Тайную жену и трёх малолетних детей, спрятанных в шкафу спальни? Или он считает меня неспособным содержать моё жильё в таком состоянии чистоты, чтобы стены не обросли плесенью? Но его от этого не отучить, во всяком случае, более или менее едкие замечания ни к чему не приводили, а прямой ссоры я всегда старался избегать. В моей непокорности подполковник Джордж М.Рейли мог бы усмотреть угрозу национальной безопасности, и если он придёт к такому выводу, то меня обяжут, по соглашению, которое я когда-то подписал, незамедлительно вернуться в США.
– Что-то у вас как-то голо, – высказался Рейли по результатам своей инспекции. – Как будто вы записались в монахи. А что с вашими книжками? У вас же была чёртова куча книжек, а? Все полки пустые. Какой-то безрадостный вид.
– Украли, – сказал я, приправляя порцию дристни на тарелке солью и табаско. – Позавчера вечером. Грабители. Вломились.
– Грабители! – Рейли форменным образом выплюнул это слово, тоном полнейшего презрения. – Грабители, которые крадут книги! – Это было свыше его понимания. Как и многое другое. Он отрицательно помотал головой: – А ещё говорят, мол, в Европе такая безопасная жизнь. Почему бы вам просто не вернуться домой, Дуэйн?
Я достал из ящика ложку и взял тарелку.
– До вас когда-нибудь дойдёт, Джордж, что я уже дома! – Я сделал приглашающий жест из кухни. – Идёмте в гостиную.
Мы прошли в гостиную. Как всегда, Рейли уселся на диван, широко расставив ноги, и пожаловался, что он слишком жёсткий (довольно трудно было подобрать диван, который без проблем выдерживал бы мой вес). Я осторожно опустился в не столь выносливое кресло и начал есть, пока он проигрывал от начала до конца свою старую песню.
– Я опять глаз не сомкнул, пока летел сюда. То ли мне чудится, то ли они действительно каждый год сдвигают сиденья на полдюйма теснее? Просто летающая банка сардин, а олух, что сидел рядом со мной, то и дело то вставал, то садился, будто шило у него в заднице. – Он разминал руки так, будто в конце концов врезал этому олуху и они до сих пор болели от этого. – Чёрт возьми, Дуэйн, я знаю, что повторяюсь, но я никак не могу понять, что вы находите в этой стране.
– Это страна моих предков. Ваших, кажется, тоже, насколько я могу судить.
– Может быть, может быть. Но если даже так, то они молодцы, что эмигрировали. – Он поскрёб в затылке. – Одни дороги чего стоят. Якобы основные транспортные магистрали, а узкие, что целка у малолетки. У меня в голове не укладывается, как это от Шеннона досюда четыре часа езды. Четыре часа! А ведь тут навряд ли больше сотни миль с небольшим, а? Да ещё и левостороннее движение! Я бы свихнулся, если бы мне пришлось ехать за рулём самому. Мне даже на заднем сиденье было дурно. Всё время казалось, что мы выскочили на встречную полосу и так далее; нет, правда, лучше закрывать глаза, как только такси трогается с места. Заснуть и видеть во сне Флориду, пока не доедем до отеля.
– Вы опять остановились в «Бреннане»?
– Сила привычки. При этом всякий раз, карабкаясь по этой старой лестнице, я говорю себе, что надо было поселиться в другом отеле. Каждый год я надеюсь, что они, наконец, что-то сделают, отреставрируют там или модернизируют, но ничего подобного, всё та же старая мебель, что и десять лет назад. – Видимо, в этой жизни Джорджу М.Рейли так и не удастся постичь разницу между старой и антикварной мебелью. – Но в этот раз они хотя бы закрыли верхний этаж, фанерой лестницу заколотили, видимо, решили заняться перестройкой. С завтрашнего дня начнётся. Наверное, за весь день не удастся глаз сомкнуть. Конечно, лучше было бы лететь на самолёте ВВС, как раньше. Но теперь всё уже не так. Теперь мне для этого пришлось бы заполнять тысячу формуляров и добывать две тысячи подписей. Вообще с этой бумажной волокитой становится всё хуже и хуже. Радуйтесь, Дуэйн, что вы уже выбрались из этих жерновов, вы себе не представляете. Я хочу сказать, я честно не понимаю, зачем они заставляют нас палить боевыми патронами по бумажным мишеням. Бросаться с шариковыми ручками в атаку на формуляры. Я только и делаю, что пишу докладные, потом пишу отчёты о том, что я писал докладные, а под конец мне ещё приходится кому-нибудь докладывать обо всей этой хренотени. – Он пыхтел и вздыхал, чтобы я уже наверняка заметил, как ему приходится трудно.
– Что нового у нашей старой группы? – спросил я без всякого реального интереса, собственно, лишь потому, что это было частью нашего ритуала.
– Ах, да что там может быть нового? – Так он всегда говорил. – У меня опять новый начальник, с октября. Или с сентября? Может, и с сентября. – Он всерьёз принялся подсчитывать, и я не мешал его мозговой деятельности, следя только за тем, чтобы поглядывать в его сторону с интересом, на самом деле целиком сосредоточившись на еде. – Не знаю, помните ли вы его, генерал-лейтенант Торранс. Он из Нового Орлеана, хороший стрелок, закончил с отличием MOS 8541. Вы должны были знать его по Квантико, такой человек-шкаф…
Я понял, что он хотел избежать атрибута «чернокожий» в описании этой персоны. И я оказал ему любезность: кивнул и с полным ртом буркнул:
– Помню.
Приятно было есть, чувствовать, как желудок наполняется, но вместе с тем я чувствовал, что мой организм с сопротивлением встречает эту субстанцию, которую я в него вводил, с отвращением, коренившимся, казалось, на клеточном уровне. Как будто долгая вынужденная пауза пробудила мои клетки из своего рода шока, в котором они годами терпели поступление этой пищи.
– Впечатляющая карьера, надо сказать. Он постоянно ошивается в Пентагоне, уже обедал с министром обороны и так далее… Но начались какие-то новые веяния. Иногда у меня такое чувство, что я вообще уже не ухватываю некоторые вещи. Торранс такой тип, который всегда плотно закрывает за собой дверь, понимаете? – Рейли потёр ключицу. – И, честно говоря, в последние годы мне больше подходило то, что Миллер сквозь пальцы смотрел на зачёты по физической подготовке. А Торранс настаивает на зачётах так, что я иной раз думаю: ну всё, он решил со мной расправиться. Большой радости я от этого не получаю, вы же понимаете.
Я понимал. Рейли уже не молоденький, в хорошей физической форме он не был никогда, а ведь армия – вся его жизнь. Он предпочёл бы погибнуть в каком-нибудь бессмысленном бою, чем быть отправленным в отставку по состоянию здоровья.
– Кто же будет о нас печься, если не вы? – спросил я, зная, что именно это ему хотелось бы слышать. Папаша Рейли и его сыновья.
Его лицо просветлело.
– Вот именно. Я им тоже всегда это говорю. Где они найдут другого, кто был во всём этом с самого начала? Из офицеров, я имею в виду. – Он махнул рукой. – Но мы всего лишь мелкие шестерёнки во всей этой машине.
Я опустошил тарелку и отставил её в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Что-то у вас как-то голо, – высказался Рейли по результатам своей инспекции. – Как будто вы записались в монахи. А что с вашими книжками? У вас же была чёртова куча книжек, а? Все полки пустые. Какой-то безрадостный вид.
– Украли, – сказал я, приправляя порцию дристни на тарелке солью и табаско. – Позавчера вечером. Грабители. Вломились.
– Грабители! – Рейли форменным образом выплюнул это слово, тоном полнейшего презрения. – Грабители, которые крадут книги! – Это было свыше его понимания. Как и многое другое. Он отрицательно помотал головой: – А ещё говорят, мол, в Европе такая безопасная жизнь. Почему бы вам просто не вернуться домой, Дуэйн?
Я достал из ящика ложку и взял тарелку.
– До вас когда-нибудь дойдёт, Джордж, что я уже дома! – Я сделал приглашающий жест из кухни. – Идёмте в гостиную.
Мы прошли в гостиную. Как всегда, Рейли уселся на диван, широко расставив ноги, и пожаловался, что он слишком жёсткий (довольно трудно было подобрать диван, который без проблем выдерживал бы мой вес). Я осторожно опустился в не столь выносливое кресло и начал есть, пока он проигрывал от начала до конца свою старую песню.
– Я опять глаз не сомкнул, пока летел сюда. То ли мне чудится, то ли они действительно каждый год сдвигают сиденья на полдюйма теснее? Просто летающая банка сардин, а олух, что сидел рядом со мной, то и дело то вставал, то садился, будто шило у него в заднице. – Он разминал руки так, будто в конце концов врезал этому олуху и они до сих пор болели от этого. – Чёрт возьми, Дуэйн, я знаю, что повторяюсь, но я никак не могу понять, что вы находите в этой стране.
– Это страна моих предков. Ваших, кажется, тоже, насколько я могу судить.
– Может быть, может быть. Но если даже так, то они молодцы, что эмигрировали. – Он поскрёб в затылке. – Одни дороги чего стоят. Якобы основные транспортные магистрали, а узкие, что целка у малолетки. У меня в голове не укладывается, как это от Шеннона досюда четыре часа езды. Четыре часа! А ведь тут навряд ли больше сотни миль с небольшим, а? Да ещё и левостороннее движение! Я бы свихнулся, если бы мне пришлось ехать за рулём самому. Мне даже на заднем сиденье было дурно. Всё время казалось, что мы выскочили на встречную полосу и так далее; нет, правда, лучше закрывать глаза, как только такси трогается с места. Заснуть и видеть во сне Флориду, пока не доедем до отеля.
– Вы опять остановились в «Бреннане»?
– Сила привычки. При этом всякий раз, карабкаясь по этой старой лестнице, я говорю себе, что надо было поселиться в другом отеле. Каждый год я надеюсь, что они, наконец, что-то сделают, отреставрируют там или модернизируют, но ничего подобного, всё та же старая мебель, что и десять лет назад. – Видимо, в этой жизни Джорджу М.Рейли так и не удастся постичь разницу между старой и антикварной мебелью. – Но в этот раз они хотя бы закрыли верхний этаж, фанерой лестницу заколотили, видимо, решили заняться перестройкой. С завтрашнего дня начнётся. Наверное, за весь день не удастся глаз сомкнуть. Конечно, лучше было бы лететь на самолёте ВВС, как раньше. Но теперь всё уже не так. Теперь мне для этого пришлось бы заполнять тысячу формуляров и добывать две тысячи подписей. Вообще с этой бумажной волокитой становится всё хуже и хуже. Радуйтесь, Дуэйн, что вы уже выбрались из этих жерновов, вы себе не представляете. Я хочу сказать, я честно не понимаю, зачем они заставляют нас палить боевыми патронами по бумажным мишеням. Бросаться с шариковыми ручками в атаку на формуляры. Я только и делаю, что пишу докладные, потом пишу отчёты о том, что я писал докладные, а под конец мне ещё приходится кому-нибудь докладывать обо всей этой хренотени. – Он пыхтел и вздыхал, чтобы я уже наверняка заметил, как ему приходится трудно.
– Что нового у нашей старой группы? – спросил я без всякого реального интереса, собственно, лишь потому, что это было частью нашего ритуала.
– Ах, да что там может быть нового? – Так он всегда говорил. – У меня опять новый начальник, с октября. Или с сентября? Может, и с сентября. – Он всерьёз принялся подсчитывать, и я не мешал его мозговой деятельности, следя только за тем, чтобы поглядывать в его сторону с интересом, на самом деле целиком сосредоточившись на еде. – Не знаю, помните ли вы его, генерал-лейтенант Торранс. Он из Нового Орлеана, хороший стрелок, закончил с отличием MOS 8541. Вы должны были знать его по Квантико, такой человек-шкаф…
Я понял, что он хотел избежать атрибута «чернокожий» в описании этой персоны. И я оказал ему любезность: кивнул и с полным ртом буркнул:
– Помню.
Приятно было есть, чувствовать, как желудок наполняется, но вместе с тем я чувствовал, что мой организм с сопротивлением встречает эту субстанцию, которую я в него вводил, с отвращением, коренившимся, казалось, на клеточном уровне. Как будто долгая вынужденная пауза пробудила мои клетки из своего рода шока, в котором они годами терпели поступление этой пищи.
– Впечатляющая карьера, надо сказать. Он постоянно ошивается в Пентагоне, уже обедал с министром обороны и так далее… Но начались какие-то новые веяния. Иногда у меня такое чувство, что я вообще уже не ухватываю некоторые вещи. Торранс такой тип, который всегда плотно закрывает за собой дверь, понимаете? – Рейли потёр ключицу. – И, честно говоря, в последние годы мне больше подходило то, что Миллер сквозь пальцы смотрел на зачёты по физической подготовке. А Торранс настаивает на зачётах так, что я иной раз думаю: ну всё, он решил со мной расправиться. Большой радости я от этого не получаю, вы же понимаете.
Я понимал. Рейли уже не молоденький, в хорошей физической форме он не был никогда, а ведь армия – вся его жизнь. Он предпочёл бы погибнуть в каком-нибудь бессмысленном бою, чем быть отправленным в отставку по состоянию здоровья.
– Кто же будет о нас печься, если не вы? – спросил я, зная, что именно это ему хотелось бы слышать. Папаша Рейли и его сыновья.
Его лицо просветлело.
– Вот именно. Я им тоже всегда это говорю. Где они найдут другого, кто был во всём этом с самого начала? Из офицеров, я имею в виду. – Он махнул рукой. – Но мы всего лишь мелкие шестерёнки во всей этой машине.
Я опустошил тарелку и отставил её в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78