Прошлое не завершилось. Прошлое ещё даже не прошло. Оно как раз снова настигало меня.
В восемь часов вечера – в двенадцать часов дня в Калифорнии – я ещё раз попытался дозвониться до Санта-Барбары, но ездить домой на обеденный перерыв, видимо, не вошло в привычку Габриеля Уайтвотера.
Я уселся с книгой в своё любимое кресло для чтения, но не прошло и пяти минут, как внутренняя тревога снова подняла меня на ноги и заставила прибраться в спальне и подмести в остальных комнатах, с чем я обычно управляюсь очень быстро.
Около девяти я снова набрал номер Габриеля, и снова трубку никто не поднял. Я находил странным то, что мне должно было показаться необычным ещё сегодня днём: что человек, который ищет побочных заработков, не включает автоответчик, уходя из дома.
Тогда я достал из тайника мобильный телефон, чтобы повторить фокус с фламинговой виллой. Я тщательно набрал номер заново – чтобы исключить возможность ошибки при предыдущем наборе, когда я, возможно, названивал кому-то ещё, – запустил вызов и с надеждой представлял себе, что в таком доме требуется немало времени, чтобы добраться от бассейна до телефона, особенно если под ногами постоянно путается самостоятельно странствующий холодильник.
В этот момент зазвонил телефон на стене.
«Рейли!» – пронеслось у меня в голове. Я лихорадочно отключил мобильный телефон и сунул его обратно в тайник, как будто Рейли мог увидеть его через телефонные провода. Потом осторожно снял трубку и назвался.
– Это О'Ши, добрый вечер, – услышал я звучный голос врача. – Надеюсь, я не помешал; по другому номеру всё время было занято…
У меня камень свалился с сердца.
– Это вы!
– Похоже, вы ждали кого-то другого.
– Боюсь, что нет. – Я стряхнул с себя страх. – Но это неважно. Что я могу для вас сделать, доктор?
Я услышал, как он улыбнулся.
– Наоборот – боюсь, это я должен для вас кое-что сделать, пока не уехал в Дублин. Лучше всего завтра вечером, часов в шесть.
– А в чём дело? – спросил я не подумав. Я был в таком замешательстве, что даже не сообразил, насколько опрометчив этот вопрос.
Он помедлил.
– Что, я действительно должен вам сказать?
– Я прошу вас об этом.
– Я проявил новые рентгеновские снимки, и, судя по всему, один из усилителей ваших ног немного пострадал во время вашего силового акта. Вы ничего не чувствуете?
Я беспокойно подвигал ногами, сперва одной, потом другой.
– В какой ноге? В правой или левой?
– Я намеренно вам этого не сказал. Значит, вы ничего не чувствуете?
– Обе чувствуют себя как обычно. Как чувствовали себя с 1990 года.
– Хм-м. – Он пошелестел своими снимками. – У меня не особенно много опыта в рентгеновских снимках металлоконструкций, но мне кажется, что в гидравлическом элементе, который закреплён на костях правого бедра, что-то либо уже сломалось, либо вот-вот порвётся. Что именно нужно или можно сделать, я пока не могу сказать, но хотел бы посмотреть на это поближе. Один-два крупных снимка бедра, ничего драматического.
Я медленно вывернул правую ногу наружу, и мне показалось, что я уловил, как скребётся металл о металл, и вроде бы ощутил какой-то непорядок. Почудилось, сказал я себе.
– Договорились, – сказал я доктору О'Ши. – Завтра вечером зайду.
После разговора я некоторое время смотрел перед собой, следуя свободной цепи ассоциаций, которая от приёмной доктора О'Ши протянулась к ночному виду Шепель-стрит, и вдруг до моего сознания дошло, что лежало в основе моей тревоги: исчезновение Бриджит. Я не найду покоя, пока не предприму что-нибудь.
Снаружи было уже темно, а ещё к тому же ветрено, и это оправдывало то, что я надел свою самую тёмную ветровку. Когда я вышел из дома, на улице не было ни души. Я дошёл до конца улицы, где вдоль проволочного забора, обнесённого вокруг давно пустующего здания фирмы, вела на луг тропинка, по которой можно было попасть на берег и на мощёную прогулочную дорогу до порта. Там я пересёк строительную площадку, на которой вот уже несколько лет никто не работал – прохудившаяся сетка ограждения косо висела на нескольких залитых бетоном автомобильных шинах и потихоньку ржавела, – и вышел на набережную, где было многолюдно, но никто из гуляющих не звонил по телефону. Никто не обратил на меня внимания; натянув на голову капюшон и засунув руки в карманы, я прошёл по маленькому переулочку и вскоре стоял перед домом Бриджит, который был без света, как и накануне вечером, и казался покинутым.
Переключатели моего внутреннего управления ощущались как чужеродные мускулы – наверное, потому, что, как мне однажды объяснил один из наших врачей, в принципе, всё, что мы, люди, можем, – это двигать какими-нибудь мускулами. Научиться обращению с ними было всё равно что научиться шевелить ушами или освоить причудливые движения брейк-данса. С течением времени для каждого переключателя в моём теле образовалось место, на котором я, как мне казалось, его локализировал. Это место не имело ничего общего с реальным местонахождением какого-то переключателя – все переключатели в действительности располагались в одном и том же управляющем элементе рядом с моей правой почкой, – это была скорее ментальная вспомогательная конструкция, которая облегчала быстрое и уверенное обслуживание. Сродни фантомным болям после ампутации.
Переключатели для органов моего восприятия находились, как мне казалось, позади моего правого глаза, один рядом с другим, но были хорошо различимы. Я переключился на инфракрасное зрение: бледные следы у садовой калитки, на плитках дорожки к дому, на кнопке звонка. Давностью в несколько часов. Должно быть, одна из попыток полиции разыскать Бриджит.
Сам дом стоял тёмный и холодный, отчётливо темнее, чем обжитые, отапливаемые дома справа и слева. Я готов был держать пари, что в него уже сутки никто не входил, и наверняка выиграл бы это пари.
Я выключил инфракрасное зрение и включил усилитель остаточного света. Темнота ночи пропиталась зернистой зеленью искусственно произведённых картинок. Я скользнул через забор и пробрался сквозь развесистые кусты в глубину сада. В тени высокой каменной стены я неподвижно застыл, прислушался, слегка прибавив слух на возможные реакции. Ничего.
Возможность отказаться от карманного фонарика – решающее преимущество для взломщика. Тем не менее, у меня был с собой фонарик, маленький, с лучом едва в палец толщиной, а кроме того, несколько подручных инструментов, которые нормальному человеку трудно раздобыть легальным способом и которые я при увольнении с активной службы, должно быть, забыл сдать. Вот и нашлось подходящее место для их применения.
Дома в Ирландии редко имеют веранды, поскольку погода по большей части то дождливая, то ветреная и на веранде нечего делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
В восемь часов вечера – в двенадцать часов дня в Калифорнии – я ещё раз попытался дозвониться до Санта-Барбары, но ездить домой на обеденный перерыв, видимо, не вошло в привычку Габриеля Уайтвотера.
Я уселся с книгой в своё любимое кресло для чтения, но не прошло и пяти минут, как внутренняя тревога снова подняла меня на ноги и заставила прибраться в спальне и подмести в остальных комнатах, с чем я обычно управляюсь очень быстро.
Около девяти я снова набрал номер Габриеля, и снова трубку никто не поднял. Я находил странным то, что мне должно было показаться необычным ещё сегодня днём: что человек, который ищет побочных заработков, не включает автоответчик, уходя из дома.
Тогда я достал из тайника мобильный телефон, чтобы повторить фокус с фламинговой виллой. Я тщательно набрал номер заново – чтобы исключить возможность ошибки при предыдущем наборе, когда я, возможно, названивал кому-то ещё, – запустил вызов и с надеждой представлял себе, что в таком доме требуется немало времени, чтобы добраться от бассейна до телефона, особенно если под ногами постоянно путается самостоятельно странствующий холодильник.
В этот момент зазвонил телефон на стене.
«Рейли!» – пронеслось у меня в голове. Я лихорадочно отключил мобильный телефон и сунул его обратно в тайник, как будто Рейли мог увидеть его через телефонные провода. Потом осторожно снял трубку и назвался.
– Это О'Ши, добрый вечер, – услышал я звучный голос врача. – Надеюсь, я не помешал; по другому номеру всё время было занято…
У меня камень свалился с сердца.
– Это вы!
– Похоже, вы ждали кого-то другого.
– Боюсь, что нет. – Я стряхнул с себя страх. – Но это неважно. Что я могу для вас сделать, доктор?
Я услышал, как он улыбнулся.
– Наоборот – боюсь, это я должен для вас кое-что сделать, пока не уехал в Дублин. Лучше всего завтра вечером, часов в шесть.
– А в чём дело? – спросил я не подумав. Я был в таком замешательстве, что даже не сообразил, насколько опрометчив этот вопрос.
Он помедлил.
– Что, я действительно должен вам сказать?
– Я прошу вас об этом.
– Я проявил новые рентгеновские снимки, и, судя по всему, один из усилителей ваших ног немного пострадал во время вашего силового акта. Вы ничего не чувствуете?
Я беспокойно подвигал ногами, сперва одной, потом другой.
– В какой ноге? В правой или левой?
– Я намеренно вам этого не сказал. Значит, вы ничего не чувствуете?
– Обе чувствуют себя как обычно. Как чувствовали себя с 1990 года.
– Хм-м. – Он пошелестел своими снимками. – У меня не особенно много опыта в рентгеновских снимках металлоконструкций, но мне кажется, что в гидравлическом элементе, который закреплён на костях правого бедра, что-то либо уже сломалось, либо вот-вот порвётся. Что именно нужно или можно сделать, я пока не могу сказать, но хотел бы посмотреть на это поближе. Один-два крупных снимка бедра, ничего драматического.
Я медленно вывернул правую ногу наружу, и мне показалось, что я уловил, как скребётся металл о металл, и вроде бы ощутил какой-то непорядок. Почудилось, сказал я себе.
– Договорились, – сказал я доктору О'Ши. – Завтра вечером зайду.
После разговора я некоторое время смотрел перед собой, следуя свободной цепи ассоциаций, которая от приёмной доктора О'Ши протянулась к ночному виду Шепель-стрит, и вдруг до моего сознания дошло, что лежало в основе моей тревоги: исчезновение Бриджит. Я не найду покоя, пока не предприму что-нибудь.
Снаружи было уже темно, а ещё к тому же ветрено, и это оправдывало то, что я надел свою самую тёмную ветровку. Когда я вышел из дома, на улице не было ни души. Я дошёл до конца улицы, где вдоль проволочного забора, обнесённого вокруг давно пустующего здания фирмы, вела на луг тропинка, по которой можно было попасть на берег и на мощёную прогулочную дорогу до порта. Там я пересёк строительную площадку, на которой вот уже несколько лет никто не работал – прохудившаяся сетка ограждения косо висела на нескольких залитых бетоном автомобильных шинах и потихоньку ржавела, – и вышел на набережную, где было многолюдно, но никто из гуляющих не звонил по телефону. Никто не обратил на меня внимания; натянув на голову капюшон и засунув руки в карманы, я прошёл по маленькому переулочку и вскоре стоял перед домом Бриджит, который был без света, как и накануне вечером, и казался покинутым.
Переключатели моего внутреннего управления ощущались как чужеродные мускулы – наверное, потому, что, как мне однажды объяснил один из наших врачей, в принципе, всё, что мы, люди, можем, – это двигать какими-нибудь мускулами. Научиться обращению с ними было всё равно что научиться шевелить ушами или освоить причудливые движения брейк-данса. С течением времени для каждого переключателя в моём теле образовалось место, на котором я, как мне казалось, его локализировал. Это место не имело ничего общего с реальным местонахождением какого-то переключателя – все переключатели в действительности располагались в одном и том же управляющем элементе рядом с моей правой почкой, – это была скорее ментальная вспомогательная конструкция, которая облегчала быстрое и уверенное обслуживание. Сродни фантомным болям после ампутации.
Переключатели для органов моего восприятия находились, как мне казалось, позади моего правого глаза, один рядом с другим, но были хорошо различимы. Я переключился на инфракрасное зрение: бледные следы у садовой калитки, на плитках дорожки к дому, на кнопке звонка. Давностью в несколько часов. Должно быть, одна из попыток полиции разыскать Бриджит.
Сам дом стоял тёмный и холодный, отчётливо темнее, чем обжитые, отапливаемые дома справа и слева. Я готов был держать пари, что в него уже сутки никто не входил, и наверняка выиграл бы это пари.
Я выключил инфракрасное зрение и включил усилитель остаточного света. Темнота ночи пропиталась зернистой зеленью искусственно произведённых картинок. Я скользнул через забор и пробрался сквозь развесистые кусты в глубину сада. В тени высокой каменной стены я неподвижно застыл, прислушался, слегка прибавив слух на возможные реакции. Ничего.
Возможность отказаться от карманного фонарика – решающее преимущество для взломщика. Тем не менее, у меня был с собой фонарик, маленький, с лучом едва в палец толщиной, а кроме того, несколько подручных инструментов, которые нормальному человеку трудно раздобыть легальным способом и которые я при увольнении с активной службы, должно быть, забыл сдать. Вот и нашлось подходящее место для их применения.
Дома в Ирландии редко имеют веранды, поскольку погода по большей части то дождливая, то ветреная и на веранде нечего делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78