Он сам пишет песни и так далее.
Мне вспомнился тот концертный плакат. Это было в минувшую субботу. Пять дней назад. Целую вечность!
– И о чём он хочет со мной поговорить? – спросил я.
Она кивнула, будто ожидала этого вопроса.
– Он велел сказать вам, что речь пойдёт о мисс Кин.
11
Правда всем доступна. На неё ещё никто не накладывал запрет. Большая её часть остаётся прибережённой и для будущих поколений.
Сенека. Нравственные письма
Итак, я отправился в кафе «Литеарта». Это, кстати сказать, тот книжный магазин, в котором я когда-то купил моего Сенеку. Маленькая лавочка с тёмно-красным фасадом и витриной, в которой на фоне географической карты полуострова Дингл выставлены главным образом гэльские книги, а также «Ирландский дневник» Генриха Бёлля на нескольких языках. Входная дверь бежевого цвета утоплена в глубину, пол перед нею вымощен чёрно-белой плиткой. Я открыл дверь, это заставило зазвонить колокольчик, и девушка с ржаво-рыжими локонами, сидевшая за огромной кассой музейного образца, подняла на меня взгляд, оторвавшись от книги. Я мельком улыбнулся ей и прошёл вдоль стеллажей с внушающим почтение множеством словарей гэльского языка к двери, ведущей к главному аттракциону и, видимо, главному источнику доходов этого заведения – к кафе в заднем помещении.
Меня обволокло запахом кофе и ароматом табака. Помещение было небольшое, несколько узких окон впускали свет, и у мужчины за стойкой, который вполне мог сойти за родного брата кассирши, было множество возможностей занять себя: например, мыть стаканы и чашки, варить кофе и продавать пирожные. Но он не злоупотреблял этими возможностями, а предпочитал, скрестив руки на темном дереве стойки, попыхивать самокруткой и слушать, что ему сдержанно рассказывает на непонятном сленге поразительно худой мужчина.
Прочая атмосфера хотя бы не пыталась произвести на посетителей впечатление безвкусным дизайном. Несколько старинных, гладко отполированных деревянных столов были окружены разномастными простыми стульями, на которых тут и там сидели несколько человек: кто-то медитировал над полным стаканом, кто-то молча разглядывал дым своей сигареты. И один из них был Финиан Макдоног, музыкант с туго затянутыми в хвост непокорными волосами и тёмными складками на неподвижном лице. Перед ним стояла чашка кофе, и он, казалось, узнал меня, непонятно откуда; во всяком случае, он указал мне минималистским движением руки – точнее, еле заметным шевелением указательного пальца – место напротив себя. Я сел.
– Хотите чего-нибудь выпить? – спросил он не поздоровавшись. – Может, кофе? Здесь, кстати, легендарные шоколадные пирожные.
– Спасибо, – сказал я, – нет.
Он оглядел меня серьёзными, дымчато-серыми глазами, которые, кажется, перевидали в жизни немало безотрадного.
– Понятно, – сказал он и, больше не приставая ко мне, достал мятую упаковку сигаретного табака.
– Вот уже несколько дней в городе крутится множество странных чужаков, вы не заметили? – спросил он, неторопливо разворачивая пакет.
Это был момент, когда всё это приключение, и без того начавшееся странно, стало казаться мне крайне подозрительным. Достаточно подозрительным, чтобы оправдать решение незаметно проверить мой боевой статус. Внутренняя система подала мне сигнал готовности, правда, с известными ограничениями, но я всё же успокоился. В случае, если для меня здесь заготовлена ловушка, лёгкий номер у них не пройдёт.
– В Дингле всегда крутятся чужие, – сказал я как можно безучастнее. С каменным лицом, как в кино. Два противника, которые прощупывают друг друга, стараясь открыться как можно меньше.
Словно в подтверждение, громыхнула дверь со стороны магазина. Со смехом и щебетом вломились три девушки лет двадцати, в ярких куртках и с рюкзаками за спиной.
– Ой, да неужели! – вырывалось из словесного потока. – …А он и говорит, представляешь, что он говорит?
То, что произошло вслед за этим, сработало с точностью раскрывшегося финского ножа. Финиан Макдоног бросил бармену быстрый взгляд, неожиданный, как молния, и тот, перед этим сама вальяжность, в следующую секунду очутился перед девушками. Расставив руки, он оттеснил их назад, в магазин, что-то рокоча им успокаивающим басом, чего я не понял. Выйдя вместе с ними, он закрыл за собой дверь. Ещё было слышно, как писк возражений тонул в его густом басе, а затем установилась тишина, и бармен вернулся назад. Никто даже глаз не поднял; по крайней мере, никто, кроме меня.
– Я имею в виду совсем не таких, как эти, – сказал Финиан, углубившись в завершение закрутки давно уже начатой сигареты. Он коротко взглянул на меня и добавил, неприметно кивнув в сторону остальных посетителей кафе: – Мы здесь среди своих, понимаете? Здесь нам не помешают разговаривать.
Я должен был оглянуться, не мог иначе. И на сей раз некоторые ответили на мой взгляд. У них были решительные мины заговорщиков. Чистое подполье, это сразу чувствовалось. Глаза, которые ничего не видели, уши, которые ничего не слышали, и языки, готовые свято лжесвидетельствовать под присягой. Могучие лапы, которым ничего не стоит сжаться в кулачища. И кто знает, что там у них ещё в карманах курток и пальто.
Вопрос только, под каким соусом я попадаю в эту картину.
Не то чтобы я сомневался, справлюсь ли я в случае необходимости с этими шестью-семью мужчинами. Это было вне всякого обсуждения. В моей системе было ещё достаточно альфа-адреналина, чтобы не оставить им никакого шанса, что бы там они ни вынули из своих карманов.
Так что всё это не представляло сложности, за исключением того обстоятельства, что это будет как раз таким инцидентом, который без промедления приведёт меня в американский военный самолёт, летящий в сторону родины.
– А можно узнать, кем вам приходится миссис Бренниган? – спросил я.
Финиан пожал плечами.
– Друг семьи? Доверенное лицо? Умная наблюдательница, разведчица, сотрудница? Выберите сами, что вам больше по вкусу. – Он облизал клейкий край сигаретной бумаги, свернул, и получился замечательно удачный конечный результат. – Поддерживать ирландскую культуру в живых, видит Бог, всё ещё считается чем-то вроде подрывной деятельности.
– Об этом вам лучше судить, – уступил я и откинулся назад, обдумывая оптимальную оборонительную позицию. Никто вокруг не шевельнулся. У меня было такое чувство, что наш разговор слушали все.
Он достал зажигалку и вертел сигарету в пальцах, разглядывая её, как будто с тяжёлым сердцем предавал огню своё детище.
– Имя Бриджит Кин вам о чём-нибудь говорит? – спросил он.
– Администратор отеля «Бреннан», – кивнул я.
Он тоже кивнул, наконец всунул сигарету между губ и решительно подпалил её.
– Бриджит – моя сестра, – пояснил он, сделав первую затяжку и выпуская дым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Мне вспомнился тот концертный плакат. Это было в минувшую субботу. Пять дней назад. Целую вечность!
– И о чём он хочет со мной поговорить? – спросил я.
Она кивнула, будто ожидала этого вопроса.
– Он велел сказать вам, что речь пойдёт о мисс Кин.
11
Правда всем доступна. На неё ещё никто не накладывал запрет. Большая её часть остаётся прибережённой и для будущих поколений.
Сенека. Нравственные письма
Итак, я отправился в кафе «Литеарта». Это, кстати сказать, тот книжный магазин, в котором я когда-то купил моего Сенеку. Маленькая лавочка с тёмно-красным фасадом и витриной, в которой на фоне географической карты полуострова Дингл выставлены главным образом гэльские книги, а также «Ирландский дневник» Генриха Бёлля на нескольких языках. Входная дверь бежевого цвета утоплена в глубину, пол перед нею вымощен чёрно-белой плиткой. Я открыл дверь, это заставило зазвонить колокольчик, и девушка с ржаво-рыжими локонами, сидевшая за огромной кассой музейного образца, подняла на меня взгляд, оторвавшись от книги. Я мельком улыбнулся ей и прошёл вдоль стеллажей с внушающим почтение множеством словарей гэльского языка к двери, ведущей к главному аттракциону и, видимо, главному источнику доходов этого заведения – к кафе в заднем помещении.
Меня обволокло запахом кофе и ароматом табака. Помещение было небольшое, несколько узких окон впускали свет, и у мужчины за стойкой, который вполне мог сойти за родного брата кассирши, было множество возможностей занять себя: например, мыть стаканы и чашки, варить кофе и продавать пирожные. Но он не злоупотреблял этими возможностями, а предпочитал, скрестив руки на темном дереве стойки, попыхивать самокруткой и слушать, что ему сдержанно рассказывает на непонятном сленге поразительно худой мужчина.
Прочая атмосфера хотя бы не пыталась произвести на посетителей впечатление безвкусным дизайном. Несколько старинных, гладко отполированных деревянных столов были окружены разномастными простыми стульями, на которых тут и там сидели несколько человек: кто-то медитировал над полным стаканом, кто-то молча разглядывал дым своей сигареты. И один из них был Финиан Макдоног, музыкант с туго затянутыми в хвост непокорными волосами и тёмными складками на неподвижном лице. Перед ним стояла чашка кофе, и он, казалось, узнал меня, непонятно откуда; во всяком случае, он указал мне минималистским движением руки – точнее, еле заметным шевелением указательного пальца – место напротив себя. Я сел.
– Хотите чего-нибудь выпить? – спросил он не поздоровавшись. – Может, кофе? Здесь, кстати, легендарные шоколадные пирожные.
– Спасибо, – сказал я, – нет.
Он оглядел меня серьёзными, дымчато-серыми глазами, которые, кажется, перевидали в жизни немало безотрадного.
– Понятно, – сказал он и, больше не приставая ко мне, достал мятую упаковку сигаретного табака.
– Вот уже несколько дней в городе крутится множество странных чужаков, вы не заметили? – спросил он, неторопливо разворачивая пакет.
Это был момент, когда всё это приключение, и без того начавшееся странно, стало казаться мне крайне подозрительным. Достаточно подозрительным, чтобы оправдать решение незаметно проверить мой боевой статус. Внутренняя система подала мне сигнал готовности, правда, с известными ограничениями, но я всё же успокоился. В случае, если для меня здесь заготовлена ловушка, лёгкий номер у них не пройдёт.
– В Дингле всегда крутятся чужие, – сказал я как можно безучастнее. С каменным лицом, как в кино. Два противника, которые прощупывают друг друга, стараясь открыться как можно меньше.
Словно в подтверждение, громыхнула дверь со стороны магазина. Со смехом и щебетом вломились три девушки лет двадцати, в ярких куртках и с рюкзаками за спиной.
– Ой, да неужели! – вырывалось из словесного потока. – …А он и говорит, представляешь, что он говорит?
То, что произошло вслед за этим, сработало с точностью раскрывшегося финского ножа. Финиан Макдоног бросил бармену быстрый взгляд, неожиданный, как молния, и тот, перед этим сама вальяжность, в следующую секунду очутился перед девушками. Расставив руки, он оттеснил их назад, в магазин, что-то рокоча им успокаивающим басом, чего я не понял. Выйдя вместе с ними, он закрыл за собой дверь. Ещё было слышно, как писк возражений тонул в его густом басе, а затем установилась тишина, и бармен вернулся назад. Никто даже глаз не поднял; по крайней мере, никто, кроме меня.
– Я имею в виду совсем не таких, как эти, – сказал Финиан, углубившись в завершение закрутки давно уже начатой сигареты. Он коротко взглянул на меня и добавил, неприметно кивнув в сторону остальных посетителей кафе: – Мы здесь среди своих, понимаете? Здесь нам не помешают разговаривать.
Я должен был оглянуться, не мог иначе. И на сей раз некоторые ответили на мой взгляд. У них были решительные мины заговорщиков. Чистое подполье, это сразу чувствовалось. Глаза, которые ничего не видели, уши, которые ничего не слышали, и языки, готовые свято лжесвидетельствовать под присягой. Могучие лапы, которым ничего не стоит сжаться в кулачища. И кто знает, что там у них ещё в карманах курток и пальто.
Вопрос только, под каким соусом я попадаю в эту картину.
Не то чтобы я сомневался, справлюсь ли я в случае необходимости с этими шестью-семью мужчинами. Это было вне всякого обсуждения. В моей системе было ещё достаточно альфа-адреналина, чтобы не оставить им никакого шанса, что бы там они ни вынули из своих карманов.
Так что всё это не представляло сложности, за исключением того обстоятельства, что это будет как раз таким инцидентом, который без промедления приведёт меня в американский военный самолёт, летящий в сторону родины.
– А можно узнать, кем вам приходится миссис Бренниган? – спросил я.
Финиан пожал плечами.
– Друг семьи? Доверенное лицо? Умная наблюдательница, разведчица, сотрудница? Выберите сами, что вам больше по вкусу. – Он облизал клейкий край сигаретной бумаги, свернул, и получился замечательно удачный конечный результат. – Поддерживать ирландскую культуру в живых, видит Бог, всё ещё считается чем-то вроде подрывной деятельности.
– Об этом вам лучше судить, – уступил я и откинулся назад, обдумывая оптимальную оборонительную позицию. Никто вокруг не шевельнулся. У меня было такое чувство, что наш разговор слушали все.
Он достал зажигалку и вертел сигарету в пальцах, разглядывая её, как будто с тяжёлым сердцем предавал огню своё детище.
– Имя Бриджит Кин вам о чём-нибудь говорит? – спросил он.
– Администратор отеля «Бреннан», – кивнул я.
Он тоже кивнул, наконец всунул сигарету между губ и решительно подпалил её.
– Бриджит – моя сестра, – пояснил он, сделав первую затяжку и выпуская дым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78