— Замолчи! — прошипел Майкл, и они поразились злобе в его голосе. — Хватит препираться. Будем кипятить лесную воду, как только сумеем разжечь огонь, и будем есть то, что сумеем найти. Жуков, если понадобится. Но с пути не свернем, пусть даже придется доехать до высоких гор, которые, как говорят, начинаются по ту сторону этого проклятого места. У всех лесов есть конец, и мы доберемся до нашей цели, даже если съедим лошадей и сотрем подошвы до костей, шагая пешком.
Его вспышка, казалось, ошеломила их, и ночью Котт решительно легла к нему спиной, но его это не тронуло. Он ощущал, как корешки и ростки леса проникают в него, подтачивают его волю, и усилия помешать им обессиливали его не меньше бесконечного пути. Лес говорил ему, чтобы он бросил брата, оставил его тут, где его смогут забрать деревья. Лес требовал, чтобы он бродил без дорог, позволил краю придать ему более подходящую форму для грядущей встречи. Иногда Майклу мерещилось, что он действительно слышит шепот, вплетающийся в поскрипывание ветвей и стволов. Пусть он предаст себя Иному Месту, забудет все, что успел узнать в прошлой своей жизни. Он должен забыть Ирландию, родной дом, воскресные мессы и хлопотливый мирок семьи. Он — всего лишь сирота в разрыве между родителями, и ему нужен лес в жилах, чтобы стать своим в нем. Сдайся, сдайся! — твердил лес. Утонуть легче, если не сопротивляться. Ты быстрее обретешь свою цель и в конце пути станешь счастливым человеком. Эти настояния неотвязно звучали и звучали, точно шум в ушах.
Тут земля начала подниматься волнами, превратилась в гряду лесистых холмов, и для ночлега они находили почти сухие уголки. Там и сям из перегноя и палой листвы торчали покрытые мхом камни, точно кости из истлевшей кожи. Неньян не сомневался, что холмы эти предвещают близость страшных южных гор и опушки леса. Уже недалеко, сказал он им почти с прежней уверенностью в голосе. Котт пропустила его слова мимо ушей, да и Майкл никак на них не откликнулся.
Деревья странно изменились. Они стали ниже, хотя балдахин оставался по-прежнему непроницаемым. И вид у них был такой, словно их разъедала проказа. Они уже не устремлялись стройно ввысь, а кривились и изгибались, словно скрюченные артритом пальцы. Кое-где кора отпадала, точно струпья, открывая черную древесину. Корни высовывались из истощившейся почвы, извивались, обвивались вокруг камней. Точно сведенные судорогой, они боролись за жизнь, и в воображении Майкла уродливые стволы преображались в пятнистые лица, тела, руки и ноги.
— Ты ее чувствуешь? — спросила Котт шепотом. Лицо ее было исполнено благоговением, почти священным ужасом.
— Что еще? — раздраженно спросил Неньян.
— Силу, гремящую в воздухе. Даже деревья ее не выдерживают. Она как горячий воздух. Майкл, ты ее чувствуешь?
Да, он чувствовал. Словно световые лучи выбивали барабанную дробь у него в висках. Словно дальний шепот у него в ушах. Лес был живым и следил за ними. Словно они забрели в пасть чудовищного колоссального зверя — весь край обрел сознание и хитрость. И был враждебен. Высасывал силу из его тела, выпивал его мужество, и ему опять словно было семь лет, и опять он видел темные фигуры, переходящие в сумерках через реку. И в горле у него поднялся комок страха.
— Матерь Божья, — пробормотал он. Брат Неньян вполголоса произносил латинские молитвы.
Они остановились у подножья скалистого обрыва, огонь блестел на мокрых камнях, освещая крохотное полукружие. Вокруг был мрак, лес, и в ночи они ощущали присутствие деревьев, будто безмолвной толпы, злобной, недовольной тем, что они тут. Живые! Другого объяснения Майкл не находил.
— Мы уже близко. Очень близко, — сказал Неньян, уставившись на свою незажженную трубку. Котт успокаивала лошадей на границе света, что-то нашептывала им в уши, стирала с их боков испарину ужаса.
— Разве ты не проходил тут, когда приближался к замку прежде? — спросил Майкл.
— Нет. Оно… оно мне совсем незнакомо, это место, но клянусь, я точно следовал тому же пути. Кажется, будто лес способен передвигаться, будто меняется сам край.
— Он не хочет, чтобы мы его отыскали, — сказал Майкл. — Он задерживает нас, поручив это деревьям. По-твоему, ваш отряд добрался сюда?
Неньян отвел глаза и всмотрелся во тьму, плотную, как фетр.
— Не верится. Думаю, мы уже миновали место их последнего боя. Оно должно быть далеко к северу отсюда. Думается, так далеко не заходил еще ни один человек. Это нечистое место.
Они замолчали, и к ним присоединилась Котт. Хотя окружающее подействовало и на нее, она, казалось, меньше мучалась опасениями, чем Майкл и брат Неньян, и равнодушно грызла поганку. На секунду Майкл возненавидел ее за то, что она не разделяла их страха.
Ночь прошла почти без сна и не принесла настоящего отдыха, хотя лес был нем, как заброшенная могила. Они продолжали путь без помех, а припасы все убывали. Когда не осталось воды, они начали кипятить зловонную жижу лесных ручейков, а когда не осталось еды, Котт начала ловить для них всяких мелких тварей. Неньян вначале отказывался к ним притронуться, и даже закаленный желудок Майкла бунтовал против крошечных тушек полевок и тритонов, против глянцевитых больших слизней, оставлявших липкий след на мокрых камнях. Но вскоре они обрели более аппетитный вид, а козье мясо, пахта и мед в приюте Неньяна отошли в область грез, стали светлым пятнышком в глубине сознания Майкла. Живот у него втянулся, и он почти ощущал, как медленно и неумолимо съеживаются его мышцы, а лицо Неньяна все больше напоминало череп. Только Котт чувствовала себя прекрасно, хотя фигура у нее стала еще тоньше, а костяшки пальцев — выпуклее.
Лошади с трудом выдерживали тяжесть всадников, а потому они шли пешком и вели их на поводу. Только осел Неньяна был достаточно бодр, так как древесную кору он грыз с большей для себя пользой, чем Мечта и серый. Теперь каждый день впереди трусил Неньян, выбирая дорогу вверх по крутым каменистым склонам, которые тем не менее густо заросли искривленными деревьями. Следом за ним они перебирались через черную жидкую грязь, скапливавшуюся в ложбинах.
Через двадцать шесть дней после того, как они покинули приют Неньяна, снова зарядил дождь. Он хлестал сквозь сплетенные ветки, превращая землю в подобие густой похлебки. Они шлепали по грязи, устремив взгляд на конский хвост впереди, иногда хватаясь за него, чтобы вытащить ноги из липкой массы. А часто они окружали одну из лошадей и помогали ей выбраться из трясины: тянули, толкали, вытаскивали увязшие копыта и били бедное животное, принуждая его идти вперед. Они скользили, спотыкались, часто падали, вымазывались черной, как деготь, жижей, а дождь все лил и лил. Майклу мерещилось, что все это кошмар, что ничего подобного на самом деле быть не может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83