Пеликан, выкатив грудь, плыл по черной воде.
«ЧЕРНОЕ СОЛНЦЕ»
Пеликан, выкатив грудь, плыл по черной воде. Винер отложил рисунок и перевел взгляд на человека, согнувшегося над столом.
— Что это, Жозеф? — спросил он.
Жозеф, мужчина сорока лет, поднял голову и уставился на шефа таким же стеклянным взглядом, как у нарисованного им пеликана. Иссиня-черные всклоченные волосы, сухое скуластое лицо и отрешенный, обращенный внутрь взгляд миндалевидных семитских глаз выдавали в нем типичного обитателя богемного Монмартра. Сходство усиливалось эстетской небрежностью в одежде и пристрастием к легким наркотикам. В каюте витал тягучий аромат китайских палочек, забивая кислый запах утреннего косяка, выкуренного Жозефом.
На подобное нарушение строгого порядка на судне Винер смотрел сквозь пальцы. Все его экстрасенсы для достижения измененного состояния сознания использовали те или иные, не совсем одобряемые обществом методы. Жозеф был самым ценным, потому что вместе с уникальным даром ясновидения обладал четким образным мышлением и прекрасно поставленной рукой художника.
Большинство экстрасенсов не могут словами передать то запредельное, что открылось им. А если и получается, то они используют такую дикую смесь из научных терминов, библейских притч, буддистских трактатов и газетных статей, что требуется приложить адовы усилия, чтобы расшифровать эти «откровения». В корпорации «Магнус» однажды попытались создать словарь терминов, используемых экстрасенсами, чтобы переводить их «откровения» на нормальный язык, но потом махнули рукой. Дешевле и проще оказалось использовать профессиональных художников, наделенных даром ясновидения. Эмиссары Винера прочесали все малоизвестные галереи, мансарды и ночлежки. Среди отловленных гениев, безумцев и откровенных дегенератов, как из бесполезной руды, добыли несколько золотых самородков. Жозеф оказался самым крупным и ценным.
— Жозеф! — резко окликнул Винер своего экстрасенса, проваливающегося в сон.
Жозеф с усилием разлепил веки, отчего кожа на лбу собралась в волну морщин.
— Минуту, — пробормотал он.
Схватил перемазанными черной тушью пальцами ручку. Перо прочертило на бумаге изломанную дугу, сложившуюся в контур мужской фигуры. Жозеф принялся заштриховывать фигуру нервными, изломанными линиями, пока фигура не стала непроницаемо черной.
— Нет, не могу. — Он разжал пальцы и выронил ручку. На указательном пальце осталась белая вмятина. Винер взял лист. Долго всматривался в контур фигуры.
Взгляд Жозефа уже сделался осмысленным, он медленно, словно трезвея, выходил из транса. — Ты не можешь его увидеть, да? — спросил Винер.
Жозеф кивнул. Вьющаяся прядь упала на глаза, он быстро смахнул ее.
— Он черный. Понимаете? Непроницаемо черный, — произнес он сдавленным голосом.
— Вижу, — ответил Винер. — Не надо слов, Жозеф, я все понял. Он защищен от чужого взгляда, считать информацию о нем невозможно. А откуда этот образ? — Он показал рисунок пеликана.
— Как-то связан с этим человеком. — Жозеф потер уголок глаза, словно пытаясь достать соринку — Сначала я увидел птицу А потом... он просто вырос. Нет, сгустился из темноты... И сбил меня.
— Не надо слов, — остановил его Винер.
Больше часа Жозеф успешно работал, считывая нужную Винеру информацию. И вдруг на несколько минут вошел в каталепсическое состояние, застыв, как кукла. Очнувшись, он стал лихорадочно рисовать, переведя все листы, что подсовывал ему не на шутку растревоженный Винер.
— Ты можешь продолжить поиск?
Жозеф длинно вздохнул. Разгреб слой изрисованных бумажек. Показалась крупномасштабная карта города.
Жозеф стал водить над нею маленьким медным конусом, подвешенным на нитке. Конус раскачивался в разные стороны, потом неожиданно стал описывать концентрические круги. Наконец острие замерло, словно притянутое магнитом к точке на карте.
Винер привстал и прочел на карте:
— "Шванентайх".
Жозеф долго выдохнул, как человек, сваливший с плеч тяжелую ношу, уронил руку с маятником.
— Это все, repp Винер. Больше нет сил.
— Достаточно, Жозеф. Мы знаем главное: то, что мы ищем, все еще находится в предместье Понарт. — Он встал, собрал со стола рисунки. — Приведи себя в порядок. Через час мы сойдем на берег. У русских в моде борьба с наркоманией, а ты выглядишь, словно только что выбрался из опиумного притона.
— Я выгляжу свободным художником. — Жозеф откинулся в кресле, забросив одну ногу на подлокотник.
— Боюсь, твоего знания русского не хватит, чтобы объяснить это полиции, — добродушно усмехнулся Винер. И вышел из каюты, плотно прикрыв за собой дверь. Винер легко, как профессиональный моряк, взбежал вверх по лестнице. Вход на так называемую офицерскую палубу, здесь размещались каюты старших офицеров, Винера и Хиршбурга. Остальные члены экипажа могли подняться на эту палубу исключительно по вызову ее обитателей. За соблюдением этого правила следил вестовой из «специалистов узкого профиля». Сухая широкоплечая фигура с рельефной тугой мускулатурой и спокойный холодный взгляд выдавали в нем хорошо подготовленного мастера рукопашного боя. Увидев Винера, вестовой вытянулся по стойке «смирно».
— Хиршбург? — мимоходом спросил Винер.
— В кают-компании, герр Винер, — отрапортовал вестовой.
В кают-компании по стенам плыли яркие полосы — солнечные лучи играли с волнами реки. После полумрака каюты Жозефа Винер не сразу разглядел фигуру Хиршбурга на фоне большого прямоугольного иллюминатора. Старик повернулся на звук шагов.
— Как успехи?
— Полюбуйся. — Винер сел в кресло и бросил на стол рисунок.
В отличие от безалаберного Жозефа Хиршбург поддерживал на своем столе идеальный порядок. Разноцветные папки, справочники, блокноты илисты писчей бумаги лежали ровными стопочками на отведенных им местах. Ноутбук, которым Хиршбург не любил пользоваться, был сослан в дальний конец стола.
Хиршбург посмотрел на пеликана. Поджал старческие блеклые губы.
— Несомненно, это знак, — произнес он без особого энтузиазма в голосе. — И это все, на что способен этот патлатый гений?
Винер развернул кресло так, чтобы можно было любоваться панорамой набережной Преголи, залитой солнцем. За секретность разговоров в кают-компании он не беспокоился. К стеклам иллюминаторов прикрепили микрофоны, транслируя занудный скрежешущий звук. Ухо сидящего в кают-компании его не воспринимало, но у слухачей, скрывающихся где-нибудь в домах на набережной, наверняка уже заложило уши.
— В девяносто пятом Жозеф принес мне десять миллионов долларов чистой прибыли, — заявил Винер, блаженно щурясь от солнца. — Ты слышал о галионах испанских конкистадоров? Более сотни кораблей затонуло в Карибском море по пути в Испанию, попав в дикий шторм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136