Но буря промчалась, корабль остался на плаву, никто не погиб и даже серьезно не пострадал. Большего и желать трудно, выходя в море в такой неподходящий для плавания сезон.
Было еще рано, и бухта практически пустовала. Рыболовецкий флот, разумеется, уже ушел, за исключением нескольких припозднившихся лодчонок, а суда побольше, которым предстояло отправиться в путь в тот же день, еще только готовились отчалить. Груз, как обычно, приняли накануне вечером, и люди имели полное право отдохнуть и выспаться перед тем, как уйти в море с утренним приливом. По пристани бесцельно слонялись двое или трое людей Горгаса; заняться им было нечем, и они лишь дожидались, пока откроются таверны, чтобы позавтракать. Судя по пасмурным физиономиям, ночь прошла весело, и прохладный ветерок еще не прочистил затуманенные головы.
Поллас Артеваль, старшее лицо торнойского порта – с некоторой натяжкой его можно было даже назвать начальником порта, хотя на самом деле он оставался не более чем мелким торговцем, занимавшимся регистрацией и сбором денег с портовых лавочников, – стоял у ворот своего дома, пытаясь определить, откуда прибыл попавший в шторм корабль. Старой постройки, но крепкий, обшитый внахлест, не то что большинство шлюпок и клиперов, ходивших из Коллеона и Шастела, и, конечно, не имперский, с такими-то парусами. Возможно, с Острова – тамошние дельцы используют все, что плавает, и даже кое-что из того, что не плавает, – но, с другой стороны, оснастка не соответствовала принятым на Острове стандартам.
Приглядевшись повнимательнее, Поллас понял, что показалось ему необычным в этом корабле, за что зацепился глаз.
Вроде бы ничего особенного, мелкая деталь, всего лишь непривычное расположение румпеля, но Полласу показалось, что он уже встречал такое когда-то очень и очень давно. Впрочем, на своем веку ему довелось видеть немало особенностей как в расположении штурвала, так и, например, в креплении парусов. Сделав для себя мысленную пометку, он начал думать о другом, о теплом, свежем хлебе, политом свиным жиром.
Корабль ткнулся носом в причал – если бы у него было лицо, он бы наверняка облегченно улыбнулся; Полласу даже показалось, что он слышит вздох, – кто-то соскочил на берег с веревкой, другие же сбросили трап. Люди были такие же, как и судно, незнакомые, но отдаленно напоминающие кого-то, кого он встречал лет 25—30 назад.
Может быть, они приплыли из некоего далека, откуда раньше часто приходили корабли, но которое потом оказалось отрезанным по неведомым причинам: из-за войны, политических проблем или просто потому, что плавать стало невыгодно. Вполне естественно, что люди выглядели уставшими и раздраженными, кто бы был бодрым и веселым, проболтавшись всю ночь в бурном море? К тому же, судя по выражению лиц чужаков, впереди их еще ждала долгая и трудная работа.
На пристани собралась уже изрядная толпа человек в шестьдесят – немалый экипаж для корабля такого размера: хотя, возможно, они были пассажирами. Потом – все произошло в тот отрезок времени, которого Полласу хватило, чтобы повернуться и принюхаться к запаху хлеба в печи – они все извлекли мечи, топоры и луки, надели на головы шлемы и выставили щиты. И только тут Поллас вспомнил, где видел такой корабль. Пираты Ап-Олетри, беглые рабы и дезертиры из армии Империи, люди, ставшие чумой для всего южного побережья, и если так, то явились они сюда вовсе не для легкого завтрака.
Поллас Артеваль застыл на месте с открытым ртом, с ужасом сознавая, что не знает, как поступить. Пираты строились в колонны, человек по двадцать в каждой, а он думал лишь о жене, пекущей хлеб, и дочери, нарезающей бекон. Поллас не мог защитить их, у него не было никакого оружия, и он не умел драться. В Торнойсе солдатские навыки ни к чему. Здесь никто никому не угрожал. В какой-то момент Полласу пришла в голову утешительная мысль, что, может быть, чужаки просто имеют при себе оружие, все эти щиты, мечи и шлемы, но вовсе не собираются пускать его в ход.
Не сводя глаз с непрошеных гостей, он попятился к крыльцу.
Успокойся и рассуждай логично: они явились сюда не для того, чтобы убивать, им нужна только добыча, и если никто не окажет сопротивления, если не найдется какого-нибудь глупца…
Должно быть, виной всему стал чей-то неверно истолкованный жест, какое-то слишком быстрое движение. Скорее всего зафиксированный краем глаза сигнал, поданный на языке тела и спровоцировавший инстинктивный, а не обдуманный ответ. Вероятнее всего, то, что произошло, случилось абсолютно непреднамеренно, но, так или иначе, а один из солдат Горгаса снял лук и выстрелил в одного из морских разбойников. Шесть человек не станут сражаться с силами вдесятеро большими, даже если все шестеро герои. Если бы стрела пролетела мимо или хотя бы просто скользнула по латам или шлему, все пошло бы по-другому, но этого не произошло. Пират упал на колени, вопя от боли, а его товарищи, вместо того чтобы помочь раненому, набросились на солдат. Все, может быть, еще обошлось бы, если бы они сразу убили всех шестерых, но и тут судьба выбрала худший сценарий. Один из шестерки бросился вдруг бежать к холму по направлению к казарме, где Горгас, дабы сделать свое присутствие в Торнойсе более ощутимым, разместил полроты военных. Прежде чем кто-либо успел что-то предпринять, солдат развил такую скорость, на которую никто не посчитал бы его способным. Настроение пиратов выразилось в том, как они вступили в бой. Без особенного удовольствия, но решительно и даже отчаянно, как люди, у которых легкая работа превращается вдруг в тяжкую повинность. Драться, как бы говорили их лица, что ж, мы не против. Они выставили вперед щиты с видом уставших рабочих, узнавших о том, что придется еще немного задержаться.
Идут сюда, понял Поллас, но что он мог сделать, кроме как убраться прочь и увести в безопасное место семью? И еще Поллас знал, сам не отдавая себя в том отчета, откуда возникло это знание, что он уже опоздал. Ситуация не воспринималась им как реальная. Только что, совсем недавно – за это время не успела бы даже вскипеть вода в чайнике – все было нормально. И вот теперь у него на глазах люди, которых он знал: лавочники, грузчики и портовые бродяги, убегали от надвигающейся стены щитов, спотыкались и падали. Поллас не раз видел нечто подобное во сне, когда какой-то кажущийся смутно знакомым, но остающийся безымянным враг или монстр преследовал его, гнался за ним по улице или искал его в доме. При этом всегда – и в снах, и сейчас – присутствовало странное, не объясняющееся логикой ощущение отстраненности (вообще-то все в порядке, ты просто спишь), чувство, присущее стороннему наблюдателю…
Кто-то тянул его за руку. Поллас оглянулся и увидел жену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Было еще рано, и бухта практически пустовала. Рыболовецкий флот, разумеется, уже ушел, за исключением нескольких припозднившихся лодчонок, а суда побольше, которым предстояло отправиться в путь в тот же день, еще только готовились отчалить. Груз, как обычно, приняли накануне вечером, и люди имели полное право отдохнуть и выспаться перед тем, как уйти в море с утренним приливом. По пристани бесцельно слонялись двое или трое людей Горгаса; заняться им было нечем, и они лишь дожидались, пока откроются таверны, чтобы позавтракать. Судя по пасмурным физиономиям, ночь прошла весело, и прохладный ветерок еще не прочистил затуманенные головы.
Поллас Артеваль, старшее лицо торнойского порта – с некоторой натяжкой его можно было даже назвать начальником порта, хотя на самом деле он оставался не более чем мелким торговцем, занимавшимся регистрацией и сбором денег с портовых лавочников, – стоял у ворот своего дома, пытаясь определить, откуда прибыл попавший в шторм корабль. Старой постройки, но крепкий, обшитый внахлест, не то что большинство шлюпок и клиперов, ходивших из Коллеона и Шастела, и, конечно, не имперский, с такими-то парусами. Возможно, с Острова – тамошние дельцы используют все, что плавает, и даже кое-что из того, что не плавает, – но, с другой стороны, оснастка не соответствовала принятым на Острове стандартам.
Приглядевшись повнимательнее, Поллас понял, что показалось ему необычным в этом корабле, за что зацепился глаз.
Вроде бы ничего особенного, мелкая деталь, всего лишь непривычное расположение румпеля, но Полласу показалось, что он уже встречал такое когда-то очень и очень давно. Впрочем, на своем веку ему довелось видеть немало особенностей как в расположении штурвала, так и, например, в креплении парусов. Сделав для себя мысленную пометку, он начал думать о другом, о теплом, свежем хлебе, политом свиным жиром.
Корабль ткнулся носом в причал – если бы у него было лицо, он бы наверняка облегченно улыбнулся; Полласу даже показалось, что он слышит вздох, – кто-то соскочил на берег с веревкой, другие же сбросили трап. Люди были такие же, как и судно, незнакомые, но отдаленно напоминающие кого-то, кого он встречал лет 25—30 назад.
Может быть, они приплыли из некоего далека, откуда раньше часто приходили корабли, но которое потом оказалось отрезанным по неведомым причинам: из-за войны, политических проблем или просто потому, что плавать стало невыгодно. Вполне естественно, что люди выглядели уставшими и раздраженными, кто бы был бодрым и веселым, проболтавшись всю ночь в бурном море? К тому же, судя по выражению лиц чужаков, впереди их еще ждала долгая и трудная работа.
На пристани собралась уже изрядная толпа человек в шестьдесят – немалый экипаж для корабля такого размера: хотя, возможно, они были пассажирами. Потом – все произошло в тот отрезок времени, которого Полласу хватило, чтобы повернуться и принюхаться к запаху хлеба в печи – они все извлекли мечи, топоры и луки, надели на головы шлемы и выставили щиты. И только тут Поллас вспомнил, где видел такой корабль. Пираты Ап-Олетри, беглые рабы и дезертиры из армии Империи, люди, ставшие чумой для всего южного побережья, и если так, то явились они сюда вовсе не для легкого завтрака.
Поллас Артеваль застыл на месте с открытым ртом, с ужасом сознавая, что не знает, как поступить. Пираты строились в колонны, человек по двадцать в каждой, а он думал лишь о жене, пекущей хлеб, и дочери, нарезающей бекон. Поллас не мог защитить их, у него не было никакого оружия, и он не умел драться. В Торнойсе солдатские навыки ни к чему. Здесь никто никому не угрожал. В какой-то момент Полласу пришла в голову утешительная мысль, что, может быть, чужаки просто имеют при себе оружие, все эти щиты, мечи и шлемы, но вовсе не собираются пускать его в ход.
Не сводя глаз с непрошеных гостей, он попятился к крыльцу.
Успокойся и рассуждай логично: они явились сюда не для того, чтобы убивать, им нужна только добыча, и если никто не окажет сопротивления, если не найдется какого-нибудь глупца…
Должно быть, виной всему стал чей-то неверно истолкованный жест, какое-то слишком быстрое движение. Скорее всего зафиксированный краем глаза сигнал, поданный на языке тела и спровоцировавший инстинктивный, а не обдуманный ответ. Вероятнее всего, то, что произошло, случилось абсолютно непреднамеренно, но, так или иначе, а один из солдат Горгаса снял лук и выстрелил в одного из морских разбойников. Шесть человек не станут сражаться с силами вдесятеро большими, даже если все шестеро герои. Если бы стрела пролетела мимо или хотя бы просто скользнула по латам или шлему, все пошло бы по-другому, но этого не произошло. Пират упал на колени, вопя от боли, а его товарищи, вместо того чтобы помочь раненому, набросились на солдат. Все, может быть, еще обошлось бы, если бы они сразу убили всех шестерых, но и тут судьба выбрала худший сценарий. Один из шестерки бросился вдруг бежать к холму по направлению к казарме, где Горгас, дабы сделать свое присутствие в Торнойсе более ощутимым, разместил полроты военных. Прежде чем кто-либо успел что-то предпринять, солдат развил такую скорость, на которую никто не посчитал бы его способным. Настроение пиратов выразилось в том, как они вступили в бой. Без особенного удовольствия, но решительно и даже отчаянно, как люди, у которых легкая работа превращается вдруг в тяжкую повинность. Драться, как бы говорили их лица, что ж, мы не против. Они выставили вперед щиты с видом уставших рабочих, узнавших о том, что придется еще немного задержаться.
Идут сюда, понял Поллас, но что он мог сделать, кроме как убраться прочь и увести в безопасное место семью? И еще Поллас знал, сам не отдавая себя в том отчета, откуда возникло это знание, что он уже опоздал. Ситуация не воспринималась им как реальная. Только что, совсем недавно – за это время не успела бы даже вскипеть вода в чайнике – все было нормально. И вот теперь у него на глазах люди, которых он знал: лавочники, грузчики и портовые бродяги, убегали от надвигающейся стены щитов, спотыкались и падали. Поллас не раз видел нечто подобное во сне, когда какой-то кажущийся смутно знакомым, но остающийся безымянным враг или монстр преследовал его, гнался за ним по улице или искал его в доме. При этом всегда – и в снах, и сейчас – присутствовало странное, не объясняющееся логикой ощущение отстраненности (вообще-то все в порядке, ты просто спишь), чувство, присущее стороннему наблюдателю…
Кто-то тянул его за руку. Поллас оглянулся и увидел жену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152