– Зачем эта самокритика? – мягко остановил ее Джузеппе.
Анна не ответила на вопрос и задумчиво продолжала:
– Знаешь что, Джузеппе? Я еще в Милане начала готовить себе приданое. Ты не находишь это смешным?
– Мне это кажется естественным.
– Я купила льняные простыни и вечерами в гостиной, болтая с Пьер-Джорджо, вышивала их. В ту последнюю ночь, когда мы спустились в убежище, знаешь, о чем я думала, пока над нашими головами рвались бомбы?..
Джузеппе взял ее руку и мягко сжал.
– Я думала, что, торопясь спуститься в подвал, не сложила как следует простыню, которую вышивала. Я тебе не докучаю?.. – спросила она после паузы.
– Нет, мне с тобой хорошо, – успокоил Джузеппе. – А все же, – продолжал он, – как ты представляла себе будущего мужа?
– Тогда никак. Но теперь у меня есть точное представление о нем, – добавила Анна, нежно зарываясь в его объятия.
Через распахнутую балконную дверь с улицы до них донесся чеканный военный шаг.
– Немецкий патруль, – сказал Джузеппе.
За это время он научился узнавать немецкие патрули по шагам.
Уже несколько недель в Белладжо была расквартирована немецкая военно-воздушная часть, присланная в помощь правительству новой фашистской республики. Чтобы обезопасить взлетно-посадочную полосу, командование организовало ночное патрулирование улиц. Штаб немцев располагался на вилле «Сербеллони», владелица которой, княгиня Торре Тассо, бежала в Швейцарию. В последнее время многие люди, искавшие в Белладжо спасение от военной опасности, пересекали границу, рискуя жизнью. Большинство из них составляли евреи, которые старались избежать преследований, с каждым днем становившихся все более ожесточенными.
– Будем надеяться, что они никого не арестуют, – прошептала Анна.
– Они ушли, – постарался успокоить ее Джузеппе. – Слышишь, шаги удаляются?..
Вскоре они крепко уснули, обнявшись и тесно прижавшись друг к другу, словно ища друг у друга защиты.
А когда Джузеппе проснулся на рассвете и протянул руку, чтобы снова обнять Анну, он нащупал пустоту. Он встал, оделся и отправился искать ее в ванной, на кухне, но не нашел нигде. Встревоженный, он открыл шкаф с ее платьями и вещами и увидел, что не все они на месте. Не было также и кожаного чемодана Анны.
Было ясно, что она ушла ночью. Но почему же ничего не сказала ему? Почему сделала это тайком, обманом, после всего, что было у них вчера?
Лихорадочно перебирая оставшиеся вещи, Джузеппе искал какого-то знака, который помог бы ему это понять, пока не заметил записку, лежавшую на темном столе орехового дерева, которую в смятении и тревоге даже не заметил в первый момент.
«Дорогой Джузеппе, – писала Анна. – Я никогда не говорила тебе, что мой дедушка был евреем. Мои родители и сама я крещеные католики, но немцы могут арестовать и увезти в Германию даже тех, у кого есть хотя бы капля еврейской крови. Я не могу больше жить в постоянном страхе, подвергая и тебя серьезной опасности. Я попытаюсь бежать в Швейцарию.
Любовь моя, это единственная возможность спасения и для меня, и для тебя.
Мы увидимся не раньше, чем кончится война. Уничтожь эту записку и, прошу тебя, не пытайся меня найти. Ради моего и твоего блага.
Люблю тебя и крепко целую! Анна».
Сжимая в руке записку, Джузеппе бессильно опустился на стул. Все это не укладывалось у него в голове. Анна, которая еще несколько часов назад была в его объятиях, исчезла, и неизвестно, где ее теперь искать. Он представил ее себе блуждающей по горам, представил попавшей в руки немцев, и все в нем похолодело. Только на днях на границе нашли двух убитых контрабандистов, которых немцы расстреляли на месте, а сколько людей пропадало без вести, никто уже не считал.
Нужно было срочно что-то предпринимать. Он должен был найти ее, оберечь, защитить. Он вспомнил адрес надежного связного, который дал ему монсеньор Себастьяно Бригенти – единственный человек, который может помочь ему. И, вспомнив этот адрес, он тут же вышел из дома и отправился к Лодовико Джиларди, органисту церкви Сан-Джакомо.
Глава 6
Их подгоняли пинками, толкали прикладами ружей, всех этих женщин, детей и стариков, которых немцы сгоняли на площадь селения. Многим юношам и мужчинам удалось бежать, но женщины, старики и дети ждали расправы, окаменевшие от горя и страха. Все они застыли посреди площади в ожидании того, что должно произойти у них на глазах, устремив взгляды на десятерых заложников с руками, связанными за спиной, стоящих перед глухой стеной кирпичного дома.
Взвод карателей с автоматами на изготовку выстроился против них.
В заявлении главнокомандующего оккупационными войсками Кессельринга говорилось, что за каждого убитого немецкого солдата будет расстреляно пятеро итальянцев. Приговоренные были выбраны наугад среди заключенных тюрьмы в Комо, чтобы отомстить за двух немецких солдат, убитых из засады. И сейчас они умрут, невинные жертвы этого варварского приказа и безответственности партизан, которые, зная, что подвергают риску целое селение, убили ночью немецких патрульных, проходивших по улице.
Командир взвода отдал приказ, и солдаты взяли заложников на прицел. Но в тот момент, когда солдаты уже готовы были выстрелить, один из заложников, крайний справа, вдруг вскинулся, как пружина, и бросился бежать, в мгновение ока исчезнув за углом здания. Раздались автоматные очереди, и девять оставшихся заложников осели на землю, сраженные пулями, в то время как беглец несся среди изгородей и кустов под огнем нескольких солдат, выскочивших из грузовика, стоящего на другой стороне площади.
Два мотоциклиста из полевой жандармерии на полной скорости срезали пару поворотов, чтобы захватить карабкающегося по холму смельчака врасплох, но тот уже исчез в густой растительности.
Немцы прочесали всю округу в том направлении, где мог находиться беглец. Один из патрулей заметил на земле следы крови. Следы исчезли перед стеной, опоясывающей виллу «Эстер». Очевидно, человеку удалось как-то освободить связанные руки, и рана его была несерьезной, раз он смог перелезть через ограду.
В несколько минут немцы оцепили парк. Заметив вооруженных солдат, дети Эдисона Монтальдо, игравшие возле пруда, бегом бросились домой, чтобы предупредить взрослых. Они не были испуганы. Только Эмилиано казался сильно взволнованным всем происшедшим, что было совершенно необычно для него. Он вмиг утратил свою вялость и невозмутимость.
Через минуту на пороге виллы появился немецкий офицер. Это был крепкий приземистый мужчина с красным лицом выпивохи и резкими хозяйскими манерами.
– Мы ищем пленника, который укрылся в вашем доме, – произнес он на прекрасном итальянском языке.
– Я синьора Монтальдо, – сказала Эстер, выходя ему навстречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95