речь идет о паре сотен человек. Потери немалые даже на войне, а тут ведь тихая, спокойная провинция, в самом сердце Империи… – Эстар покачал головой. – В итоге он окружил их в небольшой роще, замкнул кольцо и поджег лес. Никто даже не попытался выбраться. Вонь, должно быть, была отвратительная.
Чтобы снять шкуру с ребер, не порвав ее при этом, повара осторожно подрезали плеву между костями и кожей, стараясь не допустить ни одного лишнего движения.
– Могу себе представить. – Бардас скривился и шмыгнул носом. – А что сталось с Анаксом?
Эстар налил себе в кружку из вишневой фляжки, которую всегда носил за поясом.
– Его хотели отдать под суд, но в дело вмешалась семья, потянули за нужные ниточки, и Анакс отделался официальным порицанием и ссылкой к западной границе… то есть это тогда, сорок лет назад, там проходила граница. С тех пор она ушла дальше на запад, а мой двоюродный брат так и остался на прежнем месте. Формально его назначили заместителем начальника, по сути, просто замкнули куда подальше и посоветовали не высовываться. Так он сидит там безвылазно, развлекаясь, чем придется. Конечно, Анакс сам виноват в случившемся, но мне представляется, что его наказали чересчур строго за то, что является, в конце концов, всего лишь ошибочным суждением.
Повара уже дошли до передних ног и сейчас резали шкуру вдоль кости длинными, острыми ножами.
– Не мое это дело, комментировать, – сказал Бардас, – но когда приходится брать ответственность за жизнь других людей, риск всегда велик. Всегда существует возможность чего-то в этом роде.
– О да. Это настоящий кошмар, – согласился полковник, делая грустное лицо. – Ты отвечаешь за всё, когда это всё начинает идти не так, как надо, отвечаешь за всё, когда вступаешь в сражение, которое нельзя выиграть, штурмуешь неприступный город и сдерживаешь неудержимую орду. Можно сказать, ему просто повезло. Будь на его месте вы или я, сделали бы мы лучше?
И вот наконец повара сняли шкуру, стянув ее с плеч животного, не повредив ни кожу, ни мясо. Плоть слегка поблескивала в пламени костра, похожая на тельце новорожденного или на человека, снявшего доспехи после долгого, жаркого дня. Мужчины приступили к разделке туши, а мальчишка-поваренок взялся за голову.
– Лично я собираюсь по праву старшинства потребовать мозги, – с улыбкой сказал Эстар. – Очистите их от костей, потушите полчаса в рассоле, добавьте пару яиц и немного лимонного сока, и нет ничего вкуснее. Некоторые считают, что мозги следует поджаривать на масле, но, на мой взгляд, это святотатство.
Бардас пожал плечами:
– Моя мать, бывало, готовила их, когда мы были детьми, но как она это делала, и что у нее получалось, я уже не помню. Все выходило на один вкус. С тех пор я вообще равнодушен к еде.
Полковник рассмеялся:
– Мне вас жаль. Вы упустили одно из величайших удовольствий жизни, а теперь, как мне кажется, учить вас ценить вкус пищи уже поздно. Это просто позор. – Он внимательно следил за успехами поваренка. – А я-то думал, что перимадейцы славятся разнообразием и качеством своей кухни.
– Когда-то так и было, – сказал Бардас. – По крайней мере люди рассказывали, что так было. Я верил им на слово.
– А как насчет вина? – полюбопытствовал Эстар. – Или вы не пьете?
– Мы пили в основном сидр. Дешевый, но крепкий. Действует сильнее, чем вино; по крайней мере сильнее, чем то вино, которое мне доводилось пить там, где я бывал. Не думаю, что он пришелся бы вам по вкусу.
– Что касается меня, то я свою долю пойла выпил еще когда был школяром без гроша в кармане. Замечательно, как быстро к нему привыкаешь в отсутствие чего-либо другого. – Бардас заметил, что его собеседник прямо-таки не спускает глаз с поваров. В этом пристальном наблюдении было что-то большее, чем простое внимание гурмана к деталям процесса приготовления блюда. Вероятно, заметив его удивление, Эстар улыбнулся. – У нас дома все это – часть образования мальчика. Нас одновременно учат писать, знакомят с основами алгебры и геометрии и прививают навыки кулинарии. Суть в том, чтобы к десяти годам мальчишка взял в руки баранью голову и острый нож, удалился на пару часов, а потом вернулся с великолепно приготовленным жарким из баранины, приправленным розмарином, и подал его так, как это записано в Книге. Будь я сейчас дома, занимался бы тем же самым: у нас приготовить угощение для гостя считается привилегией хозяина, и мы относимся к подобного рода вещам очень серьезно. Хорошая пища, хорошее вино, хорошая музыка и хороший разговор. Все остальное – не более чем необходимое зло.
– Интересная точка зрения, – дипломатично заметил Бардас. – Конечно, многое зависит от того, есть ли в доме вообще какая-то еда.
Эстар нахмурился и тут же рассмеялся.
– Вы упустили самое главное. Суть роскоши, – объяснил он, – в простоте. Роскошь не имеет никакого отношения к богатству и могуществу; просто они часто находят друг друга, как мухи и навоз. Предположим, у вас нет ничего, кроме пращи и нескольких камней. Вы идете в горы и убиваете куропатку, или в лес за кроликом, по пути собираете нужные травы, а придя домой, готовите пищу, приложив чуть больше старания и внимания, чем это абсолютно необходимо. Хорошее вино делается из того же сырья, что и плохое, а уж хорошая музыка и хорошая беседа вообще ничего не стоят. – Он вздохнул и заложил руки за голову. – Вам надо бы почитать старых поэтов. Далшин, Силат. «Стрела, пахнущая розой». Они о простоте жизни, об идеальном существовании, очищенном от всего наносного и злого, излишнего и чуждого. В этом корень нашей культуры, в этом ее источник. «Никто не сложит шелк, как роза…»
– Понятно, – поспешил вставить Бардас, пока его собеседник делал вдох, чтобы продолжить декламацию. – Но тогда что вы делаете здесь?
Полковник закрыл глаза.
– Необходимое зло, – ответил он. – Для того чтобы вести идеальную жизнь, нужно сначала обеспечить жизнь стабильную и безопасную. Можно ли сосредоточиться на постижении сути жизни, когда вам угрожает опасность извне? Армия и провинции – это стена, которой мы отгородились от мира, доспехи, необходимые для защиты, сила остается снаружи, сохраняя милую простоту внутри. К сожалению, это означает, что кому-то из нас приходится поворачиваться спиной к самым важным вещам. Что ж, оно того стоит, ведь мы знаем, что простота совершенства всегда там, ждет нашего возвращения. – Он открыл глаза и сел поудобнее. – Вы улыбаетесь, очевидно, не согласны.
Бардас покачал головой:
– Вообще-то я думал о доме, том месте, где я вырос, в Месоге. Вот уж где все так просто, что дальше некуда.
– Да?
– Определенно.
Полковник вскинул брови.
– Вы давно там не бывали?
– Около четырех лет, – ответил Бардас. – И не могу сказать, что мне уж очень понравилось то, что я увидел в последний раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Чтобы снять шкуру с ребер, не порвав ее при этом, повара осторожно подрезали плеву между костями и кожей, стараясь не допустить ни одного лишнего движения.
– Могу себе представить. – Бардас скривился и шмыгнул носом. – А что сталось с Анаксом?
Эстар налил себе в кружку из вишневой фляжки, которую всегда носил за поясом.
– Его хотели отдать под суд, но в дело вмешалась семья, потянули за нужные ниточки, и Анакс отделался официальным порицанием и ссылкой к западной границе… то есть это тогда, сорок лет назад, там проходила граница. С тех пор она ушла дальше на запад, а мой двоюродный брат так и остался на прежнем месте. Формально его назначили заместителем начальника, по сути, просто замкнули куда подальше и посоветовали не высовываться. Так он сидит там безвылазно, развлекаясь, чем придется. Конечно, Анакс сам виноват в случившемся, но мне представляется, что его наказали чересчур строго за то, что является, в конце концов, всего лишь ошибочным суждением.
Повара уже дошли до передних ног и сейчас резали шкуру вдоль кости длинными, острыми ножами.
– Не мое это дело, комментировать, – сказал Бардас, – но когда приходится брать ответственность за жизнь других людей, риск всегда велик. Всегда существует возможность чего-то в этом роде.
– О да. Это настоящий кошмар, – согласился полковник, делая грустное лицо. – Ты отвечаешь за всё, когда это всё начинает идти не так, как надо, отвечаешь за всё, когда вступаешь в сражение, которое нельзя выиграть, штурмуешь неприступный город и сдерживаешь неудержимую орду. Можно сказать, ему просто повезло. Будь на его месте вы или я, сделали бы мы лучше?
И вот наконец повара сняли шкуру, стянув ее с плеч животного, не повредив ни кожу, ни мясо. Плоть слегка поблескивала в пламени костра, похожая на тельце новорожденного или на человека, снявшего доспехи после долгого, жаркого дня. Мужчины приступили к разделке туши, а мальчишка-поваренок взялся за голову.
– Лично я собираюсь по праву старшинства потребовать мозги, – с улыбкой сказал Эстар. – Очистите их от костей, потушите полчаса в рассоле, добавьте пару яиц и немного лимонного сока, и нет ничего вкуснее. Некоторые считают, что мозги следует поджаривать на масле, но, на мой взгляд, это святотатство.
Бардас пожал плечами:
– Моя мать, бывало, готовила их, когда мы были детьми, но как она это делала, и что у нее получалось, я уже не помню. Все выходило на один вкус. С тех пор я вообще равнодушен к еде.
Полковник рассмеялся:
– Мне вас жаль. Вы упустили одно из величайших удовольствий жизни, а теперь, как мне кажется, учить вас ценить вкус пищи уже поздно. Это просто позор. – Он внимательно следил за успехами поваренка. – А я-то думал, что перимадейцы славятся разнообразием и качеством своей кухни.
– Когда-то так и было, – сказал Бардас. – По крайней мере люди рассказывали, что так было. Я верил им на слово.
– А как насчет вина? – полюбопытствовал Эстар. – Или вы не пьете?
– Мы пили в основном сидр. Дешевый, но крепкий. Действует сильнее, чем вино; по крайней мере сильнее, чем то вино, которое мне доводилось пить там, где я бывал. Не думаю, что он пришелся бы вам по вкусу.
– Что касается меня, то я свою долю пойла выпил еще когда был школяром без гроша в кармане. Замечательно, как быстро к нему привыкаешь в отсутствие чего-либо другого. – Бардас заметил, что его собеседник прямо-таки не спускает глаз с поваров. В этом пристальном наблюдении было что-то большее, чем простое внимание гурмана к деталям процесса приготовления блюда. Вероятно, заметив его удивление, Эстар улыбнулся. – У нас дома все это – часть образования мальчика. Нас одновременно учат писать, знакомят с основами алгебры и геометрии и прививают навыки кулинарии. Суть в том, чтобы к десяти годам мальчишка взял в руки баранью голову и острый нож, удалился на пару часов, а потом вернулся с великолепно приготовленным жарким из баранины, приправленным розмарином, и подал его так, как это записано в Книге. Будь я сейчас дома, занимался бы тем же самым: у нас приготовить угощение для гостя считается привилегией хозяина, и мы относимся к подобного рода вещам очень серьезно. Хорошая пища, хорошее вино, хорошая музыка и хороший разговор. Все остальное – не более чем необходимое зло.
– Интересная точка зрения, – дипломатично заметил Бардас. – Конечно, многое зависит от того, есть ли в доме вообще какая-то еда.
Эстар нахмурился и тут же рассмеялся.
– Вы упустили самое главное. Суть роскоши, – объяснил он, – в простоте. Роскошь не имеет никакого отношения к богатству и могуществу; просто они часто находят друг друга, как мухи и навоз. Предположим, у вас нет ничего, кроме пращи и нескольких камней. Вы идете в горы и убиваете куропатку, или в лес за кроликом, по пути собираете нужные травы, а придя домой, готовите пищу, приложив чуть больше старания и внимания, чем это абсолютно необходимо. Хорошее вино делается из того же сырья, что и плохое, а уж хорошая музыка и хорошая беседа вообще ничего не стоят. – Он вздохнул и заложил руки за голову. – Вам надо бы почитать старых поэтов. Далшин, Силат. «Стрела, пахнущая розой». Они о простоте жизни, об идеальном существовании, очищенном от всего наносного и злого, излишнего и чуждого. В этом корень нашей культуры, в этом ее источник. «Никто не сложит шелк, как роза…»
– Понятно, – поспешил вставить Бардас, пока его собеседник делал вдох, чтобы продолжить декламацию. – Но тогда что вы делаете здесь?
Полковник закрыл глаза.
– Необходимое зло, – ответил он. – Для того чтобы вести идеальную жизнь, нужно сначала обеспечить жизнь стабильную и безопасную. Можно ли сосредоточиться на постижении сути жизни, когда вам угрожает опасность извне? Армия и провинции – это стена, которой мы отгородились от мира, доспехи, необходимые для защиты, сила остается снаружи, сохраняя милую простоту внутри. К сожалению, это означает, что кому-то из нас приходится поворачиваться спиной к самым важным вещам. Что ж, оно того стоит, ведь мы знаем, что простота совершенства всегда там, ждет нашего возвращения. – Он открыл глаза и сел поудобнее. – Вы улыбаетесь, очевидно, не согласны.
Бардас покачал головой:
– Вообще-то я думал о доме, том месте, где я вырос, в Месоге. Вот уж где все так просто, что дальше некуда.
– Да?
– Определенно.
Полковник вскинул брови.
– Вы давно там не бывали?
– Около четырех лет, – ответил Бардас. – И не могу сказать, что мне уж очень понравилось то, что я увидел в последний раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152