— Да, ему будет тяжело, но если мы не сможем бежать, мы сумеем спрятаться. Жители Сурайона хорошо умеют укрываться от врага, Маррон. Мы ведь спрятали целую страну.
Маррону совсем не хотелось уходить. У него было такое чувство, словно он слушает захватывающую историю, но вынужден прерваться на середине. Однако Радель был прав: не следовало оставаться рядом с беглецами. Пусть они уйдут, пусть скроются, тогда он попытается забыть, что когда-то помог им. Иначе ему придётся вернуться в эту камеру и предстать перед инквизиторами в наготе и страхе. Он подумал, что в этом случае будет не просто кричать — нет, он не выдержит боли, если на нём испытают какой-нибудь из этих страшных инструментов, и выдаст всех троих.
Идя через кухню, Маррон опустил голову и задержал дыхание, однако никто из монахов не проявил никакого интереса. Насколько понял Маррон, никто не заметил и того, как монах, вошедший в пустую кладовую, вышел оттуда оруженосцем. Не привлекая ничьего внимания, юноша вернулся в комнату сьера Антона. Он был встречен взрывом праведного гнева.
— Чёрт тебя побери, Маррон, где ты шлялся?
— Сьер, вы же послали меня в лазарет, — честно ответил Маррон.
— Это было несколько часов назад!
— Да, сьер, но там очень много братьев, которые ранены сильнее меня… — Это тоже была правда, но такая же обманчивая. Не давая рыцарю задать вопроса, на который нельзя было бы ответить уклончиво, Маррон спросил сам:
— Вы что-то ищете, сьер?
Сундук стоял нараспашку и был наполовину пуст, а на полу и на постели валялись груды одежды.
— Тебя! Собери мне вещи в дорогу, Маррон; и себе тоже.
— Сьер?
— Мадемуазель Джулианна сегодня отправляется в Элесси…
— Да, сьер.
— Ты это знаешь?
— Я слышал сплетни, сьер. От оруженосцев…
— А я думал, что ты был в лазарете. Ладно, не важно. В этой крепости слово движется быстрее ветра. А ты не слышал, кто будет сопровождать её?
— Её люди, сьер, — повторил Маррон слова Раделя, лихорадочно раздумывая над ответом. — И ещё отряд братьев и, кажется, рыцари?..
— Рыцари с оруженосцами, — оживлённо ответил сьер Антон. — Собирай вещи и беги в конюшни. Там сейчас будет не продохнуть, да ещё и конюшенных мальчишек не хватает. Слуги и оруженосцы каждого рыцаря наверняка постараются лучше других позаботиться о своём господине. Постарайся и ты. Подготовь одного из боевых коней, лучше всего Аламбера, примерно через час после молитвы. А тебе понадобится мул. Для багажа будет телега. Если ты не сможешь унести сундук — не смей пытаться сделать это в одиночку! — попроси кого-нибудь из оруженосцев помочь тебе. Так, это все.
— Хорошо, сьер. Мне уложить вместе с одеждой кольчугу или…
— Не будь дурнем, Маррон. Это тебе не увеселительная поездка. Кольчугу я надену сразу.
15. СИЛКИ В СУМЕРКАХ И НА СОЛНЦЕ
Джулианна в последний раз пошла к полуденной службе и настояла, чтобы Элизанда отправилась с ней.
— Мы должны выглядеть как благопристойные девушки, почитающие Господа, святую церковь и родителей. — Элизанда только фыркнула в ответ, но Джулианна упрямо продолжала: — Не надо вызывать излишних подозрений — за нами все равно будут внимательно следить.
— За нами все равно будут внимательно следить, — повторила её слова Элизанда. — И не важно, насколько хорошими мы притворимся. Они везут невесту молодого барона, будущую графиню, так что вокруг тебя вечно будут ошиваться охранники и все монахи в придачу, которые только и делают, что вынюхивают шарайцев. Да они будут смотреть во все глаза! Для этого они и едут! И все твоё сегодняшнее благочестие не избавит тебя от их внимания.
— Быть может, — согласилась Джулианна, сама чувствующая слабость своих аргументов, но не желая сдавать позиции. Она верила, что даже самое незаметное действие может принести пользу. Девушка до сих пор не понимала, как они ускользнут от охраны, и рассчитывала на Элизанду, которая, казалось, не испытывала никакого беспокойства по этому поводу. «Не волнуйся, успокойся, нас не найдут, погоня пойдёт по ложному пути. Ты не поверишь, сколько бывает ложных путей, по которым можно отправить преследователей…»
— Ну пожалуйста, Элизанда, — попросила наконец Джулианна. — Может быть, это и бесполезно…
— Абсолютно бесполезно, — подхватила Элизанда, прекрасно сознавая собственную правоту.
— …но всё равно, прошу тебя, пойдём. Хотя бы потому, что я тебя об этом прошу. Я считаю, что должна идти, но не хочу идти одна…
Во всех этих словесах сквозило настойчивое желание Джулианны добиться своего, и, поняв это, Элизанда сдалась и кивнула.
Итак, они отправились на службу и обнаружили на галерее Блеза. Сержант стоял на коленях, склонив непокрытую голову; Джулианне показалось, что он пришёл сюда заранее, словно желая помолиться прежде, чем большой колокол созовёт на службу братьев и гостей.
Элизанда протянула руку, как бы намереваясь смахнуть с плеч Блеза воображаемую пыль: «Сколько же этот добрый человек тут молится?»
Лёгкий толчок локтем, взгляд искоса, накативший смех; Джулианна схватила подругу за плечо и сжала, делая вид, что просто пытается вернуть Элизанду к молитве. Но, судя по сияющей улыбке Элизанды, это ей не удалось; тогда Джулианна сдалась и закусила запястье. На коже остались белые следы зубов, но смешок всё-таки удалось подавить. Ей захотелось проделать то же самое с рукой Элизанды, однако продувная девчонка уже стояла с самым серьёзным видом на коленях у балюстрады, всем своим видом говоря: «Ты этого хотела?» — и Джулианне ничего не оставалось, кроме как присоединиться к ней.
Когда молитва была окончена, Блез встал вместе с девушками и сделал шаг в сторону, пропуская их вперёд. Поглядев, как он мнёт в руках шапку, подумав о том, сколько братьев и рыцарей молилось сегодня в зале с обнажёнными головами, Джулианна попыталась догадаться, что же вышло из великого начинания магистра Фалька — о нём ничего не было слышно с той самой скандальной выходки во время проповеди.
Что ж, как правило, скандальные выходки очень часто оказывают подобное влияние, в особенности на молодых и упрямых мужчин. Надрыв души, надсадный крик, вспыхнувший в ночи огонь — а затем серый свет утра, унылый ежедневный труд и оставшиеся от костра угли. Проповедь помнится недолго. Даже самые знаменитые речи, которые привели к призыву взять оружие и пойти на Святую Землю, даже они были всего лишь ключом, открывавшим души людей. По крайней мере так говорил отец Джулианны. Он добавлял, что для многих безземельных младших сыновей, терзаемых скукой и честолюбием, призыв церкви стал причиной отправиться воевать не только ради славы Господней. Нет, не ради красивых слов они шли и бились в жару и мороз, среди голода, болезней и несчастий.
Впрочем, энтузиазм вскоре угасал, сменяясь хладнокровными раздумьями и вынашиванием хитроумных планов, либо же забывался в повседневной рутине — то на рубежах возникнут шарайцы, то надо объезжать границы, а то и сопровождать дочь королевской тени к жениху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137