Вот преимущество проживания за границей, если подумать. Итак, поверь измученному человеку, что подполковник Джордж М.Рейли не собеседник в разговоре по душам, а старый пыльный мешок.
– Если от него ушла жена, это ещё не значит, что он…
– Только одна история. Одна-единственная. Она, на мой взгляд, говорит о многом. Помнишь, что Рейли был повёрнут на блюзе? На тоскливых старых неграх с их расстроенными гитарами, верно? Чёрт возьми, летом 86-го он проехал сотню миль ради пластинки Мэнса Липскомба; я бы даже сказал, этот человек любит блюз. Но никогда не признается в этом, трусливая собака. Он закрывает дома все окна и надевает наушники, если хочет послушать Мэдди Уотерса. Он мне говорил тогда, что его коллеги и начальство ничего не должны об этом знать, потому что они все сплошь белые южане, которые могут допустить только Хэнка Уильямса.
– Ну что ж, это убедительно.
– Да, тогда мне тоже так казалось; в конце концов, с этими типами всё было ясно. Но что теперь: теперь начальником над Рейли поставлен чёрный. Ты его знаешь, я думаю, – Лютер Торренс?
– Ух ты! Крутая карьера.
– Ну, это было ясно давно. Генерал-лейтенант, и это ещё не конец. Но что мне рассказывает Рейли, посетив меня не так давно? Если он сейчас вылезет со своей любовью к блюзу, говорит он, это будет выглядеть как подхалимаж! Что ты на это скажешь? Человек весь насквозь двуликий и двусмысленный. При каждом чихе он раскидывает умом, какие последствия это будет иметь для его карьеры. Такому человеку нельзя верить.
– Хм-м. – Писк в трубке показал мне, что карточка уже исчерпана. Я прервал разговор, чтобы вставить новую карточку, и снова перезвонил.
– Знаешь, что бы я сделал на твоём месте? – сказал Габриель, выбитый из колеи перерывом в разговоре. – Молчал бы про это дело или сам бы вывел его на чистую воду. Ну что этот тип может сделать, если ты его поймаешь и вытрясешь из него, кто он такой? Что вообще хоть кто-нибудь может сделать?
– Да, – кивнул я. – Это верно.
– Можешь не сомневаться. Иначе для чего же дядя Сэм вложил в нас такую кучу денег, спрашивается?
– Я сам об этом часто думаю.
– Говорю же тебе, это всего лишь журналист, охочий до броских заголовков. Ты его раскрошишь одной левой, если на то пошло.
– Да уж раскрошу. – Я глубоко вздохнул, и мне показалось, что я чувствую каждое мышечное волокно своей грудной клетки и уже снова могу быть хозяином положения. – Только что мне потом делать с его крошками?
– Скормишь их рыбам.
Мой телефон опять запищал.
– Что, так много жрёт эта ненасытная заокеанская связь? – удивился Габриель. – К сожалению, я не могу сам тебе перезвонить отсюда. Не говоря уже о счетах за чужой разговор, твой номер на веки вечные записался бы в здешних телефонных анналах… – Его голос вдруг приобрел печальные интонации. – Но всё же позванивай, поговорим о старых временах, о'кей? Четырнадцать лет – это очень большой срок.
– Позвоню, – пообещал я.
– И не сдавайся, Дуэйн, слышишь?
– Обещаю. – Это всё, что я успел сказать перед тем, как связь оборвалась.
Я извлёк из аппарата использованную карточку и разрезал её, как и все остальные, на мелкие кусочки для мусора. Завтра на бензоколонке я куплю две новые карточки, всё равно мне идти в супермаркет за покупками.
После разговора с Габриелем мне стало легче. Я почувствовал себя увереннее и расслабился, даже строптиво раздвинул занавески. Всё небо было в тучах, похожих на скомканные серые простыни, они нависли тяжело и низко. Переулок был пуст, насколько хватало глаз.
Мой преследователь, казалось, вдруг разом исчез. Выйдя в понедельник в город, я пристально высматривал его, но нигде так и не обнаружил. Могло показаться, что его никогда и не было на самом деле, что это была лишь моя фантазия.
К вечеру вторника, ближе к закрытию библиотеки, я отправился туда сдать книги, которым вышел срок. Одному из романов я давал уже второй шанс, главным образом потому, что действие там происходило в старой Ирландии, и роман этот шанс использовал: под конец я забыл обо всём на свете и, лишь захлопнув книгу, заметил, который час. Превосходно.
Библиотека – небольшое серое строение на Грин-стрит, чуть ниже церкви св. Мэри. Муниципалитет графства Керри – Библиотека Дингла – было обозначено на вывеске, а рядом по-гэльски: Leabharlann an Daingin – слова, в которые я всякий раз зачарованно вглядывался. Время работы – со вторника по субботу с половины одиннадцатого до половины второго и с половины третьего до пяти. Для меня особенно важны последние часы, потому что в те дни, когда приходит срок сдавать книги, я всякий раз не успеваю по причинам, которые и сам толком не могу объяснить.
Миссис Бренниган одарила меня благожелательной улыбкой, когда я вошёл со своей сумкой на ремне. Двое детей – белокурая девочка в линялом синем свитере и веснушчатый мальчик с наглой ухмылкой – осторожно извлекали из коробки чучело лисы, где оно было проложено скомканной бумагой для защиты от повреждений. Это был великолепный экземпляр. В библиотеке на полках под самым потолком стоял уже целый зверинец из чучел, начиная от мышей и зайцев и кончая охотничьими соколами; всё это были работы мистера Бреннигана; его хобби, которым он увлечённо занимался до того, как заболел. Эти чучела время от времени брали в библиотеке напрокат окрестные школы.
– Хорошо, что вы пришли, – сказала миссис Бренниган, договорившись с детьми, когда в течение недели они смогут забрать гуся, и дети ушли. – Принтер всё ещё глючит.
Я улыбнулся:
– Всё ясно. Сейчас я взгляну.
– Инструкции и справочные пособия я там уже приготовила.
Я выложил на стойку свои книги. Сверху лежал роман, который сегодня задержал меня до последней минуты. Она положила на него руку и спросила:
– Ну что, понравилось вам?
Я кивнул.
– Со второй попытки.
– Я знала, – довольно сказала она и принялась списывать книги.
– Но конец я так толком и не понял, – сознался я. – Чего это он приковал себя цепью к воротам своего противника, и никто палец о палец не ударил, глядя, как он умирает с голоду.
Тонкая улыбка скользнула по лицу миссис Бренниган.
– В старой Ирландии, – объяснила она, – это было величайшим бесчестьем для врага: умереть от голода на пороге его дома.
– Ах, вон в чём дело, – озадаченно сказал я. Мои предки хоть и происходили из этой страны, но в такие моменты я понимаю, насколько я здесь всё-таки чужой.
Уложив сданные книги в коробку – работа для практикантки на завтрашнее утро, – миссис Бренниган открыла мне кабинет. Он находился в заднем помещении, за белой узкой дверью, настолько неприметной, что за первые четыре года в Дингле я её ни разу не увидел: я мог бы под присягой поклясться, что до 1998 года её здесь не было, и мне поверил бы любой детектор лжи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Если от него ушла жена, это ещё не значит, что он…
– Только одна история. Одна-единственная. Она, на мой взгляд, говорит о многом. Помнишь, что Рейли был повёрнут на блюзе? На тоскливых старых неграх с их расстроенными гитарами, верно? Чёрт возьми, летом 86-го он проехал сотню миль ради пластинки Мэнса Липскомба; я бы даже сказал, этот человек любит блюз. Но никогда не признается в этом, трусливая собака. Он закрывает дома все окна и надевает наушники, если хочет послушать Мэдди Уотерса. Он мне говорил тогда, что его коллеги и начальство ничего не должны об этом знать, потому что они все сплошь белые южане, которые могут допустить только Хэнка Уильямса.
– Ну что ж, это убедительно.
– Да, тогда мне тоже так казалось; в конце концов, с этими типами всё было ясно. Но что теперь: теперь начальником над Рейли поставлен чёрный. Ты его знаешь, я думаю, – Лютер Торренс?
– Ух ты! Крутая карьера.
– Ну, это было ясно давно. Генерал-лейтенант, и это ещё не конец. Но что мне рассказывает Рейли, посетив меня не так давно? Если он сейчас вылезет со своей любовью к блюзу, говорит он, это будет выглядеть как подхалимаж! Что ты на это скажешь? Человек весь насквозь двуликий и двусмысленный. При каждом чихе он раскидывает умом, какие последствия это будет иметь для его карьеры. Такому человеку нельзя верить.
– Хм-м. – Писк в трубке показал мне, что карточка уже исчерпана. Я прервал разговор, чтобы вставить новую карточку, и снова перезвонил.
– Знаешь, что бы я сделал на твоём месте? – сказал Габриель, выбитый из колеи перерывом в разговоре. – Молчал бы про это дело или сам бы вывел его на чистую воду. Ну что этот тип может сделать, если ты его поймаешь и вытрясешь из него, кто он такой? Что вообще хоть кто-нибудь может сделать?
– Да, – кивнул я. – Это верно.
– Можешь не сомневаться. Иначе для чего же дядя Сэм вложил в нас такую кучу денег, спрашивается?
– Я сам об этом часто думаю.
– Говорю же тебе, это всего лишь журналист, охочий до броских заголовков. Ты его раскрошишь одной левой, если на то пошло.
– Да уж раскрошу. – Я глубоко вздохнул, и мне показалось, что я чувствую каждое мышечное волокно своей грудной клетки и уже снова могу быть хозяином положения. – Только что мне потом делать с его крошками?
– Скормишь их рыбам.
Мой телефон опять запищал.
– Что, так много жрёт эта ненасытная заокеанская связь? – удивился Габриель. – К сожалению, я не могу сам тебе перезвонить отсюда. Не говоря уже о счетах за чужой разговор, твой номер на веки вечные записался бы в здешних телефонных анналах… – Его голос вдруг приобрел печальные интонации. – Но всё же позванивай, поговорим о старых временах, о'кей? Четырнадцать лет – это очень большой срок.
– Позвоню, – пообещал я.
– И не сдавайся, Дуэйн, слышишь?
– Обещаю. – Это всё, что я успел сказать перед тем, как связь оборвалась.
Я извлёк из аппарата использованную карточку и разрезал её, как и все остальные, на мелкие кусочки для мусора. Завтра на бензоколонке я куплю две новые карточки, всё равно мне идти в супермаркет за покупками.
После разговора с Габриелем мне стало легче. Я почувствовал себя увереннее и расслабился, даже строптиво раздвинул занавески. Всё небо было в тучах, похожих на скомканные серые простыни, они нависли тяжело и низко. Переулок был пуст, насколько хватало глаз.
Мой преследователь, казалось, вдруг разом исчез. Выйдя в понедельник в город, я пристально высматривал его, но нигде так и не обнаружил. Могло показаться, что его никогда и не было на самом деле, что это была лишь моя фантазия.
К вечеру вторника, ближе к закрытию библиотеки, я отправился туда сдать книги, которым вышел срок. Одному из романов я давал уже второй шанс, главным образом потому, что действие там происходило в старой Ирландии, и роман этот шанс использовал: под конец я забыл обо всём на свете и, лишь захлопнув книгу, заметил, который час. Превосходно.
Библиотека – небольшое серое строение на Грин-стрит, чуть ниже церкви св. Мэри. Муниципалитет графства Керри – Библиотека Дингла – было обозначено на вывеске, а рядом по-гэльски: Leabharlann an Daingin – слова, в которые я всякий раз зачарованно вглядывался. Время работы – со вторника по субботу с половины одиннадцатого до половины второго и с половины третьего до пяти. Для меня особенно важны последние часы, потому что в те дни, когда приходит срок сдавать книги, я всякий раз не успеваю по причинам, которые и сам толком не могу объяснить.
Миссис Бренниган одарила меня благожелательной улыбкой, когда я вошёл со своей сумкой на ремне. Двое детей – белокурая девочка в линялом синем свитере и веснушчатый мальчик с наглой ухмылкой – осторожно извлекали из коробки чучело лисы, где оно было проложено скомканной бумагой для защиты от повреждений. Это был великолепный экземпляр. В библиотеке на полках под самым потолком стоял уже целый зверинец из чучел, начиная от мышей и зайцев и кончая охотничьими соколами; всё это были работы мистера Бреннигана; его хобби, которым он увлечённо занимался до того, как заболел. Эти чучела время от времени брали в библиотеке напрокат окрестные школы.
– Хорошо, что вы пришли, – сказала миссис Бренниган, договорившись с детьми, когда в течение недели они смогут забрать гуся, и дети ушли. – Принтер всё ещё глючит.
Я улыбнулся:
– Всё ясно. Сейчас я взгляну.
– Инструкции и справочные пособия я там уже приготовила.
Я выложил на стойку свои книги. Сверху лежал роман, который сегодня задержал меня до последней минуты. Она положила на него руку и спросила:
– Ну что, понравилось вам?
Я кивнул.
– Со второй попытки.
– Я знала, – довольно сказала она и принялась списывать книги.
– Но конец я так толком и не понял, – сознался я. – Чего это он приковал себя цепью к воротам своего противника, и никто палец о палец не ударил, глядя, как он умирает с голоду.
Тонкая улыбка скользнула по лицу миссис Бренниган.
– В старой Ирландии, – объяснила она, – это было величайшим бесчестьем для врага: умереть от голода на пороге его дома.
– Ах, вон в чём дело, – озадаченно сказал я. Мои предки хоть и происходили из этой страны, но в такие моменты я понимаю, насколько я здесь всё-таки чужой.
Уложив сданные книги в коробку – работа для практикантки на завтрашнее утро, – миссис Бренниган открыла мне кабинет. Он находился в заднем помещении, за белой узкой дверью, настолько неприметной, что за первые четыре года в Дингле я её ни разу не увидел: я мог бы под присягой поклясться, что до 1998 года её здесь не было, и мне поверил бы любой детектор лжи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78