— В таком случае мы приглашаем вас в свое жилище (в темноте забормотали голоса и тут же стихли) и предлагаем вам гостеприимство Древесного Народа — тут он отвесил глубокий поклон, выставив вперед тощую ногу и почти коснувшись носом колена. Внезапно ветка в руке Котт погасла и осталось только зарево костра, почему-то далеко в стороне. В этом свете лицо Меркади казалось жутким, как у химеры. Он шагнул вперед и, согнув длинный указательный палец, сделал Майклу знак наклонить голову.
— Ваша супруга тревожится из-за вас, знаете ли. Лучше не перечьте ей. Она хорошая девочка, но слишком уж порывистая, — он приложил указательный палец к носу и заговорщицки подмигнул Майклу.
— Что?
Но Меркади уже умчался вприпрыжку, восклицая:
— Домой, домой, в Провал Висельников.
Другие голоса подхватили его крик. Позади Майкла раздался глубокий бас Двармо, который смешливо посапывал, как добродушный медведь. Котт взяла Майкла за руку.
— Котт, что происходит? Кто эти люди? Они тебя знают!
Сестра Катерина!
Она сжала его пальцы так, что кости хрустнули.
— Они друзья, Майкл. Оставайся поближе ко мне, и с тобой ничего не случится.
— Домой, домой, в Провал Висельников!
— Это обязательно, Котт? — суеверия, укоренившиеся в нем столь же глубоко, как и вера, комом встали у него в горле.
Она остановилась, взяла его лицо в ладони и нежно поцеловала в губы.
— У нас нет выбора.
— Домой, домой, в Провал Висельников!
11
Феи! Вот чем должны были быть эти существа, только в книгах, которые читал Майкл, феи выглядели совсем иначе. У этих не было прозрачных крылышек, воздушных одеяний, тонких светлых рук. Совсем не девы-бабочки, подносящие чашечки с медвяной росой. Эти были костлявыми и гротескными, будто сошли с полотен Босха. Они скакали, прыгали и плясали на пути через черный лес, и Котт с Майклом шли словно по бредовой иллюстрации Рэкхема, которая выглядела еще более фантастичной из-за огоньков тысяч летающих светляков, которые кружили и вертелись прихотливыми группами, словно крохотные ожившие китайские фонарики.
Гоблины, решил Майкл. Это гоблины. И тролли, добавил он мысленно, покосившись на массивную фигуру Двармо и его клыкастую улыбку.
Меркади назвал Котт «Катериной».
Они шли рука об руку несколько часов. Майкл вел на поводу кобылу. Фантастические спутники ее как будто совершенно не пугали, и она не шарахалась, даже когда самые буйные раскачивались на ветвях над самой ее головой. Словно для нее они не существовали. А вот Котт сжимала руку Майкла так, что ему было больно. Он бы поклялся, что она боится, если бы хоть раз заметил в ней страх прежде. А ведь она говорила, что это ее друзья.
— Оставь лошадь тут, — приказал Меркади.
— Что? — они остановились. От растерянности он почувствовал себя тупым, как нож, долго бывший в употреблении.
— Оставь лошадь здесь. В Провал ей нет входа, она же создание солнца и всего такого. Послушайте, сэр, неужели вы столь невежественны?
— Крепок умом, как молодой дубок, — сказал кто-то.
— Поистине, олух.
— Я не брошу ее тут, неизвестно где, — сказал Майкл разгорячаясь. Ему уже надоело быть мишенью насмешек.
Котт взяла его за локоть.
— С ней ничего не случится, Майкл. В пределах Провала ей ничего не угрожает.
— Кроме магии крестов, латыни и святой воды! — пискнул чей-то голос.
— Молчать! — крикнул Меркади и так разинул рот, что открылась темно-красная глотка. Вокруг плясало жутковатое сияние светляков, а воздух был напоен густым запахом свежевскопанной земли, как над новой могилой. Однако к нему примешивался сладковатый запах гниения, и Майкл невольно сморщил нос.
— Я не вижу никакого Провала.
Между деревьями заметался смех.
— Где ему!
— Откройте перед ним парадную дверь!
Меркади вновь отвесил глубокий поклон, и светляки опоясали его виски, точно пылающая диадема.
— Прошу у вас прощения. Наши манеры оставляют желать лучшего. Так дозвольте же мне первому приветствовать вас в Провале Висельников, Майкл… — он сделал вопросительную паузу.
— Фей, — ответил Майкл, а локоть Котт врезался ему в ребра так, что у него перехватило дыхание.
— Фей! — лицо Меркади стало странно задумчивым. — Очень подходящее имя для заклинаний. Интересно, в какой мере, — и его адские глаза посмотрели на Майкла взвешивающе и очень серьезно.
— Теперь ты знаешь, как он зовется, Меркади, — прошипела Котт. — Он открыл свое имя в слепом доверии. Если ты этим злоупотребишь, клянусь, я с тобой посчитаюсь.
Меркади протянул длинную руку.
— Не бойся, Котт. Быть может, я об этой драме знаю побольше, чем ты, — он улыбнулся улыбкой почти по-человечески теплой. — Да откроется дверь!
Наступила глубокая тишина, и за мерцанием светляков Майкл увидел, что они стоят перед невысоким холмом. Он был темным и обнаженным, на траве не виднелось ни единого опавшего листа, а на вершине торчало старое дерево. Его ствол был таким же круглым и широким, как стог сена. Ветви у вершины тянулись горизонтально, и под ними покачивались темные узлы, одни маленькие, другие большие, — и вот от них-то и тянуло запахом тления.
Трупы.
Люди — некоторые, наверное, дети, — но там же с огромных сучьев болтались собаки и кошки, овцы, даже лошадь, все равно разлагающиеся, почти скелеты. Между ними свисали длинные пряди мха и плети плюща, точно полосы разорванных черных саванов, а в траве Майкл различил бугры и холмики — останки других жертвоприношений, упавших с ветвей, как перезревшие плоды.
Но появилось и что-то новое. Из самого холма ударил острый клинок света, точно заблудившийся солнечный луч. Донеслись звуки музыки, изящной, как переливы серебряных колокольчиков, а полоса света расширялась, яркие лучи обдали Майкла и остальных, отбросили от них в деревья длинные тени. Из холма поднялась дверь, осиянная светом, и все время, сводя с ума, звенела эта музыка, хватала за душу, манила… Майкл вошел в свет, не думая ни о чем, кроме музыки, и смутно сознавал, что вокруг него сомкнулась толпа, множество, со смехом приветствуя его…

Он запомнил высокие стены, вздымающиеся в солнечном свете, белые, как мел. Парапеты, вьющиеся по ветру знамена, мужчины в сверкающих латах верхом на могучих конях. Мост через широкую искрящуюся реку, где плескались и ныряли девушки, как серебристые рыбы. И огромный зал, увешанный золотыми гобеленами и блестящим оружием. Хлеб, который он ел там, таял у него во рту, а сыченый мед огнем разливался в животе. И такие красивые люди — величественные, царственные. Меркади, мудрый король, седовласый, благообразный, с пальцами, унизанными перстнями и короной из бронзовых дубовых листьев на голове. Двармо — широкоплечий рыцарь, чьи черные кудри ниспадали на сияющий панцирь, — чокался с ним кубками и хохотал, как ураган.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83