Судя по полным бельевым корзинам и одежде, лежащей на полу, Микаэла перестирала все в доме. Харрисон наклонился и поднял полотенце, внимательно рассматривая его. При виде пятен крови на Харрисона нахлынули воспоминания, связанные со смертью отца, но он решительно отбросил их.
Неподалеку прогремели раскаты грома, и через мгновение, когда Харрисон закрывал окно в спальне Микаэлы, зигзаги молнии осветили покрытое тучами утреннее небо.
Микаэла все еще крепко спала. Он смотрел на нее и пытался понять, что же произошло прошлой ночью – она разозлилась на него, потому что его не было рядом. Он ожидал ее гнева, но совсем подругой причине: из-за своей семьи, из-за того, что все это время он знал, что ребенок мертв. Харрисон наклонился, чтобы укрыть обнаженное плечо Микаэлы. Она беспокойно заворочалась, чуть нахмурилась, и Харрисон замер в нерешительности, до сих пор не привыкший к нежному ухаживанию… потом положил руку на ее волосы, погладил шелковистые пряди, которые мягко цеплялись за его мозолистые руки. Микаэла успокоилась, уютно устроившись в кровати, которую они делили этой ночью.
Крошечный платяной шкаф был забит ее одеждой, деловые костюмы висели на дверцах, туфли вываливались на пол из ящиков. Спинка кровати вопреки его ожиданиям не была сверхмодной, она была старой, слегка поцарапанной и требовала новой полировки.
Стойки в углах кровати были не высокими и элегантными, а низкими, массивными и прочными, хорошо гармонируя с ночным столиком, заваленным папками и книгами. А вот комод с большим овальным зеркалом, хотя и был старым, оказался тщательно отполирован: им, очевидно, очень дорожили. Ювелирные украшения Микаэлы заполняли шкатулку, ожерелья и серьги висели на подставках – удобно было выбирать и снимать.
Там, на салфеточке, поблескивая в неярком свете, лежала монета, которой Микаэла так дорожила. Она, казалось, согревала кончики его пальцев, словно призывая помочь вернуть остальные монеты в собственность Лэнгтри. Но как это сделать? Он и так сделал все возможное.
Харрисон прикоснулся к кольцу с бирюзой, которое было подвешено на цепочке так бережно, что он понял: Микаэла думала о Марии и оплакивала ее. Может быть, он упустил что-то очень важное, что содержалось в этих папках…
По пути в кухню Харрисон остановился и впервые рассмотрел гостиную; до этого он был слишком ошарашен реакцией Микаэлы, чтобы обращать внимание на интерьер. В одном углу стоял пылесос, насадки были разбросаны на ковре, словно кто-то решил использовать их все сразу. Подушки на кушетке стояли под каким-то странным углом, похоже, их недавно пылесосили. Тряпки для пыли и средства для чистки стекол были брошены на маленьком столике, свежий лимонный запах свидетельствовал о том, что ими недавно пользовались.
«Судя по всему, Микаэла пыталась вычистить все, что можно, стереть все, в том числе прошлое… и меня».
Мужские представители клана Лэнгтри, вероятно, использовали бы какое-нибудь более мощное средство, а не лимонное масло и лавандовое очищающее средство… и Харрисон не стал бы их за это винить. Наверняка Фейт ненавидит его теперь.
Прошлой ночью Микаэла чувствовала себя одинокой и остро нуждалась в поддержке. Логично или нет, но она обратилась к человеку, с которым недавно занималась любовью. Нелогичным было то, что она обратилась к человеку, который в течение многих лет скрывал от нее правду и был родом из семьи, разрушившей ее собственную.
Возможно, Микаэла обратилась к нему потому, что они вместе прошли через весь этот кошмар. Потрясение заставляет принимать странные решения; Микаэла может пожалеть о прошлой ночи при свете дня.
Харрисон тихонько вошел в кухню, бросил испачканное кровью полотенце в стиральную машину и задал режим быстрой стирки. Он обещал Микаэле остаться – и выполнит свое обещание. Его рациональный ум пытался анализировать внезапную вспышку Микаэлы: она бежала к нему по дорожке, обнаженные ноги блестели в лунном свете, грудь колыхались под футболкой. Гнев читался на ее лице, ошибиться в этом было нельзя.
И она нуждалась в нем. За всю его жизнь никто никогда не нуждался в нем. Харрисон обдумывал эту поразительную мысль и рассматривал огромную газовую плиту, занимавшую большую часть кухни. Эта плита была самой замечательной из всех, какие ему только приходилось видеть! Харрисон повертел добротные ручки и рычажки. Скорее, он ожидал увидеть здесь изящную современную модель с автоматическим контролем и без всяких ручек. Эта плита определенно предназначалась для мужчины. А смог бы он приготовить на такой плите достойную еду для Микаэлы?
Женская логика всегда оставалась недоступной его пониманию, особенно логика Микаэлы.
Проводив взглядом еще одну вспышку молнии, Харрисон подумал о том, какие чувства будет испытывать к нему Микаэла сегодня утром, после отдыха, после того как два человека, остро нуждающиеся друг в друге, провели ночь вместе. Лучше всего, подумал Харрисон, взвесив все варианты, выждать и посмотреть. Как только определится ее отношение к нему, он сможет решить, как… Харрисон слегка усмехнулся, напоминая себе, что он современный мужчина с небольшим опытом в области отношений с женщинами. Тесные близкие отношения не относились к сферам, в которых у него имелся богатый опыт. С Микаэлой он больше ощущал себя человеком с приграничья, собирающимся украсть невесту.
Харрисон осмотрел маленькую кухню, где преобладал желтый цвет. В старом стеклянном кувшине стояли маргаритки. Уютно, подумал Харрисон и погрузился в исследование нового чувства. Ему нравилось ощущение уюта. Ему захотелось вернуться к спящей в кровати женщине, снова заниматься с ней любовью, но он не сделает этого. Микаэла слишком измучена, хрупка, уязвима.
Уязвима? Черт побери, это он уязвим. Когда она отдохнет и приведет свои мысли в порядок, она может испытать к нему отвращение.
Харрисон поднял оберточную фольгу, прикрывающую противень на массивной полке для подогрева. Разнесся благоухающий соблазнительный аромат шоколада. Харрисон насчитал восемь различных формочек с недавно испеченными пирожными и понял, что Микаэла, должно быть, включила все духовки одновременно. Он смотрел на шоколадные пирожные с орехами и думал о той женщине, которая была столь эмоциональна вчера ночью. Она запомнила его предпочтения в еде, и он воспринял это как поощрение, как тот факт, что шансы его неплохи, что он вполне может рассматриваться ею как кандидат в мужья. Но может ли? Ведь он – сын Джулии и Харрисона Кейна-старшего, сводный брат ее пропавшей сестры…
Глава 13
Из дневника Захарии Лэнгтри:
«Третью монету принесли родственники ее матери. После того как моя жена побывала в их лагере, казалось, они горят желанием избавиться от талисмана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Неподалеку прогремели раскаты грома, и через мгновение, когда Харрисон закрывал окно в спальне Микаэлы, зигзаги молнии осветили покрытое тучами утреннее небо.
Микаэла все еще крепко спала. Он смотрел на нее и пытался понять, что же произошло прошлой ночью – она разозлилась на него, потому что его не было рядом. Он ожидал ее гнева, но совсем подругой причине: из-за своей семьи, из-за того, что все это время он знал, что ребенок мертв. Харрисон наклонился, чтобы укрыть обнаженное плечо Микаэлы. Она беспокойно заворочалась, чуть нахмурилась, и Харрисон замер в нерешительности, до сих пор не привыкший к нежному ухаживанию… потом положил руку на ее волосы, погладил шелковистые пряди, которые мягко цеплялись за его мозолистые руки. Микаэла успокоилась, уютно устроившись в кровати, которую они делили этой ночью.
Крошечный платяной шкаф был забит ее одеждой, деловые костюмы висели на дверцах, туфли вываливались на пол из ящиков. Спинка кровати вопреки его ожиданиям не была сверхмодной, она была старой, слегка поцарапанной и требовала новой полировки.
Стойки в углах кровати были не высокими и элегантными, а низкими, массивными и прочными, хорошо гармонируя с ночным столиком, заваленным папками и книгами. А вот комод с большим овальным зеркалом, хотя и был старым, оказался тщательно отполирован: им, очевидно, очень дорожили. Ювелирные украшения Микаэлы заполняли шкатулку, ожерелья и серьги висели на подставках – удобно было выбирать и снимать.
Там, на салфеточке, поблескивая в неярком свете, лежала монета, которой Микаэла так дорожила. Она, казалось, согревала кончики его пальцев, словно призывая помочь вернуть остальные монеты в собственность Лэнгтри. Но как это сделать? Он и так сделал все возможное.
Харрисон прикоснулся к кольцу с бирюзой, которое было подвешено на цепочке так бережно, что он понял: Микаэла думала о Марии и оплакивала ее. Может быть, он упустил что-то очень важное, что содержалось в этих папках…
По пути в кухню Харрисон остановился и впервые рассмотрел гостиную; до этого он был слишком ошарашен реакцией Микаэлы, чтобы обращать внимание на интерьер. В одном углу стоял пылесос, насадки были разбросаны на ковре, словно кто-то решил использовать их все сразу. Подушки на кушетке стояли под каким-то странным углом, похоже, их недавно пылесосили. Тряпки для пыли и средства для чистки стекол были брошены на маленьком столике, свежий лимонный запах свидетельствовал о том, что ими недавно пользовались.
«Судя по всему, Микаэла пыталась вычистить все, что можно, стереть все, в том числе прошлое… и меня».
Мужские представители клана Лэнгтри, вероятно, использовали бы какое-нибудь более мощное средство, а не лимонное масло и лавандовое очищающее средство… и Харрисон не стал бы их за это винить. Наверняка Фейт ненавидит его теперь.
Прошлой ночью Микаэла чувствовала себя одинокой и остро нуждалась в поддержке. Логично или нет, но она обратилась к человеку, с которым недавно занималась любовью. Нелогичным было то, что она обратилась к человеку, который в течение многих лет скрывал от нее правду и был родом из семьи, разрушившей ее собственную.
Возможно, Микаэла обратилась к нему потому, что они вместе прошли через весь этот кошмар. Потрясение заставляет принимать странные решения; Микаэла может пожалеть о прошлой ночи при свете дня.
Харрисон тихонько вошел в кухню, бросил испачканное кровью полотенце в стиральную машину и задал режим быстрой стирки. Он обещал Микаэле остаться – и выполнит свое обещание. Его рациональный ум пытался анализировать внезапную вспышку Микаэлы: она бежала к нему по дорожке, обнаженные ноги блестели в лунном свете, грудь колыхались под футболкой. Гнев читался на ее лице, ошибиться в этом было нельзя.
И она нуждалась в нем. За всю его жизнь никто никогда не нуждался в нем. Харрисон обдумывал эту поразительную мысль и рассматривал огромную газовую плиту, занимавшую большую часть кухни. Эта плита была самой замечательной из всех, какие ему только приходилось видеть! Харрисон повертел добротные ручки и рычажки. Скорее, он ожидал увидеть здесь изящную современную модель с автоматическим контролем и без всяких ручек. Эта плита определенно предназначалась для мужчины. А смог бы он приготовить на такой плите достойную еду для Микаэлы?
Женская логика всегда оставалась недоступной его пониманию, особенно логика Микаэлы.
Проводив взглядом еще одну вспышку молнии, Харрисон подумал о том, какие чувства будет испытывать к нему Микаэла сегодня утром, после отдыха, после того как два человека, остро нуждающиеся друг в друге, провели ночь вместе. Лучше всего, подумал Харрисон, взвесив все варианты, выждать и посмотреть. Как только определится ее отношение к нему, он сможет решить, как… Харрисон слегка усмехнулся, напоминая себе, что он современный мужчина с небольшим опытом в области отношений с женщинами. Тесные близкие отношения не относились к сферам, в которых у него имелся богатый опыт. С Микаэлой он больше ощущал себя человеком с приграничья, собирающимся украсть невесту.
Харрисон осмотрел маленькую кухню, где преобладал желтый цвет. В старом стеклянном кувшине стояли маргаритки. Уютно, подумал Харрисон и погрузился в исследование нового чувства. Ему нравилось ощущение уюта. Ему захотелось вернуться к спящей в кровати женщине, снова заниматься с ней любовью, но он не сделает этого. Микаэла слишком измучена, хрупка, уязвима.
Уязвима? Черт побери, это он уязвим. Когда она отдохнет и приведет свои мысли в порядок, она может испытать к нему отвращение.
Харрисон поднял оберточную фольгу, прикрывающую противень на массивной полке для подогрева. Разнесся благоухающий соблазнительный аромат шоколада. Харрисон насчитал восемь различных формочек с недавно испеченными пирожными и понял, что Микаэла, должно быть, включила все духовки одновременно. Он смотрел на шоколадные пирожные с орехами и думал о той женщине, которая была столь эмоциональна вчера ночью. Она запомнила его предпочтения в еде, и он воспринял это как поощрение, как тот факт, что шансы его неплохи, что он вполне может рассматриваться ею как кандидат в мужья. Но может ли? Ведь он – сын Джулии и Харрисона Кейна-старшего, сводный брат ее пропавшей сестры…
Глава 13
Из дневника Захарии Лэнгтри:
«Третью монету принесли родственники ее матери. После того как моя жена побывала в их лагере, казалось, они горят желанием избавиться от талисмана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82