– Совсем я и не сержусь, – не поворачиваясь, ответила Эйтли. – В последние дни мне совсем не до него. Даже не вспоминаю. Мне приятно сознавать, что с того времени, когда я была на побегушках у фехтовальщика, многое изменилось. Я поднялась, сделала кое-что со своей жизнью – спасибо тебе большое, – и я добилась успеха, не причинив никому вреда, не доставив никому никаких неудобств. Думаю, этим можно гордиться, как ты считаешь?
Алексий снова лег и закрыл глаза.
– Конечно. Когда я думаю обо всех тех людях, которым ты помогла, за которыми ухаживала… я, Геннадий, его племянник, Венарт и Ветриз…
– О, все в порядке, – тихо сказала Эйтли, – так надо.
– Да, конечно, – продолжал Алексий, – но ведь ты не была обязана делать это, а делала. Но при этом ты как бы взяла на себя обязанность – как бы это сказать? – прибирать за ним. Все эти люди были выбиты Бардасом из привычной колеи, а ты, появившись, пытаешься наладить что-то вроде нормальной жизни. Весьма интересно.
– Интересно? – Эйтли по-прежнему смотрела в закрытое окно. – Ты находишь это интересным. Любопытная точка зрения.
– Такова моя работа, – едва заметно улыбнувшись, ответил Алексий.
В ночь после драки в таверне, лежа между коробками и бочками, на второй почтовой карете, Бардас впервые вспомнил о шахтах.
Все началось как сон, но он постарался как можно скорее выкарабкаться из него, открыв глаза в надежде увидеть свет. Света не было. Между ним и курьером высилась гора багажа, заслонявшего фонари, а ночь выдалась темная. Бардас лишь слышал, как стучат колеса, как крошатся под металлическими ободами камни, ощущал тряску и чувствовал запах розмарина…
Розмарина? Нет, не розмарина. Он вытянул руку вперед и попал в щель между двумя огромными ящиками. И с одной, и с другой стороны пальцы нащупывали только грубую деревянную поверхность (она была и раньше) и какое-то препятствие под ногами. Бардас ударил ногой и почувствовал, как что-то треснуло и раскололось. Разумеется, он понимал, что находится не в подкопе, но это не очень помогало: мало ли что он знал, ползая по подземным галереям, не все из того, в чем он не сомневался, выдержало проверку. Далеко не все.
Бардас пнул ногой еще сильнее, и весь мир наполнился запахом роз.
Конечно, он сделал совсем не то, что следовало. Ошибся. Подземные переходы не подпрыгивают и не раскачиваются, не трясутся и не пихают в спину (удивительно, нашел-таки кое-что похуже шахт), в них не бывает такого запаха, как не бывает и столько воздуха. Значит, он был лишь в карете либо на корабле. Алексий? Нет, не может быть.
Бардас был в карете, на дороге из Саммиры в Ап-Калик, ему предстояло работать в Пробирной палате, где он научится убивать доспехи, протыкать их, не причиняя вреда людям. Все хорошо, он уже больше не в подземельях (хотя если ты хоть раз побывал там, то останешься навсегда).
Все в порядке, он на территории Сынов Неба. Здесь ему ничто не угрожает.
Обычно сначала умирают, но в вашем случае мы сделали исключение.
Чувствуя себя немного глупо из-за внезапного приступа паники, Бардас оперся о ближайший ящик и, подтянувшись, сел спиной к высокой бочке. Запах роз стал еще сильнее: наверное, он наткнулся ногой на какой-то хрупкий контейнер с розовой эссенцией. А как быть утром, когда карета сделает первую остановку? Что скажет курьер?
Бардас подался вперед и принюхался – от ног несло так, словно он уже умер и подвергся бальзамированию…
Так вот для чего! Теперь он вспомнил. Сильный запах роз, заглушавший все прочие запахи, даже вонь тлена, исходящую от гниющего уж неделю тела. Он вспомнил, как в Саммире они сразу отвезли убитого капрала в покойницкую. Там стоял такой же запах.
А еще розмарин используют для придания аромата мясным блюдам и при консервировании мяса. Сыновья Неба знают толк в таких вещах. Дай им что-нибудь неживое, и они будут хранить это вечно, с помощью своих трав, специй, ароматов и эссенций. Им ничего не стоит сделать так, чтобы гнилое мясо превосходило по вкусу свежее: они подвешивают вполне хорошие туши и ждут, пока в них не заведутся личинки, чтобы получить тот самый нужный им, особенный привкус. В некотором смысле в Империи жизнь продолжалась и после смерти.
Размышляя о таких вот вещах, Бардас незаметно для себя уснул. Курьер разбудил его легким пинком в бок. Было уже светло.
– Мелбек, – сказал он, словно это слово означало что-то для пассажира. – Если есть желание, можешь пройтись, размять ноги.
Бардас поднялся, и тут же сотни иголок впились в обе ноги. Пришлось сесть.
Смена лошадей в Мелбеке, еще одна в Ап-Реаке, где им пришлось попрощаться с эскортом. Сейчас Ап-Реак был слишком мал, чтобы называться «Ап», но когда-то, если верить рассказу словоохотливого курьера, это был город «вдвое больше Перимадеи». Потом Империя стала расширяться, и когда граница достигла Ап-Реака, началась большая война с долгой и ужасной осадой. И Ап-Реака не стало.
Слушая курьера, Бардас решил задать вопрос, никогда прежде не приходивший ему в голову: сколько лет Империи и откуда она началась?
Курьер посмотрел на него так, словно Бардас оказался деревенским дурачком.
– Империи сто тысяч лет, – сказал он. – А началась она с Королевства Неба.
– А, спасибо.
От Ап-Реака до Сешана – Бардас впервые слышал о нем – дорога то круто поднималась в гору, то резко спускалась в глубокий каньон. По обе стороны высились скалы. Казалось, землю здесь растянули. Дорога бежала по дну давно высохшей реки, которая прорезала этот каньон и, будто исчерпав силы, пересохла. Проезжая в тени скал, Бардас невольно возвращался мысленно в галереи подземного города под Ап-Эскатоем. Теперь этот город с его сложной системой с огромным трудом прорытых улиц ушел в небытие, как Ап-Реак или Перимадея, но осталась память о нем, и в этой памяти он сохранился куда более реальным, чем то место, через которое Бардас проезжал сейчас, пусть даже здесь пахло розмарином и светило солнце.
Идеальное место для засады, подумал Бардас, оглядывая невероятный пейзаж. Хорошо, что мы так углубились в территорию Империи – в противном случае дрожал бы от каждого шороха.
Солнце стояло уже высоко, но из-за скал не выглядывало, и в каньоне было темно и прохладно. Дороге, казалось, не было конца. Ветер стих, и запах роз, похоже, навсегда въелся в каждый ящик, каждую бочку, каждый рулон ткани. От этого Бардас еще сильнее ощущал себя в шахте. Ему казалось, что он уже никогда не избавится от этого чувства.
Карета остановилась. Бардас приподнялся и посмотрел поверх багажа на курьера.
– Это Мелрун?
– Нет.
Они находились в каком-то овраге. Дорога была пуста.
– Так почему мы остановились?
– Что-то здесь не так, – ответил курьер, вставая на козлы.
– Не понимаю. Что не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152