Машину получил вчера вместе с доверенностью. Остановился в гостинице «Турист». Просьб нет, проблем тоже.
— Очень за вас рада. Что-нибудь еще передать?
— Нет, спасибо.
Максимов поехал дальше.
Проезжая мимо Фридландских ворот, сохранившихся со времен старого Кенигсберга, покосился на фигуру в рыцарских доспехах. Не смог сдержать улыбку. Время пощадило кирпичную кладку, строили тогда на века, даже войны не властны над камнем, зато у магистра Тевтонского ордена Зигфрида фон Фейхтвангена оторвало голову. Так и стоит мужик в латах, но без головы. Иникому до этого нет дела. А может, считают символичным, поэтому и не ремонтируют?
Максимов зазевался и чуть было не проехал мимо гаишника, радостно помахивающего жезлом.
— Господи, зачем стесняться? Ввели бы единый налог с иномарок и при покупке взимали бы сразу в пользу ГАИ. Зачем же по рублю сшибать на каждом углу, — проворчал Максимов, сдавая задом к мытарю с полосатым жезлом.
Решил выйти из машины, не зная, как относятся к разговору через окошко местные гаишники.
— Лейтенант Щусев, — представился гаишник. И сразу перешел к делу:-Документики.
Максимов протянул права, развернул доверенность. Хорошо откормленное лицо гаишника напряглось.
— Приезжий? — Голос ничего хорошего не предвещал. «Не обломится, не напрягайся», — мысленно предупредил его Максимов.
Вместе с паспортом достал корочки удостоверения помощника депутата Думы.
Гаишник опечалился, без всякого интереса полистал документы.
— Кому помогаете? — поинтересовался он. А глаза уже отслеживали дорогу в поисках нового кормильца. Максимов назвал фамилию патрона.
— Серьезно? — Гаишнику, как всякому человеку в форме, явно запала в душу немудрящая истина, прозвучавшая в фильме, что вор должен сидеть в тюрьме. И теперь малая толика славы режиссера-депутата перепала Максимову. — Ну... Осторожнее на дороге.
«Хорошо наши придумали с должностью. Помощником у малоизвестного депутата можно стать всего за тысяч пять долларов, неуважения — никакого», — подумал Максимов, принимая назад документы.
— Не подскажете, в редакцию «Балтийского курьера» я правильно еду?
— А на какой улице она находится?
— На Ореховой.
— Ха! — Гаишник поправил фуражку. — Так ты ее проскочил. Поезжай по проспекту Калинина. — Он махнул рукой вдоль улицы. — Слева кончится парк, сразу сворачивай вправо. Вторая отвилка налево. И сразу — еще раз влево. Это и будет Ореховая.
Он проделал ладонью пируэты, описав нужное количество поворотов. Только примитивные народы, летчики и водители так умело пользуются языком жестов.
— Спасибо, командир, — поблагодарил Максимов.
Сев за руль, бросил взгляд в зеркало. Как и предполагал, гаишник, повернувшись к нему спиной, делал быстрые пометки в блокноте.
Контрразведывательная сеть, незримо накрывавшая область, приняла информацию о том, что чужак с депутатскими корочками разъезжает по городу на машине «Балтийского народного банка».
«Вот и познакомились, — кивнул отражению в зеркале Максимов. — Теперь поехали дальше теребить профессиональную бдительность».
В редакции «Балтийского курьера» закончилась летучка. В коридор высыпали возбужденные сотрудники. Молодежь напоминала школьников, вырвавшихся после скучного урока. Ветераны пера, потертые и изрядно поношенные, как и их пиджаки, вышагивали солидной шаркающей походкой, ведя друг друга под ручку. Обсуждение глобальных проблем, треп, охаивание чужой рукописи и проталкивание собственной нетленной статьи, закручивание новых интриг и продолжение скандала из-за старых — этот концентрат занудства редакционной жизни, что называется летящим словом «летучка», затянулся на целый час.
— Началось! — с нескрываемым неудовольствием произнесла миловидная секретарша.
Максимов весь час развлекал Леночку московскими новостями, и такое времяпрепровождение ей явно понравилось. Во всяком случае, она сначала косилась на чужака, изображая крайнюю занятость, печатала двумя пальцами, постоянно переправляя написанное, потом забросила компьютер, предложила Максимову кофе и все телефонные разговоры свела к короткой фразе: «У нас летучка!»
— Что, Леночка, трудно в понедельник работать? — посочувствовал Максимов.
Леночка бросила тяжелый взгляд на гомонящих сотрудников и как своему пожаловалась:
— С ума сойти! На неделе, если кто нужен, днем с огнем не найдешь. А в понедельник — толпа. — Она закатила подведенные глазки. — А сейчас полный стол статей навалят! О, пожалуйста...
Она сделала вид, что сосредоточенно печатает, и проигнорировала толстого мужчину средних лет в джинсовой рубашке навыпуск и черной кожаной жилетке.
— Елена Прекрасная, удостой меня вниманием, — со свистящей одышкой прохрипел он.
— Мне некогда, Альберт,— со стервозной ноткой в голосе отозвалась Лена.
Альберт шлепнул об стол тонкой папкой.
— Когда закончишь насиловать компьютер, позвони автору сего манускрипта и удовлетвори его полным отказом. — Он перевел дыхание и добавил: — Графоман.
— А что, у нас есть другие? — съязвила Леночка.
— Намек понял, — степенно кивнул мужчина. — Но замечу, детка, что графоман, которому платят деньги, уже не графоман, а штатный автор. — Он расплющил толстый палец о рукопись. -А это -графоман. Потому что деньги он получит только через мой труп.
— Так Сидоренко и передать? — коварно улыбнувшись, поинтересовалась Леночка.
— Сидоренко я беру на себя. — Альберт повернулся, уставился на Максимова мутными голубыми глазками. — Автор?
— Нет, — ответил Максимов.
— Уже легче.
— К Грише Белоконю, — подала голос из-за монитора Леночка.
— М-да? — Альберт поднял бровь. — Уже интересно.
Но никакого интереса он не проявил. Развернулся, грузно покачиваясь, пошел по коридору, мыча: «Бродят кони, бродят кони, ищут кони водопою».
— Это кто? — спросил Максимов.
— Ответственный секретарь. — Леночка покрутила пальчиком у виска. — Не обращай внимания.
Она привстала, всмотрелась в коридор и крикнула:
— Гриша, к тебе пришли!
Максимов встал, поставил чашку на стол. В выскочившем в редакционный предбанник человеке он сразу опознал Григория Белоконя — неформального. лидера местных поисковиков. На групповом фото, что передали Максимову, Белоконь был немного моложе и смотрелся, пожалуй, энергичнее. Сегодня он выглядел на все свои сорок, усугубленные болячками и семейными проблемами. По таким, как он, в первую очередь катком прошли гайдаровские реформы. Образования и знаний хватало, чтобы понять, что происходит, но ничего изменить в своей жизни не могли. Моральные принципы и неумение спекулировать не позволяли занять достойное место в новой, перевернутой с ног на голову жизни. Они привыкли честно работать на благо родины, но честность вышла из моды, а родина в их услугах не нуждалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Очень за вас рада. Что-нибудь еще передать?
— Нет, спасибо.
Максимов поехал дальше.
Проезжая мимо Фридландских ворот, сохранившихся со времен старого Кенигсберга, покосился на фигуру в рыцарских доспехах. Не смог сдержать улыбку. Время пощадило кирпичную кладку, строили тогда на века, даже войны не властны над камнем, зато у магистра Тевтонского ордена Зигфрида фон Фейхтвангена оторвало голову. Так и стоит мужик в латах, но без головы. Иникому до этого нет дела. А может, считают символичным, поэтому и не ремонтируют?
Максимов зазевался и чуть было не проехал мимо гаишника, радостно помахивающего жезлом.
— Господи, зачем стесняться? Ввели бы единый налог с иномарок и при покупке взимали бы сразу в пользу ГАИ. Зачем же по рублю сшибать на каждом углу, — проворчал Максимов, сдавая задом к мытарю с полосатым жезлом.
Решил выйти из машины, не зная, как относятся к разговору через окошко местные гаишники.
— Лейтенант Щусев, — представился гаишник. И сразу перешел к делу:-Документики.
Максимов протянул права, развернул доверенность. Хорошо откормленное лицо гаишника напряглось.
— Приезжий? — Голос ничего хорошего не предвещал. «Не обломится, не напрягайся», — мысленно предупредил его Максимов.
Вместе с паспортом достал корочки удостоверения помощника депутата Думы.
Гаишник опечалился, без всякого интереса полистал документы.
— Кому помогаете? — поинтересовался он. А глаза уже отслеживали дорогу в поисках нового кормильца. Максимов назвал фамилию патрона.
— Серьезно? — Гаишнику, как всякому человеку в форме, явно запала в душу немудрящая истина, прозвучавшая в фильме, что вор должен сидеть в тюрьме. И теперь малая толика славы режиссера-депутата перепала Максимову. — Ну... Осторожнее на дороге.
«Хорошо наши придумали с должностью. Помощником у малоизвестного депутата можно стать всего за тысяч пять долларов, неуважения — никакого», — подумал Максимов, принимая назад документы.
— Не подскажете, в редакцию «Балтийского курьера» я правильно еду?
— А на какой улице она находится?
— На Ореховой.
— Ха! — Гаишник поправил фуражку. — Так ты ее проскочил. Поезжай по проспекту Калинина. — Он махнул рукой вдоль улицы. — Слева кончится парк, сразу сворачивай вправо. Вторая отвилка налево. И сразу — еще раз влево. Это и будет Ореховая.
Он проделал ладонью пируэты, описав нужное количество поворотов. Только примитивные народы, летчики и водители так умело пользуются языком жестов.
— Спасибо, командир, — поблагодарил Максимов.
Сев за руль, бросил взгляд в зеркало. Как и предполагал, гаишник, повернувшись к нему спиной, делал быстрые пометки в блокноте.
Контрразведывательная сеть, незримо накрывавшая область, приняла информацию о том, что чужак с депутатскими корочками разъезжает по городу на машине «Балтийского народного банка».
«Вот и познакомились, — кивнул отражению в зеркале Максимов. — Теперь поехали дальше теребить профессиональную бдительность».
В редакции «Балтийского курьера» закончилась летучка. В коридор высыпали возбужденные сотрудники. Молодежь напоминала школьников, вырвавшихся после скучного урока. Ветераны пера, потертые и изрядно поношенные, как и их пиджаки, вышагивали солидной шаркающей походкой, ведя друг друга под ручку. Обсуждение глобальных проблем, треп, охаивание чужой рукописи и проталкивание собственной нетленной статьи, закручивание новых интриг и продолжение скандала из-за старых — этот концентрат занудства редакционной жизни, что называется летящим словом «летучка», затянулся на целый час.
— Началось! — с нескрываемым неудовольствием произнесла миловидная секретарша.
Максимов весь час развлекал Леночку московскими новостями, и такое времяпрепровождение ей явно понравилось. Во всяком случае, она сначала косилась на чужака, изображая крайнюю занятость, печатала двумя пальцами, постоянно переправляя написанное, потом забросила компьютер, предложила Максимову кофе и все телефонные разговоры свела к короткой фразе: «У нас летучка!»
— Что, Леночка, трудно в понедельник работать? — посочувствовал Максимов.
Леночка бросила тяжелый взгляд на гомонящих сотрудников и как своему пожаловалась:
— С ума сойти! На неделе, если кто нужен, днем с огнем не найдешь. А в понедельник — толпа. — Она закатила подведенные глазки. — А сейчас полный стол статей навалят! О, пожалуйста...
Она сделала вид, что сосредоточенно печатает, и проигнорировала толстого мужчину средних лет в джинсовой рубашке навыпуск и черной кожаной жилетке.
— Елена Прекрасная, удостой меня вниманием, — со свистящей одышкой прохрипел он.
— Мне некогда, Альберт,— со стервозной ноткой в голосе отозвалась Лена.
Альберт шлепнул об стол тонкой папкой.
— Когда закончишь насиловать компьютер, позвони автору сего манускрипта и удовлетвори его полным отказом. — Он перевел дыхание и добавил: — Графоман.
— А что, у нас есть другие? — съязвила Леночка.
— Намек понял, — степенно кивнул мужчина. — Но замечу, детка, что графоман, которому платят деньги, уже не графоман, а штатный автор. — Он расплющил толстый палец о рукопись. -А это -графоман. Потому что деньги он получит только через мой труп.
— Так Сидоренко и передать? — коварно улыбнувшись, поинтересовалась Леночка.
— Сидоренко я беру на себя. — Альберт повернулся, уставился на Максимова мутными голубыми глазками. — Автор?
— Нет, — ответил Максимов.
— Уже легче.
— К Грише Белоконю, — подала голос из-за монитора Леночка.
— М-да? — Альберт поднял бровь. — Уже интересно.
Но никакого интереса он не проявил. Развернулся, грузно покачиваясь, пошел по коридору, мыча: «Бродят кони, бродят кони, ищут кони водопою».
— Это кто? — спросил Максимов.
— Ответственный секретарь. — Леночка покрутила пальчиком у виска. — Не обращай внимания.
Она привстала, всмотрелась в коридор и крикнула:
— Гриша, к тебе пришли!
Максимов встал, поставил чашку на стол. В выскочившем в редакционный предбанник человеке он сразу опознал Григория Белоконя — неформального. лидера местных поисковиков. На групповом фото, что передали Максимову, Белоконь был немного моложе и смотрелся, пожалуй, энергичнее. Сегодня он выглядел на все свои сорок, усугубленные болячками и семейными проблемами. По таким, как он, в первую очередь катком прошли гайдаровские реформы. Образования и знаний хватало, чтобы понять, что происходит, но ничего изменить в своей жизни не могли. Моральные принципы и неумение спекулировать не позволяли занять достойное место в новой, перевернутой с ног на голову жизни. Они привыкли честно работать на благо родины, но честность вышла из моды, а родина в их услугах не нуждалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136