– Теперь наша очередь, – шепнул Эдисон, не глядя на нее.
– Но прежде заплати, – неожиданно приказал проводник.
– Но вам уже заплачено, – возразил Монтальдо, – и весьма щедро.
В руке контрабандиста блеснуло лезвие ножа.
– Я говорю о деньгах и драгоценностях, – сказал он, бросаясь на него и приставляя нож к горлу.
– Это грабеж, – пробормотал Эдисон, растерявшийся от неожиданности.
– Я закричу! – сказала Анна, отпрянув в сторону. – Я сейчас позову на помощь.
– Только пикни, и всех нас схватят немцы, – ответил контрабандист. – Так что гони оставшиеся деньги и драгоценности, – ухмыльнулся он.
– Эдисон, отдай ему то, что у тебя есть, – приказала Анна, объятая страхом.
Но Монтальдо не собирался так легко уступать.
– Она еврейка, – показал на Анну Эдисон. – Все деньги и драгоценности, – солгал он, – у нее.
– Еврейка? – пробормотал проводник и на миг ослабил хватку.
Воспользовавшись моментом, Эдисон с неожиданной ловкостью освободился от нападавшего и бегом выскочил из леса.
У проводника же осталась под рукой более легкая добыча. Никто в те трагические дни не стал бы расследовать убийство еврейки, ограбленной на большой дороге, никто бы его не поймал.
Бросившись на Анну, он всем телом придавил ее к земле. Единственной драгоценностью, которую она имела, было маленькое кольцо с гранатами, которое Джузеппе подарил ей в честь помолвки, но она защищалась изо всех своих сил.
– Шакал! Что ты делаешь, шакал? – гневный мужской голос заставил нападавшего оторопеть.
А удар кулака, который пришелся ему прямо в лицо, вынудил его отпустить добычу. От других последовавших за этим ударов он кубарем отлетел к дереву.
В темноте Анна узнала высокого проводника, который провожал Эстер через границу.
– Бегите, бегите быстрей, – поторопил ее мужчина. – По ту сторону вас ждут.

1990 год
АРЛЕТ
Глава 1
Мать говорила мне о власти, о деньгах, которые теперь есть у меня, об ответственности, которая на меня ложится, но я плохо понимала ее. Для человека, внезапно обнаружившего в один прекрасный день, что он является самым крупным акционером такого издательского гиганта, как «Монтальдо», это, наверное, было естественно. Живая, напористая, решительная, она возбужденно говорила, блестя глазами, тормошила меня, но я оставалась растерянно-безучастной. Для нее все было совершенно ясно, а я продолжала не понимать. Совершенно дезориентированная всеми этими событиями, я словно пребывала в нереальном мире.
– О чем ты думаешь? – спросила она меня.
– Ни о чем. Я чувствую себя так, словно меня сбил грузовик, – сказала я, наконец. – Мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя.
– Моя маленькая Арлет, – улыбнулась она, беря меня за руки. – Может, ты и не догадывалась об этом, но я никогда не теряла тебя из виду. Я неплохо знаю тебя и уверена, что ты в состоянии играть роль, которая тебе выпала.
Я неуверенно покачала головой.
– Почему ты решила так, мама?
– У тебя есть способности, хватка и чутье, – убеждала она. – К тому же ты не забыла наверняка унижений, которые испытала за эти годы. – Ее красивое лицо неожиданно сделалось жестким.
– Ты хочешь сказать, что мы сможем отомстить семье Монтальдо? – невыразительным голосом спросила я.
В знак отрицания мать медленно покачала головой.
– Что касается меня, то судьба уже позаботилась об этом, – задумчиво сказала она. – Ты ведь знаешь, что вскоре после того, как Эдисон Монтальдо восстановил свое издательство, он был сражен инфарктом. А вот Эстер с ее больным сердцем, благодаря операции по пересадке клапана, которую ей сделали в Хьюстоне, наоборот, поправила свое здоровье. Нет, не о мщении я думаю. Я счастлива, что ты, моя маленькая Арлет, отныне богатая и могущественная женщина. Другого мне и не надо, – удовлетворенно заключила она.
– Я и понятия не имею, что такое чувствовать себя богатой и могущественной, – призналась я.
– Делай все, что захочешь, – посоветовала мать. – Начни с начала.
– А каким должно быть начало? – робко заметила я.
– Самое простое. Ты должна вступить в контакт с Овидием Декроли. Он в Женеве. Можешь позвонить ему в любой момент. Хоть сейчас, – подсказала она, довольная, что в состоянии мне помочь.
Овидий Декроли. Еще одно имя которое выплывало из прошлого. Я прекрасно помнила этого швейцарского юриста. Сухое и довольно угрюмое лицо со сверкающими глазами. Пару раз мы обедали вместе, когда я была с Эмилиано. Логично и несколько занудно он анализировал все правовые аспекты какого-нибудь финансового вопроса, вероятные возможности и последствия, которые из него проистекают, и Эмилиано очень ценил его советы. А я рассеянно слушала их разговоры, не зная, что в один прекрасный день они мне могли бы весьма пригодиться. Мне больше нравилось сравнивать этих двух мужчин: рационального и холодного адвоката с мечтательным и мягким Эмилиано.
– Я еще не готова, мама, – сказала я со всей искренностью, на которую была способна.
Мать отреагировала страстным жестом героини одного из своих романов.
– Ты невозможна! – воскликнула она.
Из этого затруднительного положения меня выручила Эми, моя дочь, которая сонным голосом позвала из своей комнатки.
Я встала и направилась к прикрытой двери, из-за которой пробивался слабый свет ночника, который горел постоянно, потому что Эми боялась темноты.
Я открыла дверь и подошла к кровати.
– Я хочу пить, – пробормотала она, не открывая сомкнутых глаз.
На белом столике рядом с кроватью стоял заранее приготовленный стакан. Я обняла ее за плечи, приподняла и поднесла воду к губам. Жадно напившись, она испустила глубокий вздох, открыла глаза и наконец узнала меня.
– Мама, ты приехала! – радостно воскликнула она. – Уже наступило завтра? – спросила она, вспомнив наш разговор по телефону.
– Нет, мое сокровище. Еще сегодня, – ответила я, нежно целуя ее.
– Но ты обещала завтра, – слабо запротестовала она, зевая.
– Обстоятельства изменились, – объяснила я, укрывая дочь одеялом.
– Что-что? – едва слышно переспросила она.
– Все хорошо, все хорошо… – пропела я на манер колыбельной, гладя ее волосы, густые и светлые, как у Эмилиано. – Спокойной ночи, мое сокровище, – шепнула я ей на ухо.
– Спокойной, мамочка, – ответила она.
И тут же уснула.
Я осталась сидеть рядом с кроватью, глядя на нее. Я любила свою дочь больше себя самой, любила за ее хрупкость, ее детскую невинность и еще за то, что она была свидетельством другой большой любви, которая еще владела мной. Сидя у ее постели, я ласкала взглядом эту маленькую комнату с мягким светом ночника, населенную куклами, игрушками и множеством дорогих и бесполезных безделушек, которые удовлетворяли скорее мою жажду дарить, чем желание Эми обладать ими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95