– спросил он. Она отрицательно покачала головой.
– Ну, хорошо, – сказал он. – Не шевелитесь до тех пор, пока я не скажу, что можно.
Он вытащил из стерилизатора зеркальце и ввел его между ее ног. При помощи марлевого тампона он смазал операционное поле антисептиком. Вдруг в глазах у него помутилось. Он остановился и помотал слегка головой, чтобы прийти в себя.
Преодолевая слабость в руках, он расширил шейку матки, ввел внутрь кювету и ловкими, но осторожными движениями руки стал соскребать. Он услышал легкий стон, который издала бедняжка. Смешанный стон боли и страха. Он оскалил зубы, боясь, что она в любую секунду может закатить истерику, примеров чего в его практике было хоть отбавляй.
Но нет. Девушка лежала молча и больше он не услышал от нее ни звука. Она стоически переносила операцию. Настоящий боец! Слава Богу!
Он продолжал операцию, проявляя максимум осторожности, так как помнил о своем похмелье. Одно неверное движение, и он может пропороть стенку матки, что вызовет острый перитонит. Однажды из-за этого у него уже были неприятности. Он не хотел их повторения.
Когда до окончания операции оставалось уже немного, он поднял глаза на девушку. Ее лицо было искажено болью, губы плотно сжаты. Молчаливые слезы катились по щекам. Но она делала все, как он сказал, и не шевелилась.
Закончив, он почистил операционное поле: смазал противовоспалительным и закупорил марлевым тампоном.
– Одевайтесь, – коротко бросил он. – Я буду в другой комнате.
Он вернулся в кухню и, постукивая пальцами по поверхности стола, сверился с часами. Через два часа он узнает, чем закончились скачки.
Наконец, девушка показалась из задней комнаты. Она неуверенно ступала на расставленных шире обычного ногах и выглядела очень бледненькой. Он оценил степень ее бледности и решил, что внутреннего кровотечения все-таки нет. Она взяла с вешалки свою куртку и стала надевать ее. Девушка выглядела такой слабой, что он сжалился над ней и помог надеть куртку.
Маску он до сих пор не снял.
– Идите домой и отдыхайте, – сказал он. – В течение двух ближайших суток как можно больше лежите. Спустя двадцать четыре часа уберите тампон. Затем используйте по необходимости менструальные тампоны. Если будут наблюдаться судороги, небольшое кровотечение – это нормально. Скоро пройдет. А теперь запомните! Вы здесь не были. Меня не видели и Валерию тоже. Ясно? Если вы вернетесь сюда или пошлете кого-нибудь, меня здесь не будет. Ясно?
Она взглянула на него и молча кивнула. Ее взгляд каким-то непостижимым образом проник в самую его душу.
– С вами все будет хорошо, – заверил он, сжалившись над ней.
Она ответила на это вымученной, тусклой улыбкой и открыла входную дверь.
– До свидания, – проговорил он.
Когда дверь за ней закрылась, он вернулся на кухню и наконец-то снял маску. Теперь у него заметно подрагивали руки. Он достал еще секонал и смыл его в пищевод еще одной порцией водки. Ему нужно было лечь отдохнуть и попытаться удержать себя в форме до окончания скачек.
Да, сегодня нервишки пошаливали что-то уж очень сильно. И дело не только в скачках. Еще в этой девочке. В ней было какое-то хрупкое, но несомненное благородство. А во взгляде сквозил все-таки не страх, как ему вначале показалось, а более глубокое чувство. Скорбь, что ли? Валерия сказала, что это «чистенькая» девочка.
«Не слишком ли она чистенькая?» – машинально подумал он.
С другой стороны, вид его услуг был таков, что среди его клиенток не могло быть абсолютно чистой девушки.
«Ничего, от нее неприятностей можно не ждать», – успокоил он себя.
Он почувствовал, что баланс принятых средств в крови начал нарушаться, и его потянуло в сон. Наконец-то он стал расслабляться. Налив оставшуюся водку в стакан с отколотым краем, он поднес его к губам. Помедлив, он поднял стакан и посмотрел сквозь водку на грязноватый и тусклый пейзаж, висевший на стене.
– Оливия Ойл! – с улыбкой проговорил он. – За тебя, подруга.
XVIII
Лу Бенедикт смотрел прямо в глаза Лиз Деймерон.
Так случилось, что он впервые видел их перед собой так близко. А, может, просто здесь непривычно падает свет? Или она смотрит на него не так, как смотрела раньше?
Голос отдавался эхом в его ушах, но он не прислушивался и не различал слов. Лиз загипнотизировала его. Он замкнулся полностью на ее глазах. Ярко-каштановые волосы со всех сторон обрамляли красивое лицо, которое он так хорошо изучил. Милое девичье лицо. Такое свежее, кремовое от загара. Только крохотные веснушки, выгоревшие на солнце и еле различимые, нарушали однотонность кожи.
Никогда еще она не выглядела столь очаровательной.
Что за глаза! Они были устремлены прямо на него, пристально изучали его. С интересом. Ее губы улыбались, но в выражении глаз не было ничего похожего на улыбку. Может, она и была, но заслонялась холодом изумрудных зрачков, цвет которых был настолько насыщен, что Лу тонул в них. Ее взгляд был глубок, как океан, удален, как звезды. В нем не было никакого человеческого чувства, никакого узнаваемого человеческого намерения, а вместо этого что-то гораздо более опасное.
Он чувствовал около себя присутствие нескольких приглашенных лиц и слышал монотонный неуместный голос прямо над ухом. Он знал, зачем здесь находится: чтобы наконец полностью отдаться этим зеленым глазам, понимая при этом, что они убивают его тело и душу.
Видимо, она почувствовала, о чем он думает, так как что-то неуловимо изменилось в выражении ее лица. Наверно, она просто изготовилась к тому, чтобы проглотить его окончательно.
Кто-то обратился к Лу. Наконец, он понял, о чем идет речь. Луис, берете ли вы в жены эту женщину, отказываясь от всех прочих, готовы ли разделять с нею радости и невзгоды, богатство и бедность, здравие и немочь, отныне и до самой смерти?
Он судорожно вздохнул. Вот как далеко он зашел!.. Все равно ничего уже не изменишь!.. Сворачивать в сторону поздно.
– Да, – ответил он.
В таком случае с этой минуты я провозглашаю вас мужем и женой. Согласно законам божеским и штата Невада. Поцелуйтесь.
Лу изобразил на лице улыбку. Зеленые глаза стали приближаться. Равно как и губы. Нежные и чувственные, словно экзотический фрукт.
Он поцеловал ее, услышав недружные аплодисменты присутствующих. Зернышко риса упало ему на плечо.
Губы раскрылись и он почувствовал, как к нему в рот проник трепетный, ищущий язычок.
«Отныне и до самой смерти…»
Последняя дверь была распахнута. За ней не было ничего. Вообще ничего.
КНИГА ВТОРАЯ
«ЛАУРА, Лимитед»
I
7 февраля 1952 года
– Ладно тебе, Диана. Иди ко мне. Ты меня с ума сводишь! Сильная рука обняла Диану Столворт за плечи. Ее длинные и мягкие белокурые волосы падали на другую руку, которая накрыла ее грудь. Сиденье давило ей на спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
– Ну, хорошо, – сказал он. – Не шевелитесь до тех пор, пока я не скажу, что можно.
Он вытащил из стерилизатора зеркальце и ввел его между ее ног. При помощи марлевого тампона он смазал операционное поле антисептиком. Вдруг в глазах у него помутилось. Он остановился и помотал слегка головой, чтобы прийти в себя.
Преодолевая слабость в руках, он расширил шейку матки, ввел внутрь кювету и ловкими, но осторожными движениями руки стал соскребать. Он услышал легкий стон, который издала бедняжка. Смешанный стон боли и страха. Он оскалил зубы, боясь, что она в любую секунду может закатить истерику, примеров чего в его практике было хоть отбавляй.
Но нет. Девушка лежала молча и больше он не услышал от нее ни звука. Она стоически переносила операцию. Настоящий боец! Слава Богу!
Он продолжал операцию, проявляя максимум осторожности, так как помнил о своем похмелье. Одно неверное движение, и он может пропороть стенку матки, что вызовет острый перитонит. Однажды из-за этого у него уже были неприятности. Он не хотел их повторения.
Когда до окончания операции оставалось уже немного, он поднял глаза на девушку. Ее лицо было искажено болью, губы плотно сжаты. Молчаливые слезы катились по щекам. Но она делала все, как он сказал, и не шевелилась.
Закончив, он почистил операционное поле: смазал противовоспалительным и закупорил марлевым тампоном.
– Одевайтесь, – коротко бросил он. – Я буду в другой комнате.
Он вернулся в кухню и, постукивая пальцами по поверхности стола, сверился с часами. Через два часа он узнает, чем закончились скачки.
Наконец, девушка показалась из задней комнаты. Она неуверенно ступала на расставленных шире обычного ногах и выглядела очень бледненькой. Он оценил степень ее бледности и решил, что внутреннего кровотечения все-таки нет. Она взяла с вешалки свою куртку и стала надевать ее. Девушка выглядела такой слабой, что он сжалился над ней и помог надеть куртку.
Маску он до сих пор не снял.
– Идите домой и отдыхайте, – сказал он. – В течение двух ближайших суток как можно больше лежите. Спустя двадцать четыре часа уберите тампон. Затем используйте по необходимости менструальные тампоны. Если будут наблюдаться судороги, небольшое кровотечение – это нормально. Скоро пройдет. А теперь запомните! Вы здесь не были. Меня не видели и Валерию тоже. Ясно? Если вы вернетесь сюда или пошлете кого-нибудь, меня здесь не будет. Ясно?
Она взглянула на него и молча кивнула. Ее взгляд каким-то непостижимым образом проник в самую его душу.
– С вами все будет хорошо, – заверил он, сжалившись над ней.
Она ответила на это вымученной, тусклой улыбкой и открыла входную дверь.
– До свидания, – проговорил он.
Когда дверь за ней закрылась, он вернулся на кухню и наконец-то снял маску. Теперь у него заметно подрагивали руки. Он достал еще секонал и смыл его в пищевод еще одной порцией водки. Ему нужно было лечь отдохнуть и попытаться удержать себя в форме до окончания скачек.
Да, сегодня нервишки пошаливали что-то уж очень сильно. И дело не только в скачках. Еще в этой девочке. В ней было какое-то хрупкое, но несомненное благородство. А во взгляде сквозил все-таки не страх, как ему вначале показалось, а более глубокое чувство. Скорбь, что ли? Валерия сказала, что это «чистенькая» девочка.
«Не слишком ли она чистенькая?» – машинально подумал он.
С другой стороны, вид его услуг был таков, что среди его клиенток не могло быть абсолютно чистой девушки.
«Ничего, от нее неприятностей можно не ждать», – успокоил он себя.
Он почувствовал, что баланс принятых средств в крови начал нарушаться, и его потянуло в сон. Наконец-то он стал расслабляться. Налив оставшуюся водку в стакан с отколотым краем, он поднес его к губам. Помедлив, он поднял стакан и посмотрел сквозь водку на грязноватый и тусклый пейзаж, висевший на стене.
– Оливия Ойл! – с улыбкой проговорил он. – За тебя, подруга.
XVIII
Лу Бенедикт смотрел прямо в глаза Лиз Деймерон.
Так случилось, что он впервые видел их перед собой так близко. А, может, просто здесь непривычно падает свет? Или она смотрит на него не так, как смотрела раньше?
Голос отдавался эхом в его ушах, но он не прислушивался и не различал слов. Лиз загипнотизировала его. Он замкнулся полностью на ее глазах. Ярко-каштановые волосы со всех сторон обрамляли красивое лицо, которое он так хорошо изучил. Милое девичье лицо. Такое свежее, кремовое от загара. Только крохотные веснушки, выгоревшие на солнце и еле различимые, нарушали однотонность кожи.
Никогда еще она не выглядела столь очаровательной.
Что за глаза! Они были устремлены прямо на него, пристально изучали его. С интересом. Ее губы улыбались, но в выражении глаз не было ничего похожего на улыбку. Может, она и была, но заслонялась холодом изумрудных зрачков, цвет которых был настолько насыщен, что Лу тонул в них. Ее взгляд был глубок, как океан, удален, как звезды. В нем не было никакого человеческого чувства, никакого узнаваемого человеческого намерения, а вместо этого что-то гораздо более опасное.
Он чувствовал около себя присутствие нескольких приглашенных лиц и слышал монотонный неуместный голос прямо над ухом. Он знал, зачем здесь находится: чтобы наконец полностью отдаться этим зеленым глазам, понимая при этом, что они убивают его тело и душу.
Видимо, она почувствовала, о чем он думает, так как что-то неуловимо изменилось в выражении ее лица. Наверно, она просто изготовилась к тому, чтобы проглотить его окончательно.
Кто-то обратился к Лу. Наконец, он понял, о чем идет речь. Луис, берете ли вы в жены эту женщину, отказываясь от всех прочих, готовы ли разделять с нею радости и невзгоды, богатство и бедность, здравие и немочь, отныне и до самой смерти?
Он судорожно вздохнул. Вот как далеко он зашел!.. Все равно ничего уже не изменишь!.. Сворачивать в сторону поздно.
– Да, – ответил он.
В таком случае с этой минуты я провозглашаю вас мужем и женой. Согласно законам божеским и штата Невада. Поцелуйтесь.
Лу изобразил на лице улыбку. Зеленые глаза стали приближаться. Равно как и губы. Нежные и чувственные, словно экзотический фрукт.
Он поцеловал ее, услышав недружные аплодисменты присутствующих. Зернышко риса упало ему на плечо.
Губы раскрылись и он почувствовал, как к нему в рот проник трепетный, ищущий язычок.
«Отныне и до самой смерти…»
Последняя дверь была распахнута. За ней не было ничего. Вообще ничего.
КНИГА ВТОРАЯ
«ЛАУРА, Лимитед»
I
7 февраля 1952 года
– Ладно тебе, Диана. Иди ко мне. Ты меня с ума сводишь! Сильная рука обняла Диану Столворт за плечи. Ее длинные и мягкие белокурые волосы падали на другую руку, которая накрыла ее грудь. Сиденье давило ей на спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127