Рурк нагнулся и пощупал пульс на шее Галлахера, потом посмотрел на Микаэлу и отрицательно покачал головой.
Энергичным движением Харрисон метнул большой охотничий нож. Лезвие вошло в дерево с сильным глухим ударом. Харрисон вновь обнял Микаэлу, тесно прижав ее к себе.
– Послушай, давай все проясним, – прошептал он, уткнувшись ей в волосы. – Это ролевая игра. Я больше. Я сильнее. Таков расклад. Мне положено защищать тебя. Тебе положено целовать меня и поднимать мне настроение. Тебе положено баловать меня и потакать всем моим желаниям… но тебе не положено выбивать заряженное оружие из рук мужика. Тебе не положено идти за мной, когда я подхожу к гризли, чтобы он отпустил человека. Вот такой расклад.
Микаэла крепче обняла Харрисона, не понимая, кто дрожит сильнее. Сердце Харрисона как безумное колотилось под ее щекой.
– Значит, мне положено наблюдать, как тебя треплет медведь? Я так не думаю.
Она почувствовала, что его губы растягивает довольная ухмылка.
– Не думаю, что на тебя рискнет броситься даже такой громадина, если будет иметь хоть малейшее представление о твоем характере.
Микаэла опять поежилась.
– Откуда у тебя такой нож?
– Стандартное походное снаряжение. В рукоятке есть рыболовная леска, компас и другие приспособления. Ничего особенного.
Харрисон повернул лицо Микаэлы к себе, нахмурился и поцеловал синяк, который поставил ей Галлахер.
– О Боже! – Микаэла осматривала кровоподтеки и разбитую губу Харрисона. – Харрисон, ты ведь никогда не дрался, правда?
Харрисон напряженно улыбнулся, потом дотронулся до своей распухшей губы.
– Дрался. Но не часто. Не думаю, что у тебя под рукой есть пузырь со льдом.
Микаэла поежилась и сделала шаг назад. Она обхватила себя руками, внимательно глядя на сурового крупного мужчину, который стоял перед ней, его губы слишком распухли, чтобы можно было их поцеловать. Но она все равно потянулась к нему и слегка коснулась своими губами его губ.
– Пора положить конец всем этим секретам, Харрисон. Кто ты на самом деле?
– Я всего лишь усталый больной человек. И отчасти это из-за того, что благодаря тебе мне пришлось проделать долгий путь, пешком спускаясь с горы. Что он рассказал тебе о моей матери?
Микаэла попыталась увидеть его лицо, но все поплыло у нее перед глазами.
– Она жива… Харрисон, со мной раньше такого не было, но… я, наверное, сейчас упаду в обморок.
Ноги Микаэлы подогнулись, и Харрисон подхватил ее на руки.
– Нет, ты только посмотри… посмотри, как у меня дрожат руки, – сердито говорила Микаэла тем же вечером, когда Харрисон сидел в горячей ванне в доме ее родителей. Она взяла мягкую мочалку и начала тереть его уши. – Сейчас принесу еще льда для твоего лица. О Боже, посмотри на руки! Не опускай их в воду.
– Вот так уже лучше. Я – мужчина, ты – женщина. Я – хозяин, ты – раба.
Микаэла дернула Харрисона за волосы достаточно сильно, чтобы дать ему понять, что она думает о подобных заявлениях.
– Ни малейшего шанса. Я сейчас вернусь. Не опускай руки в воду.
Оставшись один, Харрисон поставил стакан вина на краешек ванны и откинулся назад. Он не привык, чтобы Микаэла так суетилась из-за него, но после сегодняшних событий это действовало успокаивающе.
Местонахождение его матери без особого труда было установлено с помощью друга, работающего в системе здравоохранения. Все это время Джулия находилась в лечебнице. Харрисон чувствовал себя таким старым и измученным, его путь уже почти завершился.
Вспомнит ли она его? Закончится ли наконец вся эта история?
Он закрыл глаза, испытывая страх перед тем, что могут открыться какие-либо еще новые тайны.
Душистая пена в воде действовала успокаивающе, над ванной поднимался пар, и Харрисону вспомнилась старая колыбельная, та, которую Микаэла обычно пела ему:
«Неж-но и не-спеш-но… утро подкрадется…»
Руки Микаэлы прошлись по его волосам. Большими пальцами она разглаживала складки между бровей.
– Ты собираешься использовать эти натруженные мышцы на всю катушку, не так ли? А потом я должна тебя лечить?
– Не так-то легко произвести на тебя впечатление. Я не в лучшей форме, чтобы объезжать лошадей.
– Пойдем ко мне и посмотрим, насколько хороша твоя форма для других занятий, – прошептала Микаэла.
Харрисон поднял веки и посмотрел в ее нежные голубые глаза.
– Ты будешь со мной ласковой, правда?
Ее шаловливая улыбка привела Харрисона в восхищение, и он, потянувшись, втащил Микаэлу в ванну и посадил к себе на колени.
– Только один вопрос. Почему из всех вещей ты взяла камеру?
Микаэла погладила Харрисона по подбородку и поцеловала его синяки.
– Я думала, что мне придется защищать тебя. Я могла ослепить его вспышкой, и это дало бы мне преимущество. И потом, это ведь твой подарок.
Харрисон крепче обнял ее.
– Тебя могли убить.
– Ты знаешь, что я подумала, когда увидела тебя? Я подумала: «Старый добрый Харрисон. Он всегда придет на помощь». И в этом я ни секунды не сомневалась.
Микаэла уютно прижалась к Харрисону, а ее поцелуи вызывали у него легкое головокружение. Чуть позже, когда они вышли на воздух, подошли Рурк, Джейкоб, Фейт и Калли, и вся семья с комфортом расположилась на скамейке, наслаждаясь последними лучами заходящего солнца. Харрисон держался немного скованно. Но все получилось вполне естественно, Микаэла уютно устроилась рядышком. Харрисон никогда не задумывался о ней как о женщине, которая стремится к уюту, но ведь и себя он не считал человеком крепких привязанностей.
– Мы с Микаэлой прочитали дневник Клеопатры, – нарушила молчание Фейт, поглаживая монеты, лежащие на кусочке черного бархата. – Все шесть монет вернулись к нам, и именно этого она хотела – чтобы потомки Захарии владели его наследием. Они оба так тяжело боролись за свои жизни, но она верила в проклятие Обадаи. Клеопатра рассказывает прекрасную историю, которая великолепно вплетается в повествование Захарии. Теперь у нас есть ее кольцо, ее дневник и монеты. – Фейт посмотрела на Харрисона. – Когда-то Джулия была моей подругой. Мне бы хотелось, чтобы с ней обходились хорошо. Если она… если она помнит какие-либо подробности о Сейбл, я бы хотела их услышать. Ты бы мог это организовать, Харрисон? – Фейт помедлила и нерешительно посмотрела на мужа. – И если ты можешь, если она поймет, пожалуйста, скажи ей, что я прощаю ее.
Джейкоб обнял жену. К ней никогда не вернется ребенок, по которому она до сих пор тоскует, и эта невысказанная мысль пронеслась в вечерней тишине. Джейкоб не мог найти слов, чтобы сейчас открыть ей свое сердце, и он выбрал обычный для их семьи способ. Он поднял новую глиняную кружку и осмотрел ее:
– А ведь эта, пожалуй, нравится мне не меньше.
«Неж-но и не-спеш-но… утро подкрадется…»
Микаэла проснулась от того, что ее пронзил страх, тело было липким от пота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Энергичным движением Харрисон метнул большой охотничий нож. Лезвие вошло в дерево с сильным глухим ударом. Харрисон вновь обнял Микаэлу, тесно прижав ее к себе.
– Послушай, давай все проясним, – прошептал он, уткнувшись ей в волосы. – Это ролевая игра. Я больше. Я сильнее. Таков расклад. Мне положено защищать тебя. Тебе положено целовать меня и поднимать мне настроение. Тебе положено баловать меня и потакать всем моим желаниям… но тебе не положено выбивать заряженное оружие из рук мужика. Тебе не положено идти за мной, когда я подхожу к гризли, чтобы он отпустил человека. Вот такой расклад.
Микаэла крепче обняла Харрисона, не понимая, кто дрожит сильнее. Сердце Харрисона как безумное колотилось под ее щекой.
– Значит, мне положено наблюдать, как тебя треплет медведь? Я так не думаю.
Она почувствовала, что его губы растягивает довольная ухмылка.
– Не думаю, что на тебя рискнет броситься даже такой громадина, если будет иметь хоть малейшее представление о твоем характере.
Микаэла опять поежилась.
– Откуда у тебя такой нож?
– Стандартное походное снаряжение. В рукоятке есть рыболовная леска, компас и другие приспособления. Ничего особенного.
Харрисон повернул лицо Микаэлы к себе, нахмурился и поцеловал синяк, который поставил ей Галлахер.
– О Боже! – Микаэла осматривала кровоподтеки и разбитую губу Харрисона. – Харрисон, ты ведь никогда не дрался, правда?
Харрисон напряженно улыбнулся, потом дотронулся до своей распухшей губы.
– Дрался. Но не часто. Не думаю, что у тебя под рукой есть пузырь со льдом.
Микаэла поежилась и сделала шаг назад. Она обхватила себя руками, внимательно глядя на сурового крупного мужчину, который стоял перед ней, его губы слишком распухли, чтобы можно было их поцеловать. Но она все равно потянулась к нему и слегка коснулась своими губами его губ.
– Пора положить конец всем этим секретам, Харрисон. Кто ты на самом деле?
– Я всего лишь усталый больной человек. И отчасти это из-за того, что благодаря тебе мне пришлось проделать долгий путь, пешком спускаясь с горы. Что он рассказал тебе о моей матери?
Микаэла попыталась увидеть его лицо, но все поплыло у нее перед глазами.
– Она жива… Харрисон, со мной раньше такого не было, но… я, наверное, сейчас упаду в обморок.
Ноги Микаэлы подогнулись, и Харрисон подхватил ее на руки.
– Нет, ты только посмотри… посмотри, как у меня дрожат руки, – сердито говорила Микаэла тем же вечером, когда Харрисон сидел в горячей ванне в доме ее родителей. Она взяла мягкую мочалку и начала тереть его уши. – Сейчас принесу еще льда для твоего лица. О Боже, посмотри на руки! Не опускай их в воду.
– Вот так уже лучше. Я – мужчина, ты – женщина. Я – хозяин, ты – раба.
Микаэла дернула Харрисона за волосы достаточно сильно, чтобы дать ему понять, что она думает о подобных заявлениях.
– Ни малейшего шанса. Я сейчас вернусь. Не опускай руки в воду.
Оставшись один, Харрисон поставил стакан вина на краешек ванны и откинулся назад. Он не привык, чтобы Микаэла так суетилась из-за него, но после сегодняшних событий это действовало успокаивающе.
Местонахождение его матери без особого труда было установлено с помощью друга, работающего в системе здравоохранения. Все это время Джулия находилась в лечебнице. Харрисон чувствовал себя таким старым и измученным, его путь уже почти завершился.
Вспомнит ли она его? Закончится ли наконец вся эта история?
Он закрыл глаза, испытывая страх перед тем, что могут открыться какие-либо еще новые тайны.
Душистая пена в воде действовала успокаивающе, над ванной поднимался пар, и Харрисону вспомнилась старая колыбельная, та, которую Микаэла обычно пела ему:
«Неж-но и не-спеш-но… утро подкрадется…»
Руки Микаэлы прошлись по его волосам. Большими пальцами она разглаживала складки между бровей.
– Ты собираешься использовать эти натруженные мышцы на всю катушку, не так ли? А потом я должна тебя лечить?
– Не так-то легко произвести на тебя впечатление. Я не в лучшей форме, чтобы объезжать лошадей.
– Пойдем ко мне и посмотрим, насколько хороша твоя форма для других занятий, – прошептала Микаэла.
Харрисон поднял веки и посмотрел в ее нежные голубые глаза.
– Ты будешь со мной ласковой, правда?
Ее шаловливая улыбка привела Харрисона в восхищение, и он, потянувшись, втащил Микаэлу в ванну и посадил к себе на колени.
– Только один вопрос. Почему из всех вещей ты взяла камеру?
Микаэла погладила Харрисона по подбородку и поцеловала его синяки.
– Я думала, что мне придется защищать тебя. Я могла ослепить его вспышкой, и это дало бы мне преимущество. И потом, это ведь твой подарок.
Харрисон крепче обнял ее.
– Тебя могли убить.
– Ты знаешь, что я подумала, когда увидела тебя? Я подумала: «Старый добрый Харрисон. Он всегда придет на помощь». И в этом я ни секунды не сомневалась.
Микаэла уютно прижалась к Харрисону, а ее поцелуи вызывали у него легкое головокружение. Чуть позже, когда они вышли на воздух, подошли Рурк, Джейкоб, Фейт и Калли, и вся семья с комфортом расположилась на скамейке, наслаждаясь последними лучами заходящего солнца. Харрисон держался немного скованно. Но все получилось вполне естественно, Микаэла уютно устроилась рядышком. Харрисон никогда не задумывался о ней как о женщине, которая стремится к уюту, но ведь и себя он не считал человеком крепких привязанностей.
– Мы с Микаэлой прочитали дневник Клеопатры, – нарушила молчание Фейт, поглаживая монеты, лежащие на кусочке черного бархата. – Все шесть монет вернулись к нам, и именно этого она хотела – чтобы потомки Захарии владели его наследием. Они оба так тяжело боролись за свои жизни, но она верила в проклятие Обадаи. Клеопатра рассказывает прекрасную историю, которая великолепно вплетается в повествование Захарии. Теперь у нас есть ее кольцо, ее дневник и монеты. – Фейт посмотрела на Харрисона. – Когда-то Джулия была моей подругой. Мне бы хотелось, чтобы с ней обходились хорошо. Если она… если она помнит какие-либо подробности о Сейбл, я бы хотела их услышать. Ты бы мог это организовать, Харрисон? – Фейт помедлила и нерешительно посмотрела на мужа. – И если ты можешь, если она поймет, пожалуйста, скажи ей, что я прощаю ее.
Джейкоб обнял жену. К ней никогда не вернется ребенок, по которому она до сих пор тоскует, и эта невысказанная мысль пронеслась в вечерней тишине. Джейкоб не мог найти слов, чтобы сейчас открыть ей свое сердце, и он выбрал обычный для их семьи способ. Он поднял новую глиняную кружку и осмотрел ее:
– А ведь эта, пожалуй, нравится мне не меньше.
«Неж-но и не-спеш-но… утро подкрадется…»
Микаэла проснулась от того, что ее пронзил страх, тело было липким от пота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82