…Внезапно неподалеку от нас раздался взрыв — он сбил настройку моего основного луча: видимо, какой-то снайпер все-таки хорошо прицелился и довольно удачно выстрелил. На войне медлить нельзя: промедлил — упустил. Мне нужно было стрелять раньше: перед тем, как противник сбил настройку моего главного луча, а не пытаться что-либо прочувствовать: сражение — не театр: чувствовать надо в спокойной обстановке, а не в течение боя! Но это не так уж и страшно: во-первых, неприятель не поразил наш звездолет, а во-вторых, все равно я нахожусь в достаточной близости от цели, и время пока играет в одну игру со мной — пока я успеваю все! Мне следует лишь подождать еще немного, и я окажусь настолько близко к планетам, что помешать мне будет уже практически невозможно. Надо еще продержаться, надо еще чуточку продержаться и не погибнуть, а потом сделать свое ужасное черное дело.
Я увидел, как сбоку и сзади к нам довольно быстро начал приближаться вражеский корабль. Крейсер противника мчался почти на световой скорости, и скоро обязательно догонит нас, однако он не стал приближаться излишне близко, а сразу же, издалека, стараясь быть первым, выстрелил антиматерией. Поток античастиц едва не накрыл нас, но мы ускользнули.
Вражеский звездолет слегка изменил направление своего полета, и наши траектории пересеклись. Мы летели не по прямой линии, а специальным зигзагом, который с достаточной долей вероятности спасал нас от попадания антиматерии, — так должны летать все корабли — нас этому учили, и сейчас у меня были соответствующие компьютерные программы для этого, вот почему через несколько секунд полета наши курсы вновь разошлись, и я почти не обратил бы на это случайное пересечение внимания (такое бывает по сто раз за день в бою), если бы враг не «подправил» направление своего движения, отчего наши траектории снова пересеклись, и я понял — он шел на таран. Геройский экипаж корабля при этом, конечно же, погибнет, но и нас унесет с собой в могилу — и все это ради спасения людей на планетах! Но таран звездолетов — это очень сложное и маловероятное событие, ибо слишком велики скорости кораблей, и если одна из сторон желает избежать тарана, то она, скорее всего, избежит его; правда, по-моему мнению, вполне возможно, что их таран — это хитрый маневр, который даст возможность противнику напугать нас своей решимостью и подойти поближе, чтобы затем снова пустить в ход антиматерию и однозначно поразить наш корабль с той дистанции, стреляя с которой промахнуться уже невозможно и на которой противоизлучательный зигзаг совсем не спасет. Пока что мой оппонент уже использовал почти всю мощность своего излучателя на первый выстрел, и теперь он почти безоружен, но пройдет совсем немного времени, и его излучатель наберет полную мощность, которой при стрельбе в упор наверняка хватит.
Многие на моем корабле испугались возможного тарана, испугались решимости противника идти до конца — я же сохранил свой разум холодным и не запаниковал, и именно поэтому, всесторонне обдумав ситуацию, решил использовать маневр врага в свою пользу: пока его курс известен, его можно довольно легко «достать» антиматерией. Они, видимо, тоже поняли свою уязвимость в этом плане, но поняли слишком поздно — уже после того, как античастицы с нашего крейсера пронзили их звездолет.
Большая братская могила из железа — вот чем теперь стал их корабль. Неуправляемый, с разрушенными функциональными системами, весь пронизанный жестким излучением, в пламени пожаров, он мчался вперед, обгоняя нас, и смерть была внутри него. Странно, но почему люди не покидают его? — ведь полученные крейсером повреждения были не такой силы, чтобы убить экипаж, — люди наверняка живы, да и разрушений в корабле должно быть не так уж и много…
Противник обогнал нас и устремился к планетам. Космонавты все никак не покидали звездолет, хотя был явно неуправляемым. И тут я понял, понял все — их корабль мчался прямо в жилую планету, а его команда пыталась предотвратить это столкновение. Настоящие герои!
Больше минуты экипаж гибнущего крейсера старался изменить его трагический курс, но все их попытки были безуспешными: я видел, что звездолет ни на йоту не отклонился от первоначального направления, — и это видели все экипажи вражеских кораблей, находившиеся в том районе, это видели все наблюдатели на астероидах, это видели все на наших кораблях — это видели все, но сделать ничего уже было нельзя: их корабль все-таки врезался в планету! Высоко-высоко, выше облаков, до самого края атмосферы поднялись гигантские клубы пламени и пыли; планета вздрогнула от удара столь невиданной силы — энергия взрыва была порядка одного миллиона единовременно взорвавшихся мегатонных термоядерных зарядов, а мощность вспышки была примерно в сто тысяч раз меньше полной светимости целого Солнца! Литосферная плита, в которую врезался звездолет, растрескалась, расколовшись на несколько частей; поверхность планеты покрылась исполинскими трещинами, но мы их не видели — все, что творилось там, было скрыто от наших любопытных взоров атмосферой, а перенастраивать приборы, приспособленные для открытого космоса, не было ни времени, ни необходимости. Мы не видели, да и никто из астронавтов нашего противника, находящихся поблизости, не видел, как землетрясения невиданной силы сотрясали кору планеты, как с треском падали дома, как с грохотом рушились горы, и деревья качались, будто бы в бурю, и как быстро начал разрушатся озоновый экран этой планеты. Мы не видели ничего этого, но все равно прекрасно знали, что должно произойти с крупным искусственным небесным телом вроде жилой планеты, если в нее на околосветовой скорости врежется звездолет — не знаю, как другим, а мне стало очень горько видеть все это — боль и крики погибающих людей — кто услышит их?..
А тем временем там, на раненой планете, природа ясно давала понять людям, что если вы ко мне относитесь по-людски, то я вам — мать, а если же по-свински, то я вам — мачеха: в несчастном поднебесном мире, задули свирепые горячие ураганы — они дули от места падения корабля, вырывая деревья и вздымая многометровые волны на морях, обжигая листья и сжигая легкие; потом эти листья, обожженные раскаленными ветрами, пожелтеют и опадут, цветы завянут, легкие захлебнутся жаром, и горячая пыль будет еще больше усугублять страдания пока еще живых существ. Планета окутывалась плотными клубами пыли, ясно видимыми из космоса, — она блестела нам не своим истинным зеленовато-голубым, а чужим — отраженным желтым светом — на планету надвигалась долгая и жестокая многолетняя зима. В скором времени мороз двинется в свое путешествие от полюсов к экватору, и сладостное предсмертное оцепенение разольется под облаками пыли обреченной планеты, и его почувствуют все невольные свидетели катастрофы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165