Поначалу все её тело казалось ей неловким и нескладным, как будто она двигалась не в лад со своими костями и жилами). — Я ведь отправилась в Иное Место не просто интереса ради, — с достоинством сказала она. — У тебя есть посох, а я нашла Бартимеуса. Теперь всё, что требуется, — это совместить то и другое.
Она улыбнулась ему.
Волшебник растерянно потряс головой.
— То есть?
— А-а. Мы дошли до того, что тебе не понравится.
Бартимеус
32
Облако серы стянулось в хилый столб дыма, висящий в центре пентакля. Дым поднимался к потолку с мощью водички, журчащей в питьевом фонтанчике. В глубине столба материализовались два робких жёлтых глаза. Они встревоженно заморгали.
Пожалуй, я передумал…
В противоположном пентакле стоял темноволосый юнец, тяжело опирающийся на посох. Посох я узнал сразу. Трудно было бы не узнать: аура талисмана заливала мой круг с интенсивностью вспышки на Солнце. Моя сущность испуганно съёжилась.
Плохо дело. Я слишком слаб. Не надо было соглашаться.
Заметьте себе, волшебник, судя по всему, был того же мнения. Лицо его имело восхитительный цвет снятого молока.
Он выпрямился, насколько мог, и постарался напустить на себя внушительный вид.
— Привет, Бартимеус.
— Привет, Натаниэль.
Он откашливался, смотрел в пол, чесал в затылке, что-то мурлыкал себе под нос — короче, делал все, лишь бы не смотреть мне в глаза, как подобает мужчине. Хотя вообще-то и я был не лучше. Вместо того чтобы грозно вздыматься, столб дыма все норовил заплестись в какие-то причудливые косички. Наверное, если бы нас оставили в покое, я бы в конце концов связал из себя приличный кардиган или ещё что-нибудь, но после того, как мы несколько секунд этак потянули резину, нас грубо прервали.
— Ну, давайте, чего вы ждёте?!
Угадать, кто это, было несложно. Волшебник и дым нервно заворочались в своих кругах, кашляя и бормоча. Оба имели вид оскорблённый и расстроенный.
— Знаю, знаю, — сказала Китти. — Я вам обоим совсем не завидую. Но сделать это надо. Нельзя терять время.
Надо сказать, она выглядела куда живей и энергичней, чем я ожидал. Нет, конечно, она сделалась довольно хрупкой, волосы у неё поседели, кожа постарела и пошла морщинами, и тем не менее Китти была далеко не так плоха, как Птолемей. И глаза у неё остались блестящие, как у пташки, — в них отражался свет того, что они видели. Я смотрел на неё со смесью благоговения и сострадания.
— Не надо нас понукать, — сказал я. — Сейчас приступим.
— Вот-вот, — согласился Натаниэль. — В таком деле спешить не годится.
— Тебе-то откуда знать! — фыркнула она. — Что же вас удерживает?
— Ну, — затянул он, — дело в том, что…
— Лично я, — начал я со спокойным достоинством, — соглашался на это предложение, исходя из того, что предоставленное мне тело будет в приличной физической форме. А теперь, глядя на него, я в этом сомневаюсь.
Волшебник воззрился на меня исподлобья.
— И что ты этим хочешь сказать?
— Не станешь же ты покупать лошадь, не оглядев её? Я должен провести осмотр. Покажи-ка зубы!
— Пшел ты!
— Прошу прощения, — сказал я, — он никуда не годится. Он же еле на ногах держится! Кожа обожжена Моровым Заклятием. Плечо кровит. И вообще, держу пари, у него глисты!
Девушка нахмурилась.
— Что там с плечом? Где?
Натаниэль махнул рукой — и поморщился.
— Да ничего. Это не проблема.
— Почему ты мне не сказал?
— Потому что! — рявкнул он. — Потому что, как ты сама всё время твердишь, у нас нет времени.
— Верно подмечено, — сказал я.
— На самом деле я не уверен, что готов это сделать, — продолжал волшебник, наградив меня мерзким взглядом. — Я не уверен, что это может сработать. Он слишком слаб, чтобы помочь мне справиться с посохом, и к тому же гнусен и подл безмерно. Одно небо знает, чем он способен мне навредить! Это всё равно что пригласить стадо свиней поселиться у себя в спальне.
— Ах вот как? Ну так вот, я тоже не в восторге от идеи быть заточенным в твоей грязной земной туше! — воскликнул я. — Просто подумать противно, сколько в тебе мерзкой жижи! Вся эта мокрота, ушная сера и…
— Заткнитесь! — прикрикнула Китти. Надо сказать, что её лёгким путешествие отнюдь не повредило. — Заткнитесь оба! Там, снаружи, гибнет мой город, и этот посох надо привести в действие. Единственный способ, который мы можем придумать, — это объединить твои знания, Натаниэль, с твоей силой, Бартимеус. Да, конечно, возможно, оба вы слегка не в форме, но…
Я взглянул на Натаниэля.
— Нет, ты слыхал? «Слегка не в форме»!
Он покачал головой с глубочайшим отвращением.
— Кому ты рассказываешь!
— …но долго это не продлится. Максимум несколько часов. А потом ты, Натаниэль, можешь отпустить Бартимеуса навсегда.
— Погоди! — сказал он. — Мне нужны гарантии, что эта тварь не попытается уничтожить мой разум. Это было бы вполне в его духе.
— Ага, конечно, — воскликнул я, — и спалить мой единственный обратный билет? Нет, парень, я не собираюсь торчать в твоей башке до скончания веков. Не беспокойся. Я мечтаю, чтобы меня отпустили. Ничего там трогать я не стану.
— Да уж, лучше не трогай.
И мы немножко попялились друг на друга с угрожающим видом.
Девушка хлопнула в ладоши.
— А-атлично! Договорились? Вот и чудесно. Я не затем погубила своё здоровье, чтобы сидеть и смотреть, как вы, два идиота, собачитесь между собой. Ну так что, не будете ли вы столь любезны приступить к делу?
— Ладно, — недовольно фыркнул волшебник.
— Ладно, — угрюмо ответил дым, пустив струйку вверх.
— Так-то лучше.
Ни за что бы на это не пошёл, если бы не она. Но она поступила совершенно правильно там, в Ином Месте, когда заклинала меня именем Птолемея. Она сразу допёрла, что это моё слабое место, моя незаживающая рана. И весь мой цинизм, который я копил две тысячи лет, не помог мне исцелиться, как я ни старался. Все эти долгие, утомительные века я носил в себе память о его надежде: что в один прекрасный день джинны и люди смогут действовать заодно, без вражды, без подлостей, без убийств. Посмотрим правде в глаза: идея была идиотская, и я ни на миг в неё не верил — слишком уж много было доказательств противоположного. Но Птолемей-то в неё верил — и этого было довольно. И когда Китти повторила его подвиг, пройдя сквозь Врата мне навстречу, даже слабого отзвука его веры оказалось достаточно, чтобы склонить меня на её сторону.
Она восстановила нашу с ним связь. И тем самым судьба моя была решена. Сколько ни стенал и ни возмущался мой здравый смысл, ради Птолемея я бросился бы в огненную печь, и это же распространялось теперь и на Китти.
Огненную печь, говорите? А может быть, чан с кислотой? Или ложе из гвоздей? Конечно, я предпочёл бы что угодно — лишь бы не то, что предстояло мне теперь.
В одном кругу собирался с духом волшебник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Она улыбнулась ему.
Волшебник растерянно потряс головой.
— То есть?
— А-а. Мы дошли до того, что тебе не понравится.
Бартимеус
32
Облако серы стянулось в хилый столб дыма, висящий в центре пентакля. Дым поднимался к потолку с мощью водички, журчащей в питьевом фонтанчике. В глубине столба материализовались два робких жёлтых глаза. Они встревоженно заморгали.
Пожалуй, я передумал…
В противоположном пентакле стоял темноволосый юнец, тяжело опирающийся на посох. Посох я узнал сразу. Трудно было бы не узнать: аура талисмана заливала мой круг с интенсивностью вспышки на Солнце. Моя сущность испуганно съёжилась.
Плохо дело. Я слишком слаб. Не надо было соглашаться.
Заметьте себе, волшебник, судя по всему, был того же мнения. Лицо его имело восхитительный цвет снятого молока.
Он выпрямился, насколько мог, и постарался напустить на себя внушительный вид.
— Привет, Бартимеус.
— Привет, Натаниэль.
Он откашливался, смотрел в пол, чесал в затылке, что-то мурлыкал себе под нос — короче, делал все, лишь бы не смотреть мне в глаза, как подобает мужчине. Хотя вообще-то и я был не лучше. Вместо того чтобы грозно вздыматься, столб дыма все норовил заплестись в какие-то причудливые косички. Наверное, если бы нас оставили в покое, я бы в конце концов связал из себя приличный кардиган или ещё что-нибудь, но после того, как мы несколько секунд этак потянули резину, нас грубо прервали.
— Ну, давайте, чего вы ждёте?!
Угадать, кто это, было несложно. Волшебник и дым нервно заворочались в своих кругах, кашляя и бормоча. Оба имели вид оскорблённый и расстроенный.
— Знаю, знаю, — сказала Китти. — Я вам обоим совсем не завидую. Но сделать это надо. Нельзя терять время.
Надо сказать, она выглядела куда живей и энергичней, чем я ожидал. Нет, конечно, она сделалась довольно хрупкой, волосы у неё поседели, кожа постарела и пошла морщинами, и тем не менее Китти была далеко не так плоха, как Птолемей. И глаза у неё остались блестящие, как у пташки, — в них отражался свет того, что они видели. Я смотрел на неё со смесью благоговения и сострадания.
— Не надо нас понукать, — сказал я. — Сейчас приступим.
— Вот-вот, — согласился Натаниэль. — В таком деле спешить не годится.
— Тебе-то откуда знать! — фыркнула она. — Что же вас удерживает?
— Ну, — затянул он, — дело в том, что…
— Лично я, — начал я со спокойным достоинством, — соглашался на это предложение, исходя из того, что предоставленное мне тело будет в приличной физической форме. А теперь, глядя на него, я в этом сомневаюсь.
Волшебник воззрился на меня исподлобья.
— И что ты этим хочешь сказать?
— Не станешь же ты покупать лошадь, не оглядев её? Я должен провести осмотр. Покажи-ка зубы!
— Пшел ты!
— Прошу прощения, — сказал я, — он никуда не годится. Он же еле на ногах держится! Кожа обожжена Моровым Заклятием. Плечо кровит. И вообще, держу пари, у него глисты!
Девушка нахмурилась.
— Что там с плечом? Где?
Натаниэль махнул рукой — и поморщился.
— Да ничего. Это не проблема.
— Почему ты мне не сказал?
— Потому что! — рявкнул он. — Потому что, как ты сама всё время твердишь, у нас нет времени.
— Верно подмечено, — сказал я.
— На самом деле я не уверен, что готов это сделать, — продолжал волшебник, наградив меня мерзким взглядом. — Я не уверен, что это может сработать. Он слишком слаб, чтобы помочь мне справиться с посохом, и к тому же гнусен и подл безмерно. Одно небо знает, чем он способен мне навредить! Это всё равно что пригласить стадо свиней поселиться у себя в спальне.
— Ах вот как? Ну так вот, я тоже не в восторге от идеи быть заточенным в твоей грязной земной туше! — воскликнул я. — Просто подумать противно, сколько в тебе мерзкой жижи! Вся эта мокрота, ушная сера и…
— Заткнитесь! — прикрикнула Китти. Надо сказать, что её лёгким путешествие отнюдь не повредило. — Заткнитесь оба! Там, снаружи, гибнет мой город, и этот посох надо привести в действие. Единственный способ, который мы можем придумать, — это объединить твои знания, Натаниэль, с твоей силой, Бартимеус. Да, конечно, возможно, оба вы слегка не в форме, но…
Я взглянул на Натаниэля.
— Нет, ты слыхал? «Слегка не в форме»!
Он покачал головой с глубочайшим отвращением.
— Кому ты рассказываешь!
— …но долго это не продлится. Максимум несколько часов. А потом ты, Натаниэль, можешь отпустить Бартимеуса навсегда.
— Погоди! — сказал он. — Мне нужны гарантии, что эта тварь не попытается уничтожить мой разум. Это было бы вполне в его духе.
— Ага, конечно, — воскликнул я, — и спалить мой единственный обратный билет? Нет, парень, я не собираюсь торчать в твоей башке до скончания веков. Не беспокойся. Я мечтаю, чтобы меня отпустили. Ничего там трогать я не стану.
— Да уж, лучше не трогай.
И мы немножко попялились друг на друга с угрожающим видом.
Девушка хлопнула в ладоши.
— А-атлично! Договорились? Вот и чудесно. Я не затем погубила своё здоровье, чтобы сидеть и смотреть, как вы, два идиота, собачитесь между собой. Ну так что, не будете ли вы столь любезны приступить к делу?
— Ладно, — недовольно фыркнул волшебник.
— Ладно, — угрюмо ответил дым, пустив струйку вверх.
— Так-то лучше.
Ни за что бы на это не пошёл, если бы не она. Но она поступила совершенно правильно там, в Ином Месте, когда заклинала меня именем Птолемея. Она сразу допёрла, что это моё слабое место, моя незаживающая рана. И весь мой цинизм, который я копил две тысячи лет, не помог мне исцелиться, как я ни старался. Все эти долгие, утомительные века я носил в себе память о его надежде: что в один прекрасный день джинны и люди смогут действовать заодно, без вражды, без подлостей, без убийств. Посмотрим правде в глаза: идея была идиотская, и я ни на миг в неё не верил — слишком уж много было доказательств противоположного. Но Птолемей-то в неё верил — и этого было довольно. И когда Китти повторила его подвиг, пройдя сквозь Врата мне навстречу, даже слабого отзвука его веры оказалось достаточно, чтобы склонить меня на её сторону.
Она восстановила нашу с ним связь. И тем самым судьба моя была решена. Сколько ни стенал и ни возмущался мой здравый смысл, ради Птолемея я бросился бы в огненную печь, и это же распространялось теперь и на Китти.
Огненную печь, говорите? А может быть, чан с кислотой? Или ложе из гвоздей? Конечно, я предпочёл бы что угодно — лишь бы не то, что предстояло мне теперь.
В одном кругу собирался с духом волшебник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121