Ланкастер, известный финансист, чья родословная тянется от двух легендарных династий Стюартов и Ланкастеров, высадился на берег к радости большой приветствующей его толпы. Рядом с ним его жена Элеонор, урожденная Брэнд, наследница знаменитого преуспевающего американского бизнесмена в области косметики, его старший сын Стюарт, симпатичный молодой человек двадцати одного года – студент Йельского университета, одиннадцатилетний Хэйдон и пятилетняя Сибил, очаровательный белокурый чертенок, которая стала объектом обожания репортеров с той самой минуты, как ножка ее ступила на землю Англии. Ланкастеры пробудут в Лондоне более пяти недель, так как Рейд Ланкастер работает над внедрением программы, которая была названа „возвращением к жизни Британии из экономического застоя“. Мы приветствуем эту семью из эмигрировавших когда-то британцев и желаем им хорошо и продуктивно провести здесь время».
– Эй, кончай трепаться, мама зовет тебя.
Стюарт Ланкастер стоял в дверях в черном галстуке и фраке. У него была красивая фигура развитого не по годам двадцатилетнего юноши, орлиный нос, черные волосы и сверкающие черные глаза. Он улыбался, глядя на своего младшего брата. Все, чего ему не хватало для полного блеска – это цилиндра, который он вскоре должен был надеть, чтобы пойти на гала-прием, запланированный в Букингемском дворце.
Как бы то ни было, одежда, которую навязывали эти строгие британские формальности, шла ему, несмотря на его спортивную манеру держаться. В конце концов, даже само имя говорило о глубоких британских корнях его семьи. Оно было большой редкостью на длинной ветви Стюартов и занимало привилегированное место на семейном древе – Ланкастеры упрямо изменили произношение своей фамилии два столетия назад, чтобы скрыть женитьбу их отпрыска на представительнице враждебного клана Стюартов.
Стюарт казался воплощением духа Ланкастеров, в котором сочетались бунтарство и уважение к традициям. В нем воплощалась громадная часть надежд его престижной семьи. Он переносил это с той же легкостью, с какой носил костюм, который облегал его тело сегодня.
Его брат поднял глаза от книги, которую со скукой читал, лежа на постели. Хэлу было только одиннадцать лет, но лицо его уже носило отпечаток, характерный для мужчин из семьи Ланкастеров. И все же в нем чувствовалась какая-то мечтательность, которая не совсем соответствовала его гордому взгляду. У него были черные живые глаза Ланкастеров, но в них проглядывали нежность и какой-то каприз, которые смягчали взгляд и придавали отличительный блеск его глазам.
Стюарт был чистым Ланкастером, частью своего отца, с природным шиком и веселым юмором, под которым скрывалось понимание его подлинной миссии в жизни. Он прекрасно понимал, что значит быть первым сыном Рейда Ланкастера в разгар Великой Депрессии, которая не могла не затронуть богатства семьи, не говоря уже о необходимости сохранения гордости и власти Ланкастеров за пределами замка. И он совершенно точно знал, где будет применяться его Йельское образование и последующий за ним Гарвард. Через несколько лет Стюарт получит важный пост в финансовой империи отца. Потом станет продвигаться по службе, пока не придет время, когда отец решит уйти в отставку и оставит семейный бизнес в руках Стюарта. И тогда Стюарту останется неустанно приумножать богатства Ланкастеров, принять пост советника президента, затем посла в республике, зависимой от Америки и еще много-много всего – и, наконец, обеспечить продолжение династии, организовывая браки Ланкастеров с другими семьями, равными им по влиянию и воспитанию. Все это Стюарт твердо знал не умом, но сердцем. Это сознание было частью его молодости, его счастья в мире, что в глазах его брата Хэла придавало ему какую-то божественную уверенность.
Итак, в глазах мальчика было уважение, когда он оторвался от книги и улыбнулся.
– Давай, Хэл, – усмехнулся Стюарт, заходя в комнату, – покажи мне, как ты умеешь бороться.
И с полным равнодушием к тому, что станет с его элегантным костюмом, он начал игру. Стюарт наклонился вперед и поймал Хэла в медвежьи объятия. Хэл засмеялся и попытался освободиться от железной хватки брата – Стюарт был очень силен, борец среднего веса еще с подготовительной школы – но сразу взять верх ему не удалось.
– Ты не такой уж и сильный, – смеялся Хэл, толкая Стюарта в грудь. Хотя он, конечно, уступал старшему брату по весу и силе, но мальчик смело боролся, отказываясь сдаться или принять слишком серьезно свое поражение. Он толкнул Стюарта под ребра, крепко, хотя и бесполезно, схватил его за руки и прыгнул на него, стараясь свалить, все время смеясь.
Одежда Стюарта вся перекосилась и волосы растрепались от борьбы, но теперь он держал брата еще крепче.
Потом, когда Хэл почувствовал, что его сила уменьшается в объятиях брата, к нему на помощь пришло вдохновение. Он приподнял коленку и ударил Стюарта между ног, не слишком сильно для того, чтобы причинить ему боль, но достаточно, чтобы дать ему почувствовать свою власть.
– О-о-о, – взвыл Стюарт в притворной агонии. – Ты нечестно играешь. Удар запрещенный. Ты знаешь, что это значит, маленький злодей?
Хэл облокотился на руку, рассматривая брата с коварной улыбкой.
– Да, я знаю, – сказал он. – Это значит, что ты сдаешься. Стюарт потрепал мальчика по голове и встал.
– Ладно, не повреди «товар», – улыбнулся он, поправляя галстук.
Хэл молча наблюдал, как Стюарт быстро легкими движениями поправил одежду, пригладил волосы и направился к двери, выглядя так, будто он только что вышел из салона. Какой он был красивый! Ничто в мире, казалось, не могло разрушить его самообладания.
Упоминание Стюарта о «товаре» напомнило Хэлу сплетни, которые он слышал о победах брата в делах с противоположным полом. И Брэнды, и Ланкастеры знали, что за несколько последних лет у Стюарта была связь далеко не с одной девушкой.
Не только потому, что он был, возможно, самым желанным мужчиной из семьи Ланкастеров, но также и потому, что он сам обожал женщин.
Этот факт наполнил юного Хэла благоговением, так как он понимал, что престиж Стюарта как старшего и более сильного брата имел свои темные и более чувственные стороны. У Стюарта были желания и он уже испробовал удовольствия, которые Хэл пока не мог себе даже вообразить, поскольку привык думать о девочках, как о неженках, не стоящих мужского внимания.
Но теперь он должен был признать, что эти два качества прекрасно уживались в его привлекательном брате с сияющими глазами. Бесцеремонное высказывание Стюарта «не повреди товар» говорило о горделивой чувственности, от чего Хэл испытывал некоторое неудобство.
Их игра сегодня вечером была более сдержанной, чем, скажем, два года назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
– Эй, кончай трепаться, мама зовет тебя.
Стюарт Ланкастер стоял в дверях в черном галстуке и фраке. У него была красивая фигура развитого не по годам двадцатилетнего юноши, орлиный нос, черные волосы и сверкающие черные глаза. Он улыбался, глядя на своего младшего брата. Все, чего ему не хватало для полного блеска – это цилиндра, который он вскоре должен был надеть, чтобы пойти на гала-прием, запланированный в Букингемском дворце.
Как бы то ни было, одежда, которую навязывали эти строгие британские формальности, шла ему, несмотря на его спортивную манеру держаться. В конце концов, даже само имя говорило о глубоких британских корнях его семьи. Оно было большой редкостью на длинной ветви Стюартов и занимало привилегированное место на семейном древе – Ланкастеры упрямо изменили произношение своей фамилии два столетия назад, чтобы скрыть женитьбу их отпрыска на представительнице враждебного клана Стюартов.
Стюарт казался воплощением духа Ланкастеров, в котором сочетались бунтарство и уважение к традициям. В нем воплощалась громадная часть надежд его престижной семьи. Он переносил это с той же легкостью, с какой носил костюм, который облегал его тело сегодня.
Его брат поднял глаза от книги, которую со скукой читал, лежа на постели. Хэлу было только одиннадцать лет, но лицо его уже носило отпечаток, характерный для мужчин из семьи Ланкастеров. И все же в нем чувствовалась какая-то мечтательность, которая не совсем соответствовала его гордому взгляду. У него были черные живые глаза Ланкастеров, но в них проглядывали нежность и какой-то каприз, которые смягчали взгляд и придавали отличительный блеск его глазам.
Стюарт был чистым Ланкастером, частью своего отца, с природным шиком и веселым юмором, под которым скрывалось понимание его подлинной миссии в жизни. Он прекрасно понимал, что значит быть первым сыном Рейда Ланкастера в разгар Великой Депрессии, которая не могла не затронуть богатства семьи, не говоря уже о необходимости сохранения гордости и власти Ланкастеров за пределами замка. И он совершенно точно знал, где будет применяться его Йельское образование и последующий за ним Гарвард. Через несколько лет Стюарт получит важный пост в финансовой империи отца. Потом станет продвигаться по службе, пока не придет время, когда отец решит уйти в отставку и оставит семейный бизнес в руках Стюарта. И тогда Стюарту останется неустанно приумножать богатства Ланкастеров, принять пост советника президента, затем посла в республике, зависимой от Америки и еще много-много всего – и, наконец, обеспечить продолжение династии, организовывая браки Ланкастеров с другими семьями, равными им по влиянию и воспитанию. Все это Стюарт твердо знал не умом, но сердцем. Это сознание было частью его молодости, его счастья в мире, что в глазах его брата Хэла придавало ему какую-то божественную уверенность.
Итак, в глазах мальчика было уважение, когда он оторвался от книги и улыбнулся.
– Давай, Хэл, – усмехнулся Стюарт, заходя в комнату, – покажи мне, как ты умеешь бороться.
И с полным равнодушием к тому, что станет с его элегантным костюмом, он начал игру. Стюарт наклонился вперед и поймал Хэла в медвежьи объятия. Хэл засмеялся и попытался освободиться от железной хватки брата – Стюарт был очень силен, борец среднего веса еще с подготовительной школы – но сразу взять верх ему не удалось.
– Ты не такой уж и сильный, – смеялся Хэл, толкая Стюарта в грудь. Хотя он, конечно, уступал старшему брату по весу и силе, но мальчик смело боролся, отказываясь сдаться или принять слишком серьезно свое поражение. Он толкнул Стюарта под ребра, крепко, хотя и бесполезно, схватил его за руки и прыгнул на него, стараясь свалить, все время смеясь.
Одежда Стюарта вся перекосилась и волосы растрепались от борьбы, но теперь он держал брата еще крепче.
Потом, когда Хэл почувствовал, что его сила уменьшается в объятиях брата, к нему на помощь пришло вдохновение. Он приподнял коленку и ударил Стюарта между ног, не слишком сильно для того, чтобы причинить ему боль, но достаточно, чтобы дать ему почувствовать свою власть.
– О-о-о, – взвыл Стюарт в притворной агонии. – Ты нечестно играешь. Удар запрещенный. Ты знаешь, что это значит, маленький злодей?
Хэл облокотился на руку, рассматривая брата с коварной улыбкой.
– Да, я знаю, – сказал он. – Это значит, что ты сдаешься. Стюарт потрепал мальчика по голове и встал.
– Ладно, не повреди «товар», – улыбнулся он, поправляя галстук.
Хэл молча наблюдал, как Стюарт быстро легкими движениями поправил одежду, пригладил волосы и направился к двери, выглядя так, будто он только что вышел из салона. Какой он был красивый! Ничто в мире, казалось, не могло разрушить его самообладания.
Упоминание Стюарта о «товаре» напомнило Хэлу сплетни, которые он слышал о победах брата в делах с противоположным полом. И Брэнды, и Ланкастеры знали, что за несколько последних лет у Стюарта была связь далеко не с одной девушкой.
Не только потому, что он был, возможно, самым желанным мужчиной из семьи Ланкастеров, но также и потому, что он сам обожал женщин.
Этот факт наполнил юного Хэла благоговением, так как он понимал, что престиж Стюарта как старшего и более сильного брата имел свои темные и более чувственные стороны. У Стюарта были желания и он уже испробовал удовольствия, которые Хэл пока не мог себе даже вообразить, поскольку привык думать о девочках, как о неженках, не стоящих мужского внимания.
Но теперь он должен был признать, что эти два качества прекрасно уживались в его привлекательном брате с сияющими глазами. Бесцеремонное высказывание Стюарта «не повреди товар» говорило о горделивой чувственности, от чего Хэл испытывал некоторое неудобство.
Их игра сегодня вечером была более сдержанной, чем, скажем, два года назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127