Он не желал, чтобы тот вечер повторился, но не потому, что ему не хотелось избить жену, а потому, что это создает определенные ПРОБЛЕМЫ, а у него и так хватало неприятностей. Бесспорно, про себя (в мыслях) избиение жены было самым легким наказанием и не вело к неприятным последствиям. Тревор привык держать очень многое в себе (как и совершать мысленно); это было удобно, безопасно, это казалось вполне естественным, словно какой-нибудь потайной ход, которым можно воспользоваться, если дом загорится.
Алекс лежал и надеялся, что Саманта даст ему полежать спокойно по крайней мере полчаса, прежде чем появится. К нему постепенно возвращалось его душевное спокойствие, то есть такое состояние, когда он наружно спокоен, хотя про себя проклинает всех подряд. Он не жалел о том, что ударил Анну. Появись она сейчас, он ударил бы ее снова… только, на всякий случай, по мягкому месту. Тревор уже представлял себе, как начнет разоряться Саманта, увидев разбросанные на полу лекарства, а он спокойно попросит ее заткнуться. Конечно же она не замолчит, тогда он…
Дверь внезапно открылась, и его супруга с многообещающей улыбкой на лице вошла в спальню, громко захлопнув за собой дверь. Ее каблуки выбивали дробь, пока она не ступила на ковер, и она… пошатывалась. Она была ПЬЯНА! Однако сколь удивителен ни был сам по себе этот факт, первая мысль Алекса была совсем не об этом. Он был поражен сразу несколькими обстоятельствами. Жена не водилась с соседями, а значит, не могла сидеть у кого-то из них несколько часов подряд. Следовательно, она ездила куда-то на машине (свой «понтиак» Алекс оставил у крыльца и не стал загонять в гараж). Алекс почувствовал непреодолимое желание вскочить с кровати и сбегать посмотреть, стоит ли возле дома «фольксваген» жены (позже он убедится, что машина Саманты оставлена на подъездной дорожке, едва не касаясь своим бампером крыла «понтиака», но тогда это уже не показалось ему столь важным). Но не мог же он просто так вот вскочить и помчаться смотреть машину. В конце концов, жена была явно подшофе (чего никогда, ну, почти никогда на случалось), и ее могли подвезти… по такому случаю. И все-таки даже в этом случае Алекс должен был услышать шум подъехавшего автомобиля. Но он не услышал его! Дальше. В доме тихо. По-видимому, нет ни Рори (впрочем, этот болван, даже если и дома, закрывается в своей конуре и сидит там как пришитый), ни Стефи. Анна получила приличную трепку и сейчас, наверное, в своей спальне… и ей не до веселья. В общем, в доме была полная тишина: ни криков дочерей, ни работающего телевизора или радио. А Канзас-стрит в летний вечер — прямая противоположность Пятой авеню Нью-Йорка, так что Саманта никак не могла подъехать к дому неслышно из-за шума множества проезжающих мимо машин. Еще туда-сюда, если б они жили в центре, но не здесь же! За те четверть часа, что он лежит тут, по Канзас-стрит вообще не прошло ни одной машины. Можно было, конечно, допустить, что Алекс так задумался, что не обратил внимания на урчание двигателя, хотя в состоянии задумчивости он, наоборот, становился очень восприимчив к звукам внешней среды, словно опасался, что кто-то, застав его врасплох, сможет прочитать черные мысли по его лицу. Ну ладно, оставим машину. Саманта, цокая по паркету, подняла такой шум в спальне, словно это какая-то мастерская или тир. Когда она входила в дом на своих высоченных шпильках, Алекс слышал ее шаги, даже когда был включен телевизор, но сегодня… сегодня в доме стояла мертвая тишина, ничем не нарушаемая, и все же Алекс не слышал шагов жены, даже когда она уже была под дверью спальни. Ни шума «фольксвагена», ни стука дверей, ни цоканья каблуков — ничего! Может, она хотела устроить ему сюрприз? Однако глава семьи недолго ломал голову над странными обстоятельствами, сопутствовавшими приходу супруги. Будь сегодняшняя ситуация обычной, Алекс, возможно, заговорил бы об этом с Самантой, нарушив ради этого свое неизменное пренебрежительное молчание, которым он встречал почти все обращенные к нему вопросы. Он попытался бы выяснить, почему он не слышал, как она приехала, вошла в дом и дошагала до самой спальни, хотя не спал, не медитировал, не был пьян, не орал во всю глотку и даже не пел гимн США. Но ситуация была абсолютно непохожей на все, что когда-либо происходило между ними. Саманта НИКОГДА не приходила пьяной и с такой плотоядной улыбкой, словно была девочкой по вызову и делала свою работу с удовольствием. Она успела приблизиться к Алексу на несколько футов, прежде чем он это понял, и странные обстоятельства мгновенно вылетели у него из головы. Появилась нечто иное, казавшееся в тот момент интереснее.
— О, дорогой! — Миссис Тревор выкрикнула это так, словно ее ущипнули за зад. — Как хорошо, что ты здесь и ждешь меня!
Она резко остановилась, расставив ноги и уперев руки в бока. Голова склонилась набок, рот был полуоткрыт, глаза блестели, как у голодной женщины, увидевшей долгожданного партнера. Алекс хотел выкрикнуть: «С чего это ты взяла, тупая дура, что я жду тебя?», но его удивление было так велико, что он, будто поддразнивая жену, лишь открыл рот. На миг у него мелькнула мысль (от которой он чуть не расхохотался): уж не произошел ли с его женой какой-нибудь несчастный случай, из тех, о которых пишут газеты? Может, ей на голову упало что-то достаточно тяжелое, чтобы она потеряла сознание, но недостаточно тяжелое, чтобы проломить череп. И вот, пожалуйста!! У этой чокнутой отшибло память, только… не всю, а частично, после чего Саманта, не по своей вине конечно, забыла, какие у нее с мужем отношения. Она, бедная, наверное, решила, что они занимаются любовью каждый день. Как будто увидев что-то ободряющее во взгляде Алекса (он так и не понял что), Саманта заулыбалась еще шире и своей нетвердой походкой стала обходить кровать, чтобы подойти к нему. Алекс по-прежнему был не в состоянии вымолвить ни слова. Он не понимал, какого черта она ведет себя так, но в груди вновь начала подниматься злоба, отошедшая было на задний план. Миссис Тревор с трудом повернула налево, словно неопытный водитель в узкую улочку. Она на секунду приостановилась, когда ей на глаза попались разбросанные по полу лекарства и другие принадлежности из аптечки. Тревор поймал ее взгляд и сам посмотрел в ту сторону. Он уже позабыл про этот хлам, выброшенный вместе с полкой из шкафа жены. Саманта, не переставая улыбаться, пробормотала:
— Сколько коробочек! — и захихикала, совсем как маленькая девочка, рассматривающая порнографию. Затем она подняла голову, и Алекс понял, что ее ничуть не смутила выпотрошенная аптечка, либо… она была так пьяна, что до нее просто не дошло, что это такое. — Дорогой, — пробормотала она еще раз и… опять захихикала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205
Алекс лежал и надеялся, что Саманта даст ему полежать спокойно по крайней мере полчаса, прежде чем появится. К нему постепенно возвращалось его душевное спокойствие, то есть такое состояние, когда он наружно спокоен, хотя про себя проклинает всех подряд. Он не жалел о том, что ударил Анну. Появись она сейчас, он ударил бы ее снова… только, на всякий случай, по мягкому месту. Тревор уже представлял себе, как начнет разоряться Саманта, увидев разбросанные на полу лекарства, а он спокойно попросит ее заткнуться. Конечно же она не замолчит, тогда он…
Дверь внезапно открылась, и его супруга с многообещающей улыбкой на лице вошла в спальню, громко захлопнув за собой дверь. Ее каблуки выбивали дробь, пока она не ступила на ковер, и она… пошатывалась. Она была ПЬЯНА! Однако сколь удивителен ни был сам по себе этот факт, первая мысль Алекса была совсем не об этом. Он был поражен сразу несколькими обстоятельствами. Жена не водилась с соседями, а значит, не могла сидеть у кого-то из них несколько часов подряд. Следовательно, она ездила куда-то на машине (свой «понтиак» Алекс оставил у крыльца и не стал загонять в гараж). Алекс почувствовал непреодолимое желание вскочить с кровати и сбегать посмотреть, стоит ли возле дома «фольксваген» жены (позже он убедится, что машина Саманты оставлена на подъездной дорожке, едва не касаясь своим бампером крыла «понтиака», но тогда это уже не показалось ему столь важным). Но не мог же он просто так вот вскочить и помчаться смотреть машину. В конце концов, жена была явно подшофе (чего никогда, ну, почти никогда на случалось), и ее могли подвезти… по такому случаю. И все-таки даже в этом случае Алекс должен был услышать шум подъехавшего автомобиля. Но он не услышал его! Дальше. В доме тихо. По-видимому, нет ни Рори (впрочем, этот болван, даже если и дома, закрывается в своей конуре и сидит там как пришитый), ни Стефи. Анна получила приличную трепку и сейчас, наверное, в своей спальне… и ей не до веселья. В общем, в доме была полная тишина: ни криков дочерей, ни работающего телевизора или радио. А Канзас-стрит в летний вечер — прямая противоположность Пятой авеню Нью-Йорка, так что Саманта никак не могла подъехать к дому неслышно из-за шума множества проезжающих мимо машин. Еще туда-сюда, если б они жили в центре, но не здесь же! За те четверть часа, что он лежит тут, по Канзас-стрит вообще не прошло ни одной машины. Можно было, конечно, допустить, что Алекс так задумался, что не обратил внимания на урчание двигателя, хотя в состоянии задумчивости он, наоборот, становился очень восприимчив к звукам внешней среды, словно опасался, что кто-то, застав его врасплох, сможет прочитать черные мысли по его лицу. Ну ладно, оставим машину. Саманта, цокая по паркету, подняла такой шум в спальне, словно это какая-то мастерская или тир. Когда она входила в дом на своих высоченных шпильках, Алекс слышал ее шаги, даже когда был включен телевизор, но сегодня… сегодня в доме стояла мертвая тишина, ничем не нарушаемая, и все же Алекс не слышал шагов жены, даже когда она уже была под дверью спальни. Ни шума «фольксвагена», ни стука дверей, ни цоканья каблуков — ничего! Может, она хотела устроить ему сюрприз? Однако глава семьи недолго ломал голову над странными обстоятельствами, сопутствовавшими приходу супруги. Будь сегодняшняя ситуация обычной, Алекс, возможно, заговорил бы об этом с Самантой, нарушив ради этого свое неизменное пренебрежительное молчание, которым он встречал почти все обращенные к нему вопросы. Он попытался бы выяснить, почему он не слышал, как она приехала, вошла в дом и дошагала до самой спальни, хотя не спал, не медитировал, не был пьян, не орал во всю глотку и даже не пел гимн США. Но ситуация была абсолютно непохожей на все, что когда-либо происходило между ними. Саманта НИКОГДА не приходила пьяной и с такой плотоядной улыбкой, словно была девочкой по вызову и делала свою работу с удовольствием. Она успела приблизиться к Алексу на несколько футов, прежде чем он это понял, и странные обстоятельства мгновенно вылетели у него из головы. Появилась нечто иное, казавшееся в тот момент интереснее.
— О, дорогой! — Миссис Тревор выкрикнула это так, словно ее ущипнули за зад. — Как хорошо, что ты здесь и ждешь меня!
Она резко остановилась, расставив ноги и уперев руки в бока. Голова склонилась набок, рот был полуоткрыт, глаза блестели, как у голодной женщины, увидевшей долгожданного партнера. Алекс хотел выкрикнуть: «С чего это ты взяла, тупая дура, что я жду тебя?», но его удивление было так велико, что он, будто поддразнивая жену, лишь открыл рот. На миг у него мелькнула мысль (от которой он чуть не расхохотался): уж не произошел ли с его женой какой-нибудь несчастный случай, из тех, о которых пишут газеты? Может, ей на голову упало что-то достаточно тяжелое, чтобы она потеряла сознание, но недостаточно тяжелое, чтобы проломить череп. И вот, пожалуйста!! У этой чокнутой отшибло память, только… не всю, а частично, после чего Саманта, не по своей вине конечно, забыла, какие у нее с мужем отношения. Она, бедная, наверное, решила, что они занимаются любовью каждый день. Как будто увидев что-то ободряющее во взгляде Алекса (он так и не понял что), Саманта заулыбалась еще шире и своей нетвердой походкой стала обходить кровать, чтобы подойти к нему. Алекс по-прежнему был не в состоянии вымолвить ни слова. Он не понимал, какого черта она ведет себя так, но в груди вновь начала подниматься злоба, отошедшая было на задний план. Миссис Тревор с трудом повернула налево, словно неопытный водитель в узкую улочку. Она на секунду приостановилась, когда ей на глаза попались разбросанные по полу лекарства и другие принадлежности из аптечки. Тревор поймал ее взгляд и сам посмотрел в ту сторону. Он уже позабыл про этот хлам, выброшенный вместе с полкой из шкафа жены. Саманта, не переставая улыбаться, пробормотала:
— Сколько коробочек! — и захихикала, совсем как маленькая девочка, рассматривающая порнографию. Затем она подняла голову, и Алекс понял, что ее ничуть не смутила выпотрошенная аптечка, либо… она была так пьяна, что до нее просто не дошло, что это такое. — Дорогой, — пробормотала она еще раз и… опять захихикала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205