— Вам, несомненно, найдётся о чём поговорить. Я не стану унижать вас, Джон, мелочными угрозами, но позвольте дать вам один совет, — сказал он, оглянувшись уже с лестничной площадки. — Не пытайтесь умереть, как эта бедная юная Китти — мне ещё так много нужно вам показать!
И ушёл. Натаниэль стоял, глядя на тело на полу. Внизу, в жуткой тишине, нарушаемой только шарканьем ног и возбуждённой болтовнёй демонов, проворно уводили и уносили все британское правительство.
Часть 4
Пролог
Александрия, 124 г. до н. э.
Времена в Египте были опасные. С юга, из-за порогов, прокрадывались дикари и предавали мечу приграничные города. Племена бедуинов сеяли смятение среди торговых караванов, следовавших вдоль границ пустыни. На море кораблям досаждали пираты-берберы. Советники царя настаивали на том, чтобы призвать на помощь чужеземцев, однако царь был стар, горд и осторожен, а потому не соглашался.
В запоздалой попытке задобрить недругов при дворе Птолемей предложил к их услугам свои таланты. То есть меня, как он не преминул мне сообщить.
— Ты уж извини меня за такое унижение, — говорил он, сидя со мной на крыше в ночь накануне моего отбытия. — При всём моём уважении к Аффе и Пенренутету, самый могущественный из моих слуг всё-таки ты, дорогой мой Рехит. Я уверен, что ты способен творить чудеса во славу нашего народа. Выполняй приказы военачальников, а когда нужно — действуй по своему усмотрению. Прости меня за все те трудности, которые тебе доведётся пережить, но в конечном счёте это пойдёт на пользу и тебе тоже. Если удача не отвернётся от нас, твои труды заставят моих родичей отвязаться от меня и позволят мне спокойно завершить свои исследования.
Я пребывал в облике благородного пустынного льва, и мой рык звучал достаточно гулко и грозно.
— Ты не представляешь себе всей низости людских сердец. Твой кузен не успокоится, пока ты не будешь мёртв. За каждым твоим движением следят шпионы: сегодня утром я отловил в твоей ванной двух жреческих бесов. Я с ними побеседовал. Короче, в определённом смысле можно сказать, что теперь они служат тебе.
Мальчик кивнул.
— Приятно слышать.
Лев сыто рыгнул.
— Ну да, они щедро поделились своей сущностью, чтобы укрепить мою. Не делай такое лицо. В нашем мире мы все равно все едины, я ж тебе говорил.
Как обычно, одного упоминания об Ином Месте оказалось достаточно: глаза моего хозяина вспыхнули, лицо сделалось мечтательным и задумчивым.
— Рехит, друг мой, — сказал он, — ты многое мне рассказывал, но я хочу узнать ещё больше. Думаю, нескольких недель работы будет достаточно. Аффе приходилось общаться с шаманами далёких земель, он рассказывает мне об их техниках владения собственным телом. И когда ты вернёшься… Ладно, там поглядим.
Львиный хвост ритмично постукивал по камням крыши.
— Лучше бы ты сосредоточился на опасностях этого мира. Твой кузен…
— Не бойся, Пенренутет станет охранять меня, пока тебя не будет. А сейчас — смотри, на маяке зажигают огонь. Флот отчаливает. Тебе пора.
Вслед за тем для меня наступило время великих трудов, и с хозяином я долго не виделся. Я отплыл с египетским флотом, отправленным против пиратов, и участвовал в решающей битве у берберского побережья. Потом отправился с войсками в фиванскую пустыню, где мы устроили бедуинам засаду и захватили множество заложников. На обратном пути нам пришлось выдержать стычку с отрядом джиннов с головами шакалов, которых мы еле одолели.
Не задерживаясь на отдых, я отправился на юг и присоединился к основным частям царской армии, посланной, чтобы отомстить горцам верхнего Нила. Эта кампания тянулась почти два месяца и завершилась бесславной битвой при порогах. В этом бою я в одиночку сражался с двумя десятками фолиотов на краю пропасти над пенящимся водопадом. Потери были велики, однако же победа осталась за нами, и в тех краях воцарился мир.
Я пережил немало испытаний, но сущность моя была крепка, так что я был не в обиде. По правде говоря, исследования моего хозяина — его стремление установить равенство между джиннами и людьми — что-то во мне затронули, несмотря на весь мой скептицизм. Я уже смел надеяться, что это не пустая затея. И все равно я боялся за Птолемея. Он был совершенно не от мира сего, он просто не замечал грозящих ему опасностей.
Однажды ночью, в то время, когда мы пребывали в горах, в моём шатре возник пузырь. В полупрозрачной поверхности отразилось лицо Птолемея, размытое и далёкое.
— Приветствую тебя, Рехит. Я слышал, вас можно поздравить? До города дошли вести о ваших успехах.
Я поклонился.
— И как, твоему кузену полегчало?
Мой хозяин, похоже, вздохнул.
— Увы, люди утверждают, будто это моя победа. И сколько я ни возражаю, именно моё имя выкрикивают с крыш. Кузен недоволен.
— И неудивительно. Тебе следует… А что это у тебя на подбородке? Ссадина какая-то…
— Да так, ничего. Это в меня лучник на улице выстрелил. Но Пенренутет оттолкнул меня в сторону, так что все в порядке.
— Я возвращаюсь.
— Погоди! Мне нужна ещё неделя, чтобы завершить мой труд. Возвращайся через семь дней. А пока можешь отправляться куда хочешь.
Я уставился на него во все глаза.
— Что, правда?
— Ну, ты же всё время стонешь о том, как хозяева ограничивают твою свободу. Вот тебе и возможность побыть свободным. Думаю, ты сумеешь ещё немного вытерпеть ту боль, которую тебе причиняет пребывание на Земле. Делай что хочешь. Через семь дней увидимся.
Пузырь превратился в пар и исчез.
Это предложение было настолько неожиданным, что в течение нескольких минут я мог только бесцельно блуждать по шатру, поправляя подушки и рассматривая собственное отражение в полированной бронзовой утвари. И тут до меня окончательно дошёл смысл его слов. Я вышел из шатра, бросил прощальный взгляд на лагерь и с торжествующим криком взмыл в воздух.
Прошло семь дней. Я возвратился в Александрию. Мой хозяин стоял в своём кабинете, в одной белой тунике, без сандалий. Лицо у него осунулось, вокруг глаз от усталости появились серые круги, но меня он встретил со всегдашним энтузиазмом.
— Как раз вовремя! — воскликнул он. — И как тебе мир?
— Мир широк и прекрасен, хотя, пожалуй, в нём многовато воды. На востоке горы вздымаются до самых звёзд, на юге земли не видно под кронами лесов. Устройство Земли чрезвычайно многообразно — мне будет над чем поразмыслить.
— Надо будет и мне когда-нибудь все это повидать… Ну а люди? Что ты скажешь о них?
— Люди появляются разрозненными пятнами, как прыщи на заду. Похоже, большинство из них обходится без магии.
— Твои наблюдения весьма глубокомысленны, — усмехнулся Птолемей. — А теперь моя очередь!
Он провёл меня к двери в уединённое внутреннее помещение. На полу там был нанесён большой, во всю комнату, круг, исписанный иероглифами и рунами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
И ушёл. Натаниэль стоял, глядя на тело на полу. Внизу, в жуткой тишине, нарушаемой только шарканьем ног и возбуждённой болтовнёй демонов, проворно уводили и уносили все британское правительство.
Часть 4
Пролог
Александрия, 124 г. до н. э.
Времена в Египте были опасные. С юга, из-за порогов, прокрадывались дикари и предавали мечу приграничные города. Племена бедуинов сеяли смятение среди торговых караванов, следовавших вдоль границ пустыни. На море кораблям досаждали пираты-берберы. Советники царя настаивали на том, чтобы призвать на помощь чужеземцев, однако царь был стар, горд и осторожен, а потому не соглашался.
В запоздалой попытке задобрить недругов при дворе Птолемей предложил к их услугам свои таланты. То есть меня, как он не преминул мне сообщить.
— Ты уж извини меня за такое унижение, — говорил он, сидя со мной на крыше в ночь накануне моего отбытия. — При всём моём уважении к Аффе и Пенренутету, самый могущественный из моих слуг всё-таки ты, дорогой мой Рехит. Я уверен, что ты способен творить чудеса во славу нашего народа. Выполняй приказы военачальников, а когда нужно — действуй по своему усмотрению. Прости меня за все те трудности, которые тебе доведётся пережить, но в конечном счёте это пойдёт на пользу и тебе тоже. Если удача не отвернётся от нас, твои труды заставят моих родичей отвязаться от меня и позволят мне спокойно завершить свои исследования.
Я пребывал в облике благородного пустынного льва, и мой рык звучал достаточно гулко и грозно.
— Ты не представляешь себе всей низости людских сердец. Твой кузен не успокоится, пока ты не будешь мёртв. За каждым твоим движением следят шпионы: сегодня утром я отловил в твоей ванной двух жреческих бесов. Я с ними побеседовал. Короче, в определённом смысле можно сказать, что теперь они служат тебе.
Мальчик кивнул.
— Приятно слышать.
Лев сыто рыгнул.
— Ну да, они щедро поделились своей сущностью, чтобы укрепить мою. Не делай такое лицо. В нашем мире мы все равно все едины, я ж тебе говорил.
Как обычно, одного упоминания об Ином Месте оказалось достаточно: глаза моего хозяина вспыхнули, лицо сделалось мечтательным и задумчивым.
— Рехит, друг мой, — сказал он, — ты многое мне рассказывал, но я хочу узнать ещё больше. Думаю, нескольких недель работы будет достаточно. Аффе приходилось общаться с шаманами далёких земель, он рассказывает мне об их техниках владения собственным телом. И когда ты вернёшься… Ладно, там поглядим.
Львиный хвост ритмично постукивал по камням крыши.
— Лучше бы ты сосредоточился на опасностях этого мира. Твой кузен…
— Не бойся, Пенренутет станет охранять меня, пока тебя не будет. А сейчас — смотри, на маяке зажигают огонь. Флот отчаливает. Тебе пора.
Вслед за тем для меня наступило время великих трудов, и с хозяином я долго не виделся. Я отплыл с египетским флотом, отправленным против пиратов, и участвовал в решающей битве у берберского побережья. Потом отправился с войсками в фиванскую пустыню, где мы устроили бедуинам засаду и захватили множество заложников. На обратном пути нам пришлось выдержать стычку с отрядом джиннов с головами шакалов, которых мы еле одолели.
Не задерживаясь на отдых, я отправился на юг и присоединился к основным частям царской армии, посланной, чтобы отомстить горцам верхнего Нила. Эта кампания тянулась почти два месяца и завершилась бесславной битвой при порогах. В этом бою я в одиночку сражался с двумя десятками фолиотов на краю пропасти над пенящимся водопадом. Потери были велики, однако же победа осталась за нами, и в тех краях воцарился мир.
Я пережил немало испытаний, но сущность моя была крепка, так что я был не в обиде. По правде говоря, исследования моего хозяина — его стремление установить равенство между джиннами и людьми — что-то во мне затронули, несмотря на весь мой скептицизм. Я уже смел надеяться, что это не пустая затея. И все равно я боялся за Птолемея. Он был совершенно не от мира сего, он просто не замечал грозящих ему опасностей.
Однажды ночью, в то время, когда мы пребывали в горах, в моём шатре возник пузырь. В полупрозрачной поверхности отразилось лицо Птолемея, размытое и далёкое.
— Приветствую тебя, Рехит. Я слышал, вас можно поздравить? До города дошли вести о ваших успехах.
Я поклонился.
— И как, твоему кузену полегчало?
Мой хозяин, похоже, вздохнул.
— Увы, люди утверждают, будто это моя победа. И сколько я ни возражаю, именно моё имя выкрикивают с крыш. Кузен недоволен.
— И неудивительно. Тебе следует… А что это у тебя на подбородке? Ссадина какая-то…
— Да так, ничего. Это в меня лучник на улице выстрелил. Но Пенренутет оттолкнул меня в сторону, так что все в порядке.
— Я возвращаюсь.
— Погоди! Мне нужна ещё неделя, чтобы завершить мой труд. Возвращайся через семь дней. А пока можешь отправляться куда хочешь.
Я уставился на него во все глаза.
— Что, правда?
— Ну, ты же всё время стонешь о том, как хозяева ограничивают твою свободу. Вот тебе и возможность побыть свободным. Думаю, ты сумеешь ещё немного вытерпеть ту боль, которую тебе причиняет пребывание на Земле. Делай что хочешь. Через семь дней увидимся.
Пузырь превратился в пар и исчез.
Это предложение было настолько неожиданным, что в течение нескольких минут я мог только бесцельно блуждать по шатру, поправляя подушки и рассматривая собственное отражение в полированной бронзовой утвари. И тут до меня окончательно дошёл смысл его слов. Я вышел из шатра, бросил прощальный взгляд на лагерь и с торжествующим криком взмыл в воздух.
Прошло семь дней. Я возвратился в Александрию. Мой хозяин стоял в своём кабинете, в одной белой тунике, без сандалий. Лицо у него осунулось, вокруг глаз от усталости появились серые круги, но меня он встретил со всегдашним энтузиазмом.
— Как раз вовремя! — воскликнул он. — И как тебе мир?
— Мир широк и прекрасен, хотя, пожалуй, в нём многовато воды. На востоке горы вздымаются до самых звёзд, на юге земли не видно под кронами лесов. Устройство Земли чрезвычайно многообразно — мне будет над чем поразмыслить.
— Надо будет и мне когда-нибудь все это повидать… Ну а люди? Что ты скажешь о них?
— Люди появляются разрозненными пятнами, как прыщи на заду. Похоже, большинство из них обходится без магии.
— Твои наблюдения весьма глубокомысленны, — усмехнулся Птолемей. — А теперь моя очередь!
Он провёл меня к двери в уединённое внутреннее помещение. На полу там был нанесён большой, во всю комнату, круг, исписанный иероглифами и рунами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121