— Тогда вы с Эмилией заходите в наш номер в семь часов. Мы отправимся в «Эксельсиор», если вы, конечно, не предпочитаете что-нибудь французское.
— Прекрасно. Эмилия будет в восторге. Он поцеловал ее в обе щеки.
— У тебя более жизнерадостный вид, чем дома.
— А я действительно радуюсь жизни. Все просто замечательно. А ты как?
Он передернул плечами.
— Так, не очень. — Он помолчал. — Ты ничего не слышала о Лоре?
— Нет.
— И даже не знаешь, где она?
— Я не хочу этого знать. Увидимся в семь вечера.
«Мы все ведем себя как обманутые возлюбленные, — подумал Поль, направляясь к лифту. — Но как еще они могли вести себя? — спросил он себя. — Если бы она доверилась нам и рассказала правду; ведь мы так любили ее.
Черт знает что, — про себя выругался он, когда лифт довез его до нужного этажа и он пошел по коридору к своему номеру. — Смогли бы мы любить ее, если бы она призналась, что пришла к нам в дом ограбить нас, а потом осталась, чтобы выманить у Оуэна, что сможет?
Лора Фэрчайлд не сделала бы этого. Во всяком случае, та Лора Фэрчайлд, которую я знал».
Именно в этом месте его мысли заходили в тупик. У Феликса были доказательства. Сама Лора признала, что он был прав. Это значило, что Поль Дженсен, как и все остальные члены семьи, был обманут очень умной актрисой. Очень красивой, очень нежной актрисой, думал Поль, чувствуя, как боль кулаком бьет его в живот.
— Привет, — сказала ему Эмилия, когда он открыл дверь и вошел в комнату. Она сидела за письменным столом, ее изящная белокурая головка вырисовывалась на фоне окна. Ее фотографии, которые снимал Поль, были разложены на столе, некоторые прислонены к стене. Их насчитывалось около сорока, на них Эмилия была снята в вечернем платье, в деловых костюмах, в спортивной одежде и великолепных ночных пеньюарах. Она позировала как профессиональная модель — на улице, в помещении, на фоне старинных зданий, современных небоскребов, в горах или густых лесах Швейцарии, которые подчеркивали ее ухоженную красоту. Эмилия отложила ту фотографию, которую рассматривала, и встала ему навстречу. Они поцеловались.
— Догадайся, кто звонил?
— Ни малейшего представления. Разве кто-нибудь знает, что мы в Амстердаме?
— Барри Маркен. Вышло так удачно: я увидела его имя в книге регистрации и позвонила ему утром, а сейчас он сам позвонил. Мы договорились поужинать вместе сегодня вечером.
— А я договорился поужинать сегодня с моей двоюродной сестрой.
— Поль! Мы сможем это сделать в любое время. А Барри уезжает завтра.
— Я должен его знать?
— Он ведь твой друг! Или нет? — спросила она, занервничав. — Ты сам рассказывал мне о нем; я уверена, что ты упоминал его, по крайней мере, дважды, именно поэтому я ему и позвонила. Он был очень любезен… Поль, он ведь действительно твой друг, да? Издатель журнала «Ай» . Он еще владеет агентством «Маркен».
— Припоминаю. Мы встречались с ним несколько раз в Нью-Йорке. Он не друг, просто знакомый.
— Мне не нужно было звонить ему. — Голос у нее был страдальческим — Получилось очень неудобно.
— Об этом не волнуйся; видимо, он не обиделся, если согласился на встречу. А может быть, нам пригласить его сюда на коктейль? Ты ведь хочешь, чтобы он взглянул на эти фотографии, а он не сможет это сделать за обеденным столом.
— Ты прав, но я хочу, чтобы у нас были не только деловые отношения. Я хочу, чтобы мы действительно подружились. Чтобы он думал обо мне не только как о сногсшибательной фотомодели, а о тебе как о прекрасном фотографе.
Его рассмешили ее слова.
— Он мог подумать о нас и не так хорошо. — Потом он пожал плечами. — Ну хорошо. Я позвоню Эллисон. Мы перенесем ужин на другой день.
— Благодарю тебя, дорогой.
Она улыбнулась ему, и, присев к телефону, он вынужден был признать ее совершенство. В Эмилии Кент не было никаких изъянов. Она была единственной дочерью в богатом старинном семействе из Бостона, которое ее обожало, и имела все. Она водила дружбу с несколькими мужчинами, которые ставили Поля в тупик, никогда не была замужем, хотя была близко знакома с некоторыми известными в Нью-Йорке и Бостоне людьми Положение незамужней женщины придавало ей исключительность: именно этого она и добивалась. Как и Полю, ей около тридцати, но у нее был такой тип красоты, что невозможно было догадаться, сколько ей лет, ни солнце, ни улыбки, ни тревоги не оставили на ее мраморной коже ни единого следа. У нее были круглые щеки и влажный рот. Она выработала привычку наклонять голову набок, при этом ее блестящие светлые волосы падали ей на глаза: это придавало ей искушенный вид, который несколько не вязался с бесхитростным, немного испуганным выражением ее светло-голубых глаз. Именно этот контраст в ее внешности хотел подчеркнуть Поль в своих фотографиях.
Многие годы, как любительница, она участвовала в демонстрации мод. После того как ей исполнилось двадцать семь лет и она так и не нашла подходящую кандидатуру, чтобы выйти замуж, Эмилия стала относиться к работе модели не как к хобби, а серьезно.
— Тогда мы встретимся с Эллисон и выпьем что-нибудь вместе, — сказал Поль, вешая трубку. — Приятель Эллисон завтра уезжает, а она очень хочет, чтобы мы познакомились с ним.
— Кто он такой?
— Его зовут Бен Гарднер.
— Откуда он?
— Она не рассказывала. Мы договорились на пять тридцать. В какое время мы встречаемся с этим твоим приятелем Маркетом?
— Маркеном, дорогой. И он наш приятель, или скоро им станет. В семь часов. А где мы встретимся с Эллисон?
— Мы выпьем что-нибудь здесь же, в отеле.
— Чудесно. Я успею переодеться после того, как мы сделаем некоторые покупки.
Она надела шапочку от дождя.
— Поль, ты только не обижайся, но ты не забудешь фамилию Барри опять, а? Особенно когда будешь разговаривать с ним. Не очень приятно, когда путают твою фамилию, верно? Тем более что Барри сможет во многом мне помочь. И тебе тоже. Ведь ты этого хочешь, не так ли?
— Пусть поможет тебе, это важнее.
Он молчал, когда они взяли такси до Бетховенстраат, где, как слышала Эмилия, открылся новый магазин. Он сам не знал, чего хотел. В этом было все дело: он не знал и не хотел знать. Ничто не волновало его чувств, ничто не привлекало: ни работа, ни развлечения. Как будто внутри его что-то шло вразрез со всем миром, потому что ему причинили боль и еще потому, что и он сам причинил боль.
В магазине «Валуа», обтянутом атласом, Эмилия примеряла шляпы перед Полем. Растянувшись в кресле рядом, он рассматривал ее отражения в трельяже; в нем было видно ее лицо полностью и два совершенных профиля, как будто обрамленные рамкой, и его пальцы невольно пошевелились в поисках своей фотокамеры. Согнув большой и указательный пальцы, он стал через них смотреть на тройное изображение Эмилии. Она улыбнулась ему в зеркале, зная, почему он это делает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220