидит новичков. Он не любит рисковать. Он ставит только наверняка. Поэтому, Кейт, мы должны сделать одно важное дело, прежде чем вы войдете к нему в офис.
Кейт улыбнулась:
– Не слишком обнадеживающее предисловие.
Норман сел к столу, порылся в папках и нашел листок бумаги. Он достал большую черную авторучку и написал одну строчку.
– Вот, – сказал он. – Прочтите это.
Кейт посмотрела на листок. Почерк Нормана был своеобразным и эксцентричным, но вполне можно было разобрать.
– Миссис Пембрук, там кто-то пришел, – прочла она. Норман улыбнулся.
– Подождите немного, – сказал он. – Посмотрите на меня.
Он встал и обошел стол. Кейт села на стул у двери стала смотреть на него.
Он встал в полный рост и выбросил руку в сторону.
– Миссис Пембрук, там кто-то пришел, – произнес он замогильным голосом.
Кейт улыбнулась. Это был великолепный образчик английского дворецкого, хотя в его голосе не было и тени акцента.
Потом он расстегнул свой пиджак, положил одну руку в карман, слегка оперся о стол и подмигнул.
– Миссис Пембрук, – сказал он со значением, – там кто-то пришел.
Кейт рассмеялась от изумления. Норман изменился до неузнаваемости. Теперь это был не дворецкий. Совсем наоборот. Это был гость, возможно, любовник, во всяком случае, лицо, хорошо знавшее миссис Пембрук, слишком хорошо. Было достаточно понимающей иронии в том, как он сказал «миссис Пембрук», чтобы предположить, что этот человек полностью в курсе некоторых сомнительных секретов мнимой леди и не остановится перед вероломством, предательством, чтобы получить от нее то, что ему нужно. Появление кого-то у дверей, очевидно, прервало тайный и двусмысленный диалог между ним и миссис Пембрук.
– Как у вас это получается? – спросила Кейт.
– Смотрите.
Он сложил руки перед собой, наклонился немного вперед, напустил на лицо трагическое выражение, полное ужаса.
– Миссис Пембрук, там… кто-то пришел.
На этот раз у Кейт было полное впечатление, что этот «кто-то» принес плохие новости, ужасные. И Норман, без сомнения, играл роль верной горничной, или экономки, или доверенного лица – в любом случае женщину. Одним неуловимым изменением своего поведения и походки он создал атмосферу ужаса, растерянности и надвигающейся трагедии.
Глаза Кейт широко раскрылись.
– Это потрясающе! – воскликнула она. – Норман, вы были актером?
Он покачал головой.
– Нет, дорогая, но я знаю все их штуки. В конце концов, я писал для них пятнадцать лет. Особенно это важно в немых фильмах, где язык тела – это все и ты вместо диалога должна выразить все своим лицом. Я знаю все их приемы от корки до корки. Я съел на этом собаку – так же как и в моем собственном деле. А сейчас позвольте показать вам кое-что еще.
Он произнес эту строчку шесть-семь раз, и каждый раз, меняя выражение лица, голос, манеры, он не только совершенно менял смысл слов, но также создавал сценическую атмосферу, контекст. Воображаемая миссис Пембрук трансформировалась по его прихоти, и всякий раз сцена выглядела убедительно.
Это была великолепная демонстрация актерского ноу-хау, и, когда она закончилась, Кейт тихо зааплодировала.
– Это невероятно, – воскликнула она опять. Норман покачал головой:
– Пустяки, дорогая. Это – азы. Это – оружие каждого профессионального актера – хорошего, по крайней мере. Этому можно научиться. Но это – палка о двух концах. Один ее конец – твой талант. Другой помогает выглядеть хорошо на экране – или на сцене, в зависимости от роли. Не нужно быть гением, чтобы научиться этому. Но без таких навыков вы никогда не сможете сделать первый шаг в этом городе.
Кейт нахмурилась:
– Я не думаю, что смогу научиться. У меня ничего не получится.
Норман улыбнулся:
– Но вы же были прекрасной официанткой все эти годы, не так ли?
Кейт кивнула:
– Это ведь разные вещи.
– Да, разные, – согласился он. – Но это – вариации на одну и ту же тему. Ваша задача – пробиться к вашему таланту, который у вас есть, и заставить его заблестеть на новой арене. Я здесь, чтобы помочь этой трансформации.
Кейт посмотрела на него скептически.
– Что ж… – проговорила она.
– Что ж – ничего, – Норман улыбнулся, закуривая сигарету. – Закатайте рукава, юная леди. Давайте работать.
Последующие четыре недели для Кейт были трудными. Она встречалась с Норманом Вэббом на «Вёлдвайд пикчерз», забиралась с ним в тот же самый офис и заставляла себя учиться одному из самых важных актерских приемов – как отождествлять себя с вымышленным героем, которого не существует на самом деле.
Используя зеркала на стене офиса, чтобы видеть эффект своих усилий, Кейт читала строчку за строчкой, пробуя сотни интонаций и перевоплощений. Побуждаемая Норманом Вэббом полностью забыть о себе, она училась владеть своим лицом, голосом и телом как инструментом иллюзии. Одна перед зеркалом, Кейт творила ситуации, характеры, переживала надежды и печали, триумфы и поражения. Все это было ненастоящим, но это было делом Кейт – сделать их убедительными. Чем упорнее она работала, тем нереальнее казалась она себе самой.
Это было самое трудное из того, что Кейт когда-либо делала, потому что это было для нее неестественно. Всю свою жизнь она боролась против ловушек и посягательств окружающего мира, уходя в себя, оберегая свою независимость и держа реальный мир на расстоянии вытянутой руки. Норман Вэбб просил ее отказаться от этой драгоценной отрешенности и окунуться в вымышленный мир других людей и ситуаций.
Снова и снова Кейт хотела отказаться от этой затеи. Она была убеждена, что у нее нет того нерва, который мог бы сделать ее актрисой. А Норман Вэбб был убежден в обратном. Он не слушал ее жалоб, но работал с ней, как надсмотрщик, пока она не была готова упасть с ног от усталости.
Когда Кейт была уже в отчаянии и полном упадке духа и собиралась прекратить бороться, Норман неожиданно удивил ее, заявив:
– Хватит. Вы готовы.
Кейт смотрела на него остолбенело.
– Вы шутите? – спросила она.
– Никогда еще я не был так серьезен, – ответил Норман. Его непривычно торжественный вид удивил Кейт.
– Я договорился о встрече с Альфредом. – Завтра утром. В десять часов.
Кейт смотрела на него умоляюще.
– Я не готова, – говорила она. – Совсем не готова. Норман улыбнулся.
– Позвольте мне судить об этом, – сказал он. – Просто наденьте самое красивое платье и будьте в десять часов на Сансет-бульвар, восемьдесят пять.
Вздохнув, Кейт послушно кивнула. Ради Нормана она пройдет через это.
Но ей было страшно подумать, какое будет у него лицо, если она провалится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156