Он пытался сопоставить образ смекалистой и твердой деловой женщины с молоденькой девчушкой, рыдающей по телефону, думающей, что он предал ее. Возможно ли, чтобы это был один и тот же человек? Он даже представить не мог, как она сейчас выглядит; он мог вообразить лишь хорошенькую маленькую сестренку, одну из самых талантливых воровок, которых он когда-либо знал, которая смотрела на него большими глазами и думала, какой он замечательный. Им было хорошо вместе, думал он, поворачивая страницу бюджета, чтобы другие думали, что он с ними. Хорошие были времена, когда они любили друг друга.
И он не представлял, как они могли снова встретиться. Теперь еще меньше, чем раньше. Ведь даже если он и мог найти способ увидеться с Лорой, каким образом он мог представить ее своей новой семье в качестве сестры и ожидать, что ее встретят с распростертыми объятиями, после того как она показала всем, на что способна, вернув себе большую часть наследства, хотя Феликс чего только ни делал, чтобы остановить ее. Он знал, как они отреагируют, когда узнают, что Лора солгала им о себе, и он знал, как они отнесутся к нему. Представить им Лору как сестру? — С таким же успехом он мог взорвать бомбу в своей семье и смотреть, как разлетаются куски.
Он мог бы рассказать Эллисон, подумал он вечером, когда открывал парадную дверь дома в Бикон-Хилле. Он думал об этом неоднократно, но каждый раз это казалось ему таким сложным и неправдоподобным, что он отступался. Лора была счастлива, она добивалась того, чего хотела. Он тоже был счастлив. Возможно, лучше оставить все как есть.
— Миссис Гарднер в саду, — сказала экономка. Он прошел туда. Когда он открыл дверь, то тихо стоял некоторое время, наблюдая за Эллисон, пока она не увидела его. Она сидела на низком кресле между рядами роз и кормила Джада. Красная юбка была вокруг нее как лепестки роз, а белая грудь была белее блузки, которую она расстегнула. Белая головка Джада прислонилась к ней вместе с ореолом света вокруг нее. Лучи солнца косо падали на стену из камня, и оба они купались в глубоком золотом свете, а высоко над ними птица издавала трели, плывшие по саду чисто и сладко.
Бен затаил дыхание, боясь пошевелиться. Картина была столь совершенной, словно изображала рай, и ему захотелось запечатлеть ее в памяти. Но тут Эллисон взглянула на него, лицо ее озарилось радостью.
— Как хорошо, что ты пришел. А знаешь, что у тебя очень жадный сын?
— Он жаден только потому, что ценит свою прелестную мать. — Бен наклонился и поцеловал ее, сделавшись частью этого рая. Он уселся на траве рядом с Эллисон, и они вместе смотрели, как их крохотный сын посасывал грудь маленьким ротиком, хотя уже спал. — Он подрос, — сказал Бен. — Через пару месяцев начнет ходить.
Эллисон рассмеялась:
— В шесть месяцев? Сразу видно, опыта у тебя никакого.
— Вы с Джадом должны многому научить меня, — с улыбкой согласился он. Он чувствовал себя довольным и счастливым. — Чем сегодня занимались?
— Мотались с Молли в поисках галерей. Выражение удовольствия на его лице исчезло.
— Ну и как, уже есть успехи?
— Да, кажется. Определенно есть. Мне очень хочется заниматься чем-нибудь, помимо дома, чем-то полезным и необычным. Я разбираюсь в живописи, по крайней мере, я знаю двадцатый век, а Молли девятнадцатый, таким образом, у нас отличная команда… — Бен молчал, и поэтому она сказала с вызовом: — У меня есть время и деньги, и я буду проводить столько же времени с тобой и Джадом, как и сейчас… Ты не против, ведь, дорогой, правда?
— Конечно, нет. Ты можешь не спрашивать. Ты ведь сказала, что у тебя есть деньги.
— Бен, не надо.
— Что не надо?
— Так говорить. Таким тоном. Мы уже давно не переживаем из-за денег.
— Ты никогда не волнуешься из-за денег.
— Я не беспокоюсь о деньгах. Почему бы и тебе не поступать так же? Ну что меняется от того, что у нас не все поровну? Ведь мы живем на твою зарплату, разве этого недостаточно? Если мне хочется чего-то сверх того…
— У нас здесь много чего «сверх того». Курорты, отделка дома, приемы, устраиваемые на яхте твоего отца, автомобиль, который ты подарила мне в день рождения…
— Ну, хорошо, — сказала она нервно и раздраженно. — Если это становится такой проблемой, я вообще не буду открывать галерею. Но, пожалуйста, не будем все портить, у нас все так хорошо…
— Прости. — Бен обнял ее. — Я не хочу ничего разрушать, и ты права, у нас все прекрасно. У тебя будет своя галерея. Уверен, это прекрасная мысль, и я помогу тебе, чем только смогу. Может, даже я что-нибудь куплю у вас.
— Для тебя я приберегу самое лучшее. Если позволишь, я предоставлю тебе скидку.
— Я надеюсь на скидку. Ведь я наилучший клиент?
Она улыбнулась:
— Ты всегда самый лучший. Как хорошо, что ты вернулся; мне не нравится, что ты столько разъезжаешь. Дом становится в два раза больше и совсем пустой. А не может ездить кто-нибудь другой?
— Твой отец хочет, чтобы ездил я. Это цена, которую приходится платить за должность вице-президента по развитию. — «Он хочет, чтобы я куда-нибудь провалился, — думал Бен. — А европейский рынок так непонятен для американца, что шансы здесь выше, чем там». — Но так больше продолжаться не может, — сказал он Эллисон. — На днях я устрою так, что мне больше не придется ездить.
— А если ты ничего не придумаешь, я буду ездить с тобой, — произнесла она для утешения. — С Джадом и няней.
Он усмехнулся:
— Что удивит европейцев, так это бизнесмен, путешествующий со свитой. — Он наклонился и поцеловал ее. Головка малыша была у него на ладони, они сидели все вместе и тихо разговаривали, пока в саду не потемнело и няня пришла забрать Джада. Когда они входили в дом, Бен остановился в дверях, глядя на яркие розы с малиновыми и белыми цветами на фоне бледного неба, слушая отзвуки голоса Эллисон.
«Мой дом, — подумал он. — Моя жена. Мой сын. Эллисон была права. Все прекрасно».
Хотя было бы еще лучше, если бы он мог сказать: моя компания.
Клэй сидел, скрестив ноги на матрасе, оглядывая свое новое жилище. За высокими окнами виднелись отремонтированные склады Сохо и небоскребы Манхэттена; на просторах ободранного чердака валялась, сваленная в кучу, странная мебель, выглядевшая здесь затерянной и мелкой; оконный кондиционер тарахтел и причмокивал; а рядом спала молодая девушка.
Было ранее утро. Он только проснулся, и в этой незнакомой комнате в такой ранний час, когда он обычно спит, в какой-то момент почувствовал головокружение и испуг: он не знал, где находится. Он не знал даже, как зовут девушку, которая спала рядом с ним. Это была не Мирна, он знал это; Мирна все еще в Чикаго, и ее не было так долго, что он соскучился, позвонил ей и сказал, что хочет на ней жениться. Он действительно очень скучал без нее. Все, кого он знал в Чикаго, переженились за последние несколько месяцев, началась какая-то спешка, эпидемия, своего рода массовый гипноз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220