— крикнул я открытым текстом в эфир, а затем продолжил, но уже только по внутрикорабельной связи. — Слушать меня всем! Я принял решение — мы атакуем планеты!
Кто-то из экипажа понял мой замысел, а кто-то — нет — и это не было важным для меня — все равно они будут выполнять мои приказания — страх перед собственной гибелью в бою и страх перед трибуналом плюс остатки патриотизма удержат их в повиновении — а больше мне ничего и не надо!
Итак, я покинул боевой порядок, во всеуслышание объявив себя трусом, а значит, противник перестал меня опасаться — это первое; и второе — у меня появилась свобода маневра — а вот это очень даже хорошо. Все, кто находился вне моего корабля — и свои, и чужие — думали, что поняли меня следующим образом: я выйду в свободную зону, образовавшуюся между несколькими враждебными группировками, и попытаюсь, совершив прыжок, сбежать из области боя и, тем самым, спасти свою жизнь. Противник, однако, может решить, что мой маневр — это хитрый способ донести информацию о ходе сражения и о вероятной численности неприятеля своему командованию, которое находится на базе, причем донести непосредственно из самой гущи сражения, чего, естественно, допускать не следует; таким образом, для врага главное — чтобы я не совершил прыжок, а там… рано или поздно он разделается со мной.
Мои рассуждения оказались верны — я с удовлетворением отметил, что два вражеских взвода, покинули своих и двинулись с обеих сторон мне наперерез. Свои стрелять не будут — я был уверен в этом — у них и так слишком много забот о своих жизнях, и кроме того, для нашего командования прекрасным примером для своих была бы гибель труса-дезертира от рук врага прямо на глазах у борющихся солдат, поэтому, как я подумал тогда, командование тоже с удовлетворением отметило два вражеских взвода, берущих меня в капкан.
Как я и рассчитывал, свои пропустили меня навстречу гибели. Они убеждали нас вернуться, но мы были глухи к их словам — я выводил свой корабль на простор, решив получить хотя бы тактический успех или, в худшем случае, погибнуть в атаке.
Заканчивались 65 сутки битвы. Неподалеку от меня стали взрываться псевдозвезды: стрельбой основным оружием те два вражеских взвода стали брать под контроль пока еще свободную область космоса — характеристики пространства-времени принялись хаотически изменяться — теперь мне уже нельзя прыгать (правда, когда сильно захочется рискнуть или же не будет другого выбора, то можно) — итак, я попался прямо в капкан; но пусть окружающие думают, что это — капкан, я же буду думать совершенно по-другому: я думаю, что события развиваются по задуманному мною сценарию.
Я увидел, как один из вражеских звездолетов покинул боевое построение своего взвода и двинулся на пересечение с моим курсом — видимо, его командир решил покончить со мной пучком антиматерии.
Мы сблизились на достаточное расстояние и обменялись выстрелами, и оба не попали. Вскоре два несущих луча противника «приклеились» ко мне, но я сбросил их с себя. Пространство продолжало взрываться снова и снова, но мы умело отбивались, и поэтому псевдозвезды взрывались достаточно далеко от нас.
Я вел свой корабль таким курсом, чтобы он прошел достаточно далеко от группы планет — незачем заранее привлекать внимание и демонстрировать истинное направление грядущей атаки — так и аквалангист, видя проплывающую мимо акулу, предполагает, что она проплывет и дальше, мимо него.
Я чуть-чуть изменил курс — так, чтобы мой корабль прошел возле солнца. Противник запаниковал — я понял это по его неточным выстрелам — они испугались, что я могу прыгнуть, пользуясь звездой, как прикрытием, и уйти — эта задача была, конечно же, сложная, но вполне выполнимая. Один из преследующих меня взводов стал резко менять направление своего движения, пытаясь преградить мне путь к светилу, но они явно не успевали, поэтому стали еще более интенсивно обстреливать меня основным оружием; а тот корабль, который атаковал меня антиматерией, еще трижды выстрелил по нам, но мы ускользнули от его лучей и дважды ответили ему тем же, но как и он, промахнулись.
Я приближался к солнцу под острым углом, разогнавшись к тому времени до 70% скорости света — на такой скорости корабль является еще достаточно быстрым и, одновременно, хорошо управляемым. Вскоре противник приостановил стрельбу — они боялись попасть в светило. Я увидел, что с приближением к столь большой массе, характеристики и несущего, и главного луча основного оружия изменились — они стали лучше, а сами лучи — гораздо жестче. У меня мелькнула мысль, а не выстрелить ли мне прямо сейчас, но я опасался попасть в планету, поэтому решил продолжать действовать так, как и задумал.
С ускорением порядка 7500g я круто изменил траекторию полета, развернув корабль над самым солнцем, — звездолет «напрягся» и «потяжелел»; мгновения времени приобрели почти что вес вечности, а мы все, стиснув зубы, терпели в своих антигравитационных креслах пятикратную перегрузку — но после этого маневра корабль стал нацелен прямо на группу планет. Расстояние между ними и звездой было немногим больше 8 световых минут, а между мной и планетами — около 12, следовательно, чтобы долететь к планетам с той же скоростью, что и раньше, нам понадобится минут 20. Если меня не остановят, то минут через 15-25 я выстрелю — у людей на планетах еще есть минимум четверть часа жизни до моего выстрела, если, повторюсь, меня не убьют; также у жителей планет, в лучшем случае, будет еще четверть часа существования даже после моего удачного выстрела, но это все — предел: больше времени у них не будет совсем, если, конечно же, мой корабль не поразят или же если я сам не выстрелю мимо (и то, что я сейчас пишу эти строки, отнюдь не означает, что меня не убили тогда, ведь уже перед войной я был бессмертным!), но, чтобы излишне не интриговать тебя, мой читатель, я скажу заранее, что тогда я не погиб.
Теперь мой замысел поняли все. Стрелять по моему кораблю основным оружием было небезопасно, потому что был высок риск попадания или в солнце, или же в какую-нибудь планету — остается антиматерия, но для этого нужно успеть приблизиться на достаточное расстояние, а время идет и идет, а я все ближе и ближе к «косяку планет».
…Акула не проплывет мимо — теперь ее мускулистое тело скользит прямо на пловца, и человек со страхом в сердце надеется на свой нож. Закрыта пасть, не двигается верхний плавник, неподвижны боковые плавники, и только хвост, изгибаясь, приближает хищницу к своей цели.
…Я только что развернул корабль над солнцем, и через четверть часа мы вот-вот пролетим под планетами (хотя в космосе понятия «над чем-то» и «под чем-то» теряют тот смысл, который был у них на планетах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165
Кто-то из экипажа понял мой замысел, а кто-то — нет — и это не было важным для меня — все равно они будут выполнять мои приказания — страх перед собственной гибелью в бою и страх перед трибуналом плюс остатки патриотизма удержат их в повиновении — а больше мне ничего и не надо!
Итак, я покинул боевой порядок, во всеуслышание объявив себя трусом, а значит, противник перестал меня опасаться — это первое; и второе — у меня появилась свобода маневра — а вот это очень даже хорошо. Все, кто находился вне моего корабля — и свои, и чужие — думали, что поняли меня следующим образом: я выйду в свободную зону, образовавшуюся между несколькими враждебными группировками, и попытаюсь, совершив прыжок, сбежать из области боя и, тем самым, спасти свою жизнь. Противник, однако, может решить, что мой маневр — это хитрый способ донести информацию о ходе сражения и о вероятной численности неприятеля своему командованию, которое находится на базе, причем донести непосредственно из самой гущи сражения, чего, естественно, допускать не следует; таким образом, для врага главное — чтобы я не совершил прыжок, а там… рано или поздно он разделается со мной.
Мои рассуждения оказались верны — я с удовлетворением отметил, что два вражеских взвода, покинули своих и двинулись с обеих сторон мне наперерез. Свои стрелять не будут — я был уверен в этом — у них и так слишком много забот о своих жизнях, и кроме того, для нашего командования прекрасным примером для своих была бы гибель труса-дезертира от рук врага прямо на глазах у борющихся солдат, поэтому, как я подумал тогда, командование тоже с удовлетворением отметило два вражеских взвода, берущих меня в капкан.
Как я и рассчитывал, свои пропустили меня навстречу гибели. Они убеждали нас вернуться, но мы были глухи к их словам — я выводил свой корабль на простор, решив получить хотя бы тактический успех или, в худшем случае, погибнуть в атаке.
Заканчивались 65 сутки битвы. Неподалеку от меня стали взрываться псевдозвезды: стрельбой основным оружием те два вражеских взвода стали брать под контроль пока еще свободную область космоса — характеристики пространства-времени принялись хаотически изменяться — теперь мне уже нельзя прыгать (правда, когда сильно захочется рискнуть или же не будет другого выбора, то можно) — итак, я попался прямо в капкан; но пусть окружающие думают, что это — капкан, я же буду думать совершенно по-другому: я думаю, что события развиваются по задуманному мною сценарию.
Я увидел, как один из вражеских звездолетов покинул боевое построение своего взвода и двинулся на пересечение с моим курсом — видимо, его командир решил покончить со мной пучком антиматерии.
Мы сблизились на достаточное расстояние и обменялись выстрелами, и оба не попали. Вскоре два несущих луча противника «приклеились» ко мне, но я сбросил их с себя. Пространство продолжало взрываться снова и снова, но мы умело отбивались, и поэтому псевдозвезды взрывались достаточно далеко от нас.
Я вел свой корабль таким курсом, чтобы он прошел достаточно далеко от группы планет — незачем заранее привлекать внимание и демонстрировать истинное направление грядущей атаки — так и аквалангист, видя проплывающую мимо акулу, предполагает, что она проплывет и дальше, мимо него.
Я чуть-чуть изменил курс — так, чтобы мой корабль прошел возле солнца. Противник запаниковал — я понял это по его неточным выстрелам — они испугались, что я могу прыгнуть, пользуясь звездой, как прикрытием, и уйти — эта задача была, конечно же, сложная, но вполне выполнимая. Один из преследующих меня взводов стал резко менять направление своего движения, пытаясь преградить мне путь к светилу, но они явно не успевали, поэтому стали еще более интенсивно обстреливать меня основным оружием; а тот корабль, который атаковал меня антиматерией, еще трижды выстрелил по нам, но мы ускользнули от его лучей и дважды ответили ему тем же, но как и он, промахнулись.
Я приближался к солнцу под острым углом, разогнавшись к тому времени до 70% скорости света — на такой скорости корабль является еще достаточно быстрым и, одновременно, хорошо управляемым. Вскоре противник приостановил стрельбу — они боялись попасть в светило. Я увидел, что с приближением к столь большой массе, характеристики и несущего, и главного луча основного оружия изменились — они стали лучше, а сами лучи — гораздо жестче. У меня мелькнула мысль, а не выстрелить ли мне прямо сейчас, но я опасался попасть в планету, поэтому решил продолжать действовать так, как и задумал.
С ускорением порядка 7500g я круто изменил траекторию полета, развернув корабль над самым солнцем, — звездолет «напрягся» и «потяжелел»; мгновения времени приобрели почти что вес вечности, а мы все, стиснув зубы, терпели в своих антигравитационных креслах пятикратную перегрузку — но после этого маневра корабль стал нацелен прямо на группу планет. Расстояние между ними и звездой было немногим больше 8 световых минут, а между мной и планетами — около 12, следовательно, чтобы долететь к планетам с той же скоростью, что и раньше, нам понадобится минут 20. Если меня не остановят, то минут через 15-25 я выстрелю — у людей на планетах еще есть минимум четверть часа жизни до моего выстрела, если, повторюсь, меня не убьют; также у жителей планет, в лучшем случае, будет еще четверть часа существования даже после моего удачного выстрела, но это все — предел: больше времени у них не будет совсем, если, конечно же, мой корабль не поразят или же если я сам не выстрелю мимо (и то, что я сейчас пишу эти строки, отнюдь не означает, что меня не убили тогда, ведь уже перед войной я был бессмертным!), но, чтобы излишне не интриговать тебя, мой читатель, я скажу заранее, что тогда я не погиб.
Теперь мой замысел поняли все. Стрелять по моему кораблю основным оружием было небезопасно, потому что был высок риск попадания или в солнце, или же в какую-нибудь планету — остается антиматерия, но для этого нужно успеть приблизиться на достаточное расстояние, а время идет и идет, а я все ближе и ближе к «косяку планет».
…Акула не проплывет мимо — теперь ее мускулистое тело скользит прямо на пловца, и человек со страхом в сердце надеется на свой нож. Закрыта пасть, не двигается верхний плавник, неподвижны боковые плавники, и только хвост, изгибаясь, приближает хищницу к своей цели.
…Я только что развернул корабль над солнцем, и через четверть часа мы вот-вот пролетим под планетами (хотя в космосе понятия «над чем-то» и «под чем-то» теряют тот смысл, который был у них на планетах:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165