Эдисон верил в то, что близится конец демократических режимов в Европе, что сулило фашистской Италии грандиозное будущее – эпоху процветания и прогресса. Но решение дуче вступить в войну впервые поколебало его уверенность в вожде.
– Почему ты рассчитал мадемуазель Ювет? – спросила Эстер, приступив к делу, которое без этого объявления о начале войны было бы жизненно важным, но теперь казалось банальным.
– Она пьяница и к тому же не способна уследить за детьми. Когда мы вернулись в город, Микеле мне сказал, что Валли подглядывала за твоими родами. А Ювет даже не заметила, что девочка сбежала из-под ее надзора, – раздраженно заявил он. – Наверно, дремала в тихом уголке, выпив рюмку-другую.
– Это невозможно! – поразилась Эстер. – Ты говоришь, что девочка видела… видела…
– Она видела все, – подтвердил Эдисон.
– Это ужасно! Я не могу в это поверить. – Эстер попыталась представить, что именно видела ее дочь, и руки у нее опустились. – Валли мне ничего не сказала об этом, даже ни разу не намекнула, – произнесла она, качая головой.
– Что сделано – то сделано, – коротко отрезал муж. – Вот почему мне пришлось уволить гувернантку. Кроме того, как французская гражданка, она все равно теперь не имела бы права оставаться в нашем доме. Ведь мы с Францией находимся в состоянии войны.
Вошел Микеле, шофер, который исполнял также обязанности мажордома на вилле.
– Ужин готов, – объявил он. – Прикажете подавать?
– Подавайте, – ответила Эстер, расстроенная плохими известиями, которые лавиной обрушились на нее с возвращением мужа: потеря мадемуазель, любовные безумства золовки, недопустимое поведение Валли и в довершение всего объявление войны.
– Позаботься, чтобы дети вели себя, как положено, – распорядился Эдисон, обращаясь к слуге, и помог жене подняться.
«Сегодня же вечером я должна поговорить с Валли начистоту», – решила Эстер, выходя из гостиной.
В этот момент зазвонил телефон. Эстер, которая проходила мимо аппарата, стоявшего на столике у двери, подняла трубку.
– Ответьте Милану, – услышала она голос телефонистки.
– Алло? – сказала Эстер, но связь тут же прервалась: позвонивший не захотел говорить.
– Там повесили трубку, – обратилась она к мужу.
– Наверное, неполадки на линии. Перезвонят попозже, – ответил Эдисон, испытывая некоторое замешательство.
Когда ужин подходил к концу, телефон зазвонил снова. Микеле вошел в столовую и сказал Эдисону, что спрашивают его.
– Кто это? – поинтересовалась Эстер, в то время как муж торопливо вставал из-за стола.
– Кто-то, кто не захотел назвать свое имя, – ответил шофер.
Эдисон Монтальдо посмотрел на жену.
– Хочешь, возьми трубку вместо меня, – с вызовом произнес он. – Тогда узнаешь все, что тебя интересует.
– Эдисон, мы оба знаем, кто тебе звонит. У меня есть заботы и поважнее, – строго сказала она и вернулась к еде.
Монтальдо вышел из комнаты, раздраженно бросив на пол салфетку, дети вопросительно уставились на мать. Полиссена тут же снова заплакала и вышла из-за стола. Эстер тоже поднялась.
– Эмилиано, навести своего наказанного брата и посмотри, чем он занимается. А мы с Валли пойдем в мою комнату, – обратилась она к детям.
– Я еще не доела пудинг, – запротестовала девочка.
– Доешь потом. А сейчас иди со мной, – приказала мать.
Проходя по коридору мимо Эдисона, который стоял, приложив трубку к уху, Эстер не смогла удержаться, чтобы не уязвить мужа.
– Постарайся не забыть, – прошипела она, – что завтра крестины моей дочери. Не забудь, что ты должен на них присутствовать.
Поднимаясь по ступенькам, Эстер расслышала, как муж говорил в телефонную трубку:
– Сейчас у меня нет времени слушать твою болтовню. Мне не до этого. Как бы то ни было, я его прочту, этот твой новый шедевр.
Общая нервозность передалась и дочери – у нее уже были слезы на глазах. Плач Валли усилил дурное настроение Эстер.
– Перестань хныкать, ради бога, – одернула она дочь.
– Ты сердишься на меня, потому что папа разговаривает по телефону с другой женщиной, – запротестовала девочка.
Эстер повернулась, бледная от ужаса. Сколько еще вещей, неподходящих для ее возраста, знала ее странная дочь? Она не стала комментировать последнюю фразу Валли, а втолкнула девочку в спальню и сразу приступила к делу.
– Ты была в ванной, когда родилась Лола? – спросила она, овладев собой.
Девочка тут же перестала плакать и уставилась на кончики своих туфель. У нее не хватило смелости посмотреть матери в глаза.
– Почему ты мне об этом не сказала? – спросила Эстер, спокойно садясь на постель.
– Я боялась, что ты меня накажешь, – ответила Валли, стоя перед ней.
– Подглядывать нельзя. И ты это знаешь, – отчеканила Эстер, но без особой строгости. – То, что ты видела, – некрасивое зрелище, но все дети рождаются так. Так родилась и ты, и твои братья. Все мамы страдают, когда производят на свет своих детей. Но боль забывается, и остается радость от того, что на свет появился новый человек. Что же касается твоего отца, – продолжала она уже другим тоном, – занимайся лучше своими делами, маленькая проныра, а в дела взрослых не лезь.
Она протянула руки и привлекла дочь к себе, чтобы обнять. Валли кинулась целовать ее.
– Мамочка, мамочка, не переставай любить меня! Я не хочу, чтобы ты любила Лолу сильнее, чем меня.
– Я очень тебя люблю, малышка, – прошептала Эстер, прижимая ее к себе. – А теперь иди к братьям. – От всего пережитого за этот вечер она совершенно обессилела.
Едва дочь ушла, Эстер разразилась слезами. Она плакала, думая о Себастьяно, о невозможности быть рядом с ним, и вспоминала ту первую их встречу на пляже в Кастильончелло.
1939 год
ЭСТЕР
Страсть к Себастьяно вспыхнула в ней внезапно, словно пожар.
Когда Эдисон отправился в Соединенные Штаты, до начала учебного года оставалась еще пара недель. Вместо того чтобы вернуться в Милан, Эстер с детьми прямо из Генуи уехала в Кастильончелло, где у Монтальдо была вилла.
По сути дела, именно Эстер настояла на ее покупке. Муж предпочел бы романское побережье, и в особенности Риччоне, где дуче и многие из его сподвижников проводили свои отпуска, но Эстер настояла на своем.
– Я не хочу жить среди приспешников твоего Муссолини, – упорствовала она. – Я их не переношу. Я терпеть не могу их вульгарных женщин, жен или любовниц, кем бы они ни были. Я не хочу, чтобы наши дети общались с их детьми.
Она была неумолима, и мужу пришлось уступить. Их выбор пал на дом в Кастильончелло, расположенный на мысу. Прямо по крутой извилистой лестнице, высеченной в скале, можно было спуститься на небольшой песчаный пляж, купленный вместе с домом.
Пока Монтальдо плыл в Соединенные Штаты, его жена наслаждалась вместе с детьми теплом первых сентябрьских дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Почему ты рассчитал мадемуазель Ювет? – спросила Эстер, приступив к делу, которое без этого объявления о начале войны было бы жизненно важным, но теперь казалось банальным.
– Она пьяница и к тому же не способна уследить за детьми. Когда мы вернулись в город, Микеле мне сказал, что Валли подглядывала за твоими родами. А Ювет даже не заметила, что девочка сбежала из-под ее надзора, – раздраженно заявил он. – Наверно, дремала в тихом уголке, выпив рюмку-другую.
– Это невозможно! – поразилась Эстер. – Ты говоришь, что девочка видела… видела…
– Она видела все, – подтвердил Эдисон.
– Это ужасно! Я не могу в это поверить. – Эстер попыталась представить, что именно видела ее дочь, и руки у нее опустились. – Валли мне ничего не сказала об этом, даже ни разу не намекнула, – произнесла она, качая головой.
– Что сделано – то сделано, – коротко отрезал муж. – Вот почему мне пришлось уволить гувернантку. Кроме того, как французская гражданка, она все равно теперь не имела бы права оставаться в нашем доме. Ведь мы с Францией находимся в состоянии войны.
Вошел Микеле, шофер, который исполнял также обязанности мажордома на вилле.
– Ужин готов, – объявил он. – Прикажете подавать?
– Подавайте, – ответила Эстер, расстроенная плохими известиями, которые лавиной обрушились на нее с возвращением мужа: потеря мадемуазель, любовные безумства золовки, недопустимое поведение Валли и в довершение всего объявление войны.
– Позаботься, чтобы дети вели себя, как положено, – распорядился Эдисон, обращаясь к слуге, и помог жене подняться.
«Сегодня же вечером я должна поговорить с Валли начистоту», – решила Эстер, выходя из гостиной.
В этот момент зазвонил телефон. Эстер, которая проходила мимо аппарата, стоявшего на столике у двери, подняла трубку.
– Ответьте Милану, – услышала она голос телефонистки.
– Алло? – сказала Эстер, но связь тут же прервалась: позвонивший не захотел говорить.
– Там повесили трубку, – обратилась она к мужу.
– Наверное, неполадки на линии. Перезвонят попозже, – ответил Эдисон, испытывая некоторое замешательство.
Когда ужин подходил к концу, телефон зазвонил снова. Микеле вошел в столовую и сказал Эдисону, что спрашивают его.
– Кто это? – поинтересовалась Эстер, в то время как муж торопливо вставал из-за стола.
– Кто-то, кто не захотел назвать свое имя, – ответил шофер.
Эдисон Монтальдо посмотрел на жену.
– Хочешь, возьми трубку вместо меня, – с вызовом произнес он. – Тогда узнаешь все, что тебя интересует.
– Эдисон, мы оба знаем, кто тебе звонит. У меня есть заботы и поважнее, – строго сказала она и вернулась к еде.
Монтальдо вышел из комнаты, раздраженно бросив на пол салфетку, дети вопросительно уставились на мать. Полиссена тут же снова заплакала и вышла из-за стола. Эстер тоже поднялась.
– Эмилиано, навести своего наказанного брата и посмотри, чем он занимается. А мы с Валли пойдем в мою комнату, – обратилась она к детям.
– Я еще не доела пудинг, – запротестовала девочка.
– Доешь потом. А сейчас иди со мной, – приказала мать.
Проходя по коридору мимо Эдисона, который стоял, приложив трубку к уху, Эстер не смогла удержаться, чтобы не уязвить мужа.
– Постарайся не забыть, – прошипела она, – что завтра крестины моей дочери. Не забудь, что ты должен на них присутствовать.
Поднимаясь по ступенькам, Эстер расслышала, как муж говорил в телефонную трубку:
– Сейчас у меня нет времени слушать твою болтовню. Мне не до этого. Как бы то ни было, я его прочту, этот твой новый шедевр.
Общая нервозность передалась и дочери – у нее уже были слезы на глазах. Плач Валли усилил дурное настроение Эстер.
– Перестань хныкать, ради бога, – одернула она дочь.
– Ты сердишься на меня, потому что папа разговаривает по телефону с другой женщиной, – запротестовала девочка.
Эстер повернулась, бледная от ужаса. Сколько еще вещей, неподходящих для ее возраста, знала ее странная дочь? Она не стала комментировать последнюю фразу Валли, а втолкнула девочку в спальню и сразу приступила к делу.
– Ты была в ванной, когда родилась Лола? – спросила она, овладев собой.
Девочка тут же перестала плакать и уставилась на кончики своих туфель. У нее не хватило смелости посмотреть матери в глаза.
– Почему ты мне об этом не сказала? – спросила Эстер, спокойно садясь на постель.
– Я боялась, что ты меня накажешь, – ответила Валли, стоя перед ней.
– Подглядывать нельзя. И ты это знаешь, – отчеканила Эстер, но без особой строгости. – То, что ты видела, – некрасивое зрелище, но все дети рождаются так. Так родилась и ты, и твои братья. Все мамы страдают, когда производят на свет своих детей. Но боль забывается, и остается радость от того, что на свет появился новый человек. Что же касается твоего отца, – продолжала она уже другим тоном, – занимайся лучше своими делами, маленькая проныра, а в дела взрослых не лезь.
Она протянула руки и привлекла дочь к себе, чтобы обнять. Валли кинулась целовать ее.
– Мамочка, мамочка, не переставай любить меня! Я не хочу, чтобы ты любила Лолу сильнее, чем меня.
– Я очень тебя люблю, малышка, – прошептала Эстер, прижимая ее к себе. – А теперь иди к братьям. – От всего пережитого за этот вечер она совершенно обессилела.
Едва дочь ушла, Эстер разразилась слезами. Она плакала, думая о Себастьяно, о невозможности быть рядом с ним, и вспоминала ту первую их встречу на пляже в Кастильончелло.
1939 год
ЭСТЕР
Страсть к Себастьяно вспыхнула в ней внезапно, словно пожар.
Когда Эдисон отправился в Соединенные Штаты, до начала учебного года оставалась еще пара недель. Вместо того чтобы вернуться в Милан, Эстер с детьми прямо из Генуи уехала в Кастильончелло, где у Монтальдо была вилла.
По сути дела, именно Эстер настояла на ее покупке. Муж предпочел бы романское побережье, и в особенности Риччоне, где дуче и многие из его сподвижников проводили свои отпуска, но Эстер настояла на своем.
– Я не хочу жить среди приспешников твоего Муссолини, – упорствовала она. – Я их не переношу. Я терпеть не могу их вульгарных женщин, жен или любовниц, кем бы они ни были. Я не хочу, чтобы наши дети общались с их детьми.
Она была неумолима, и мужу пришлось уступить. Их выбор пал на дом в Кастильончелло, расположенный на мысу. Прямо по крутой извилистой лестнице, высеченной в скале, можно было спуститься на небольшой песчаный пляж, купленный вместе с домом.
Пока Монтальдо плыл в Соединенные Штаты, его жена наслаждалась вместе с детьми теплом первых сентябрьских дней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95