— В чем дело? — поинтересовался Худ.
— Он несколько озабочен, — ответил Байон и посмотрел на Хаузена. — Ему не хотелось бы, чтобы эта весьма необычная ситуация получила какую-либо огласку.
— Я его не виню, — холодно заметил Хаузен. — Кому захотелось бы объявлять о том, что его страна стала домом для такого человека, как Доминик?
— Никому, — согласился Байон, — кроме, быть может, страны, которая подарила нам Гитлера.
Обычно в подобных противостояниях Худ занимал примиряющую позицию. Однако в данном случае он решил не вмешиваться. Оба мужчины были на взводе, и Пол чувствовал, что, вмешавшись, только обретет себе врагов.
— Я приехала сюда, чтобы остановить очередного Гитлера, — сообщила им Нэнси, — а не для того, чтобы склочничать по поводу последнего. Мне здесь кто-нибудь собирается помочь?
Выставив плечо вперед, она прошла мимо Байона, Матэ, остальных сотрудников жандармерии и направилась к терминалу.
Хаузен посмотрел на Байона, затем перевел взгляд на Худа.
— Она права, — признался он. — Мои извинения вам обоим. У Байона приоткрылся было рот, как если бы он был не совсем готов так просто покончить с этим делом, но он взял себя в руки и расслабился. Полковник повернулся к Матэ, который, похоже, пребывал в глубоком замешательстве.
— A demain, — сказал он жестко чиновнику и подал сигнал своим людям отправляться.
Худ, Столл и Хаузен последовали за ними.
Торопливо пересекая терминал, Худ подумал, случайно ли Байон выбрал в качестве прощания слово «до завтра», которое по-французски означало и то место, куда они все направлялись.
Байон подвел группу к двум ожидавшим микроавтобусам. Без лишних слов он понял, что Столлу удобней сидеть между Худом и Нэнси. Сам полковник уселся впереди, рядом с водителем. Еще трое мужчин расположились сзади, на самом дальнем сиденье. Никто из них не был вооружен. Те, кто были с оружием, поехали во втором микроавтобусе вместе с Хаузеном.
— Я ощущаю себя ботаником на корабле Ее величества «Баунти», — признался Столл Худу, когда они тронулись с места. — Он должен был привезти саженцы хлебного дерева, за которым и снаряжалась экспедиция, и даже капитан Блай заботился об ученом.
— В качестве кого тогда выступаем мы? — сердито поинтересовалась Нэнси.
— Прикованных к Таити, — ответил ей Худ.
Нэнси не улыбнулась. Она даже не взглянула в его сторону. У Худа складывалось ощущение, что он находится не на «Баунти», а на «Корабле дураков». Без лишнего романтизма, притупляющего память, он теперь живо припоминал, что Нэнси в своих настроениях постоянно была подвержена крайностям. Она впадала в грусть, которая перерастала в депрессию, переходящую в гнев, словно скатывалась по скользкому склону. Эти состояния длились недолго, но, когда они наступали, у нее все валилось из рук. Худ не знал, что больше его напугало: то, что он об этом забыл, или то, что сейчас она находилась в одном из этих своих состояний.
Байон повернулся назад.
— Чтобы вы смогли приехать во Францию, я истратил остаток одолжений, которыми мне были обязаны. Большинство же из них я пустил на получение ордера на обыск, чтобы проникнуть в «Демэн». Он действителен до завтрашнего дня, и мне не хотелось бы, чтобы он пропал впустую. Мы следили за предприятием на протяжении многих суток с помощью скрытых видеокамер в надежде увидеть что-нибудь такое, что послужило бы основанием для входа в здание. Однако до сих пор не нашли никаких зацепок.
— А что вы ожидаете найти? — спросил Худ.
— В идеале? — уточнил Байон. — Лица известных террористов. Членов его страшной полувоенной организации, именуемой «Новые якобинцы». Она возрождает Якобинский клуб, который без колебаний выносил смертный приговор и старой женщине и младенцу, если только те принадлежали к высшему обществу.
Полковник воспользовался висевшим на запястье ключом, чтобы открыть «бардачок». Он передал Худу папку. Внутри находилось больше десятка рисунков и размытых фотографий.
— Это известные «якобинцы», — пояснил Байон. — Чтобы попасть внутрь, мне необходимо знать, что там находится хотя бы один из них.
Худ показал папку Столлу.
— Вы сможете получить достаточно четкие изображения лиц, чтобы идентифицировать их с этими портретами? Столл перелистал снимки.
— Может, и смогу. Зависит от того, где, за каким предметом стоит человек, двигается он или нет, сколько времени у меня будет на сканирование...
— Слишком много условий, — с досадой заметил Байон. — Мне необходимо, чтобы один из этих монстров был на территории фабрики.
— Есть хоть какой-то способ продлить действие ордера? — озабоченно поинтересовался Худ.
— Ни единого, — сердито ответил Байон. — Но даже ради доступа внутрь я не допущу, чтобы под предлогом того, что изображение некачественное, мы сделали вид, что невиновный человек похож на преступника.
— Ха! — воскликнул Столл, передавая папку полковнику. — Значит ли это, что на меня будут не слишком давить с выводами?
— Это то, что отличает профессионала от любителя, — подчеркнул Байон.
Нэнси испепелила полковника взглядом.
— Мне думается, профессионал не позволил бы этим террористам попасть внутрь, — заявила она. — Я также считаю, что Доминик совершал кражи, возможно, убийства и готов развязывать войны. И он доводит дело до конца. Значит ли это, что он профессионал?
— Люди вроде Доминика преступают закон, — спокойно ответил Байон. — Мы же позволить себе эту роскошь не имеем права.
— Ерунда, — возразила она, — Я живу в Париже. К большинству американцев все относятся черт знает как, причем от землевладельца до жандарма. И законы нас не защищают.
— Но вы же их соблюдаете, не правда ли? — спросил он.
— Конечно.
— Если одна из сторон действует вне закона — это всего лишь проявление грубой силы, — сказал Байон. — Если же вне закона действуют обе стороны — это хаос.
Худ решил вмешаться в этот спор и сменить тему разговора.
— Как долго еще ехать до фабрики? — поинтересовался он.
— Минут пятнадцать или около того. — Байон по-прежнему смотрел на Нэнси, демонстративно отвернувшуюся к окну. — Мадемуазель Босуорт, ваши доводы не лишены смысла, и я сожалею, что резко говорил с месье Столлом. Однако слишком многое поставлено на карту. — Он обвел взглядом всех присутствующих. — Кто-нибудь из вас задумывался о том риске, который возникнет в случае успеха?
Худ подался вперед.
— Нет, об этом мы не думали. Что вы имеете в виду?
— Если мы сработаем с хирургической точностью и падет только Доминик, его компания и ее холдинги смогут все-таки выжить. Если же развалятся и они, будут потеряны миллиарды долларов. Французская экономика и правительство будут сильно дестабилизированы. И это создаст тот вакуум, подобный которому мы видели в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121