– Факт остается фактом: сделать что-то мы не можем. Я в таком состоянии, что, пожалуй, не выберусь из постели. Ты можешь, если у тебя есть такое желание, отправляться домой, но только не спрашивай меня, как туда добраться, потому что я не знаю ровным счетом ничего. Кроме того, – добавил он, – мне здесь нравится. Милые женщины приносят мне пищу и справляются о моем самочувствии. Мне даже не нужно ничего делать.
Теудас резко отвернулся. Он был слишком хорошо воспитан, чтобы грубить старшим. Интересно, откуда взялись столь хорошие манеры? От Бардаса Лордана? Едва ли. Тогда от кого? Можно предположить, что от Эйтли Зевкис, жившей на Острове.
– Хорошо, – сказал племянник. – Если вы считаете, что так лучше, поступайте по-своему. Интересно только, что вы скажете, когда они узнают, кто мы такие, и выставят наши головы на всеобщее обозрение.
Геннадий вздохнул:
– Верно. Тогда скажи мне, кто мы такие? Кем мы являемся? Какими такими важными персонами, личность которых необходимо скрывать любой ценой?
Теудас замигал.
– Мы же из Перимадеи, – прошипел он, оглядываясь. – Неужели вы уже забыли?
Геннадий покачал головой:
– Ты, может быть, и перимадеец, а я нет. Я гражданин Объединенной Приморской республики, в разговорном варианте Острова, как, кстати, и ты. И насколько мне известно, отношения между Островом и Темраем никогда не были лучше. Вот в чем преимущество принадлежности к нейтральной стране: никто не стремится убить только из-за того, что ты живешь не в том месте.
Теудас открыл рот, но потом снова закрыл его. Геннадий представил, как мысль, подобно стае грачей, шумно снявшихся с места и медленно устремившихся домой, к гнездовьям, всколыхнула мозг юноши.
– Вообще-то вы ведь гражданин Шастела, не так ли? Хотя в данном конкретном случае это не имеет большого значения.
– Неверно. Я стал гражданином Острова в тот самый момент, когда приобрел там собственность. До тех пор, пока у меня есть счет в банке Эйтли, я буду оставаться настоящим, неподдельным, стопроцентным гражданином. Кроме того, ты же не думаешь, что всякой чужеземной швали, вроде меня, будет дозволено присоединяться к такому великому Ордену?
Теудас пожал плечами:
– В любом случае речь идет не об этом. И вы правы, да, я просто поддался панике. Извините, наверное, дело в том, – добавил он, корча такие гримасы, будто его пятки уже лизали языки пламени, – что мне не нравятся эти люди. Не думаю, что мое отношение к ним когда-либо изменится. Я ненавижу их. После всего, что я увидел, когда был еще ребенком… Вы не видели, Геннадий, ведь вас там не было…
– Ты прав, – твердо сказал Геннадий, – и я ничуть не жалею, что ничего не видел. Я не утверждаю, что хорошо отношусь к этим людям, но раз уж мы их гости, стараюсь вести себя тихо и спокойно. Согласен? Если мы не станем задираться, то, может быть, нас просто посадят на какой-нибудь корабль и отправят домой.
Теудас опустил голову:
– Извините, дядя. Я знаю, что не готов еще действовать обдуманно. – Он поднял голову и неожиданно улыбнулся. – Хорошо, что есть вы, что есть, кому за мной присмотреть.
– Я тоже у тебя в долгу, – ответил Геннадий, опускаясь на подушку и закрывая глаза. – Не знаю, насколько далеко я бы ушел после кораблекрушения, не будь тебя рядом. – Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, позволяя себе расслабиться. – Если хочешь быть полезным, иди и поищи ту милую женщину, которая осматривала нас. Может, она согласится передать весточку на побережье и узнать, стоят ли там наши корабли, а если нет, то когда их можно ожидать. Постарайся быть повежливее, хорошо? Не называй ее кровавой убийцей или кем-то в этом роде. Ну, что мне тебя учить, сам знаешь.
– Да, дядя.
Когда племянник ушел, Геннадий закрыл глаза и постарался уснуть, но вместо этого оказался в комнате, а в окно вваливался, пачкая кровью подоконник, воин армии кочевников.
– Какого черта ты здесь делаешь? – спросил солдат.
– Не знаю, – ответил Геннадий. – Я совсем не хочу здесь находиться.
– Придется.
Солдат все старался протиснуться через узкое оконце, цепляясь за стену, но у него были слишком широкие плечи. И все же Геннадий знал, что он влезет в комнату.
– Здесь твое место, – с ухмылкой добавил воин.
– Нет, мое место не здесь.
– Не могу с тобой согласиться. Ты должен был быть здесь. И вот теперь ты здесь. Лучше поздно, чем никогда.
Геннадий попытался выбраться из постели, но ноги не двигались.
– Меня нет, – запротестовал он. – То есть в действительности я в другом месте. А это только сон.
– Вот и посмотрим, что это за сон, – прохрипел воин, сопя от напряжения. Деревянная рама треснула. – На мой взгляд, ты здесь и будешь здесь всегда. Так-то.
Геннадий нащупал за спиной изголовье и попытался подтянуться и сесть.
– Это я заставляю тебя говорить, потому что чувствую себя виноватым. Ты даже не существуешь.
– Следи за тем, что говоришь, – предупредил солдат. – Я существую и через минуту докажу тебе это самым наглядным способом.
Напряжением всех сил Геннадию удалось дотянуться к изголовью и сесть. Он попытался спустить ноги с кровати, но они совершенно одеревенели.
– А кроме того, – продолжал солдат, – я говорю тебе правду, разве нет? Ты снова дома, на земле Перимадеи, где и должен быть. Вообще-то ты ее и не покидал. И сам это отлично знаешь.
– Уходи. Я тебе не верю.
Солдат рассмеялся:
– Имеешь полное право. Хочешь, верь, хочешь – не верь. Но себя-то ведь не проведешь. Уж тебе-то это очень хорошо известно, верно? Агриан «О тени и субстанции», книга третья, глава шестая, разделы с четвертого по седьмой. Я знаю об этом только потому, что об этом знаешь ты. – Он уперся в деревянную раму, которая угрожающе затрещала и подалась. – В этих разделах Агриан выдвигает следующий постулат: при возникновении серьезной дихотомии между воспринимаемой реальностью и ходом событий, в наибольшей степени согласовывающимся с Законом, последняя интерпретация предпочтительнее в отсутствие позитивных свидетельств противоположного толка. Другими словами, доказательства. Докажи, что меня здесь нет, и тогда, может быть, я отпущу тебя. В противном случае…
– Ладно… хорошо… – прошептал Геннадий. – Какое доказательство тебе нужно?
– Доказательство того… – проговорил солдат и… превратился в Фелден, ту самую милую женщину, за которой Геннадий послал племянника.
Она озабоченно хмурилась, глядя на него:
– Все в порядке?
Геннадий посмотрел в ее глаза:
– Где? Скажите, где я?
– Здесь никогда не бывает дождей, – грустно сказал курьер, неловко держа над головой мешок и стараясь не выпустить поводья. – Ну, разве что один-два раза в год. И тогда уж дождь так дождь, если, конечно, ты понимаешь, что я имею в виду. Не то, что этот.
Бардас, у которого никакого мешка не было, поднял воротник и втянул голову в плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Теудас резко отвернулся. Он был слишком хорошо воспитан, чтобы грубить старшим. Интересно, откуда взялись столь хорошие манеры? От Бардаса Лордана? Едва ли. Тогда от кого? Можно предположить, что от Эйтли Зевкис, жившей на Острове.
– Хорошо, – сказал племянник. – Если вы считаете, что так лучше, поступайте по-своему. Интересно только, что вы скажете, когда они узнают, кто мы такие, и выставят наши головы на всеобщее обозрение.
Геннадий вздохнул:
– Верно. Тогда скажи мне, кто мы такие? Кем мы являемся? Какими такими важными персонами, личность которых необходимо скрывать любой ценой?
Теудас замигал.
– Мы же из Перимадеи, – прошипел он, оглядываясь. – Неужели вы уже забыли?
Геннадий покачал головой:
– Ты, может быть, и перимадеец, а я нет. Я гражданин Объединенной Приморской республики, в разговорном варианте Острова, как, кстати, и ты. И насколько мне известно, отношения между Островом и Темраем никогда не были лучше. Вот в чем преимущество принадлежности к нейтральной стране: никто не стремится убить только из-за того, что ты живешь не в том месте.
Теудас открыл рот, но потом снова закрыл его. Геннадий представил, как мысль, подобно стае грачей, шумно снявшихся с места и медленно устремившихся домой, к гнездовьям, всколыхнула мозг юноши.
– Вообще-то вы ведь гражданин Шастела, не так ли? Хотя в данном конкретном случае это не имеет большого значения.
– Неверно. Я стал гражданином Острова в тот самый момент, когда приобрел там собственность. До тех пор, пока у меня есть счет в банке Эйтли, я буду оставаться настоящим, неподдельным, стопроцентным гражданином. Кроме того, ты же не думаешь, что всякой чужеземной швали, вроде меня, будет дозволено присоединяться к такому великому Ордену?
Теудас пожал плечами:
– В любом случае речь идет не об этом. И вы правы, да, я просто поддался панике. Извините, наверное, дело в том, – добавил он, корча такие гримасы, будто его пятки уже лизали языки пламени, – что мне не нравятся эти люди. Не думаю, что мое отношение к ним когда-либо изменится. Я ненавижу их. После всего, что я увидел, когда был еще ребенком… Вы не видели, Геннадий, ведь вас там не было…
– Ты прав, – твердо сказал Геннадий, – и я ничуть не жалею, что ничего не видел. Я не утверждаю, что хорошо отношусь к этим людям, но раз уж мы их гости, стараюсь вести себя тихо и спокойно. Согласен? Если мы не станем задираться, то, может быть, нас просто посадят на какой-нибудь корабль и отправят домой.
Теудас опустил голову:
– Извините, дядя. Я знаю, что не готов еще действовать обдуманно. – Он поднял голову и неожиданно улыбнулся. – Хорошо, что есть вы, что есть, кому за мной присмотреть.
– Я тоже у тебя в долгу, – ответил Геннадий, опускаясь на подушку и закрывая глаза. – Не знаю, насколько далеко я бы ушел после кораблекрушения, не будь тебя рядом. – Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, позволяя себе расслабиться. – Если хочешь быть полезным, иди и поищи ту милую женщину, которая осматривала нас. Может, она согласится передать весточку на побережье и узнать, стоят ли там наши корабли, а если нет, то когда их можно ожидать. Постарайся быть повежливее, хорошо? Не называй ее кровавой убийцей или кем-то в этом роде. Ну, что мне тебя учить, сам знаешь.
– Да, дядя.
Когда племянник ушел, Геннадий закрыл глаза и постарался уснуть, но вместо этого оказался в комнате, а в окно вваливался, пачкая кровью подоконник, воин армии кочевников.
– Какого черта ты здесь делаешь? – спросил солдат.
– Не знаю, – ответил Геннадий. – Я совсем не хочу здесь находиться.
– Придется.
Солдат все старался протиснуться через узкое оконце, цепляясь за стену, но у него были слишком широкие плечи. И все же Геннадий знал, что он влезет в комнату.
– Здесь твое место, – с ухмылкой добавил воин.
– Нет, мое место не здесь.
– Не могу с тобой согласиться. Ты должен был быть здесь. И вот теперь ты здесь. Лучше поздно, чем никогда.
Геннадий попытался выбраться из постели, но ноги не двигались.
– Меня нет, – запротестовал он. – То есть в действительности я в другом месте. А это только сон.
– Вот и посмотрим, что это за сон, – прохрипел воин, сопя от напряжения. Деревянная рама треснула. – На мой взгляд, ты здесь и будешь здесь всегда. Так-то.
Геннадий нащупал за спиной изголовье и попытался подтянуться и сесть.
– Это я заставляю тебя говорить, потому что чувствую себя виноватым. Ты даже не существуешь.
– Следи за тем, что говоришь, – предупредил солдат. – Я существую и через минуту докажу тебе это самым наглядным способом.
Напряжением всех сил Геннадию удалось дотянуться к изголовью и сесть. Он попытался спустить ноги с кровати, но они совершенно одеревенели.
– А кроме того, – продолжал солдат, – я говорю тебе правду, разве нет? Ты снова дома, на земле Перимадеи, где и должен быть. Вообще-то ты ее и не покидал. И сам это отлично знаешь.
– Уходи. Я тебе не верю.
Солдат рассмеялся:
– Имеешь полное право. Хочешь, верь, хочешь – не верь. Но себя-то ведь не проведешь. Уж тебе-то это очень хорошо известно, верно? Агриан «О тени и субстанции», книга третья, глава шестая, разделы с четвертого по седьмой. Я знаю об этом только потому, что об этом знаешь ты. – Он уперся в деревянную раму, которая угрожающе затрещала и подалась. – В этих разделах Агриан выдвигает следующий постулат: при возникновении серьезной дихотомии между воспринимаемой реальностью и ходом событий, в наибольшей степени согласовывающимся с Законом, последняя интерпретация предпочтительнее в отсутствие позитивных свидетельств противоположного толка. Другими словами, доказательства. Докажи, что меня здесь нет, и тогда, может быть, я отпущу тебя. В противном случае…
– Ладно… хорошо… – прошептал Геннадий. – Какое доказательство тебе нужно?
– Доказательство того… – проговорил солдат и… превратился в Фелден, ту самую милую женщину, за которой Геннадий послал племянника.
Она озабоченно хмурилась, глядя на него:
– Все в порядке?
Геннадий посмотрел в ее глаза:
– Где? Скажите, где я?
– Здесь никогда не бывает дождей, – грустно сказал курьер, неловко держа над головой мешок и стараясь не выпустить поводья. – Ну, разве что один-два раза в год. И тогда уж дождь так дождь, если, конечно, ты понимаешь, что я имею в виду. Не то, что этот.
Бардас, у которого никакого мешка не было, поднял воротник и втянул голову в плечи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152