Это повторялось снова и снова, спирали и вспышки становились всё больше и многочисленнее. Казалось, они просто любопытствовали, но любопытство это было зловещее, схожее с вниманием акул, собирающихся вокруг пловца, и Китти оно не понравилось. Она замедлила движение своего шара и осторожным волевым усилием — она уже чувствовала себя увереннее — рассредоточилась в клубящейся материи. Оставив неизменный шар у себя в центре, она принялась продвигаться вперёд, отпихивая ближайшие, самые нахальные завитушки. Те стали таять и рассеялись.
Однако улучшение, которого она добилась таким образом, оказалось временным. Не успела Китти похвалить себя за силу воли, как вдруг из основной массы, точно ложноножка амёбы, выдвинулся прозрачный отросток, вонзился в её шар и оторвал кусок. И пока Китти пыталась исправить повреждение, с другой стороны выстрелил ещё один отросток и вырвал ещё кусок шара. Китти принялась яростно отпихивать эти отростки. Основная масса вокруг неё дрожала и пульсировала. Повсюду вспыхивали скопления огней. Китти впервые стало по-настоящему страшно.
«Бартимеус! — подумала она. — Где же ты?»
Вещество как будто откликнулось на это имя: вокруг внезапно вспыхнуло и угасло множество неподвижных образов, куда более отчётливых и долговечных, чем раньше. Пара образов просуществовала достаточно долго, чтобы Китти смогла разглядеть детали: фигуры, лица, клочки неба, один раз — какое-то здание, крышу с колоннами. Фигуры были человеческие, но носили непривычные одежды. Мимолётные картины напомнили Китти давно забытые воспоминания, сами собой всплывающие в памяти. Но это были не её воспоминания.
Словно бы в ответ на эту мысль, внезапная вспышка активности в клубящемся хаосе довольно далеко от Китти завершилась появлением образа, который просуществовал долго. Образ был покрыт трещинами, как будто его снимали разбитым объективом, однако же то, что он изображал, было видно вполне отчётливо: родители Китти, которые стояли, держась за руки. На глазах у Китти мать подняла руку и поманила её.
«Китти! Вернись к нам!»
«Убирайтесь!..» Этот образ вызвал у Китти смятение и страх. Это иллюзия, — конечно же, иллюзия, — но от этого она не становилась более приятной. Её сосредоточенность поколебалась; она отчасти утратила контроль над своим шаром и островком относительного порядка. Шар скособочился и усох, со всех сторон к нему потянулись отростки вещества.
«Китти, мы тебя любим!»
«Идите к чёрту!» Она снова разогнала отростки. Образ мамы и папы мигнул и исчез. Китти с мрачной решимостью вернула своему шару его прежний облик. Она всё сильнее нуждалась в нём, чтобы сохранять хоть какое-то подобие контроля, хоть какое-то ощущение того, что она — это она. Теперь она больше всего боялась снова остаться без него.
Перед нею снова начали вспыхивать картинки, самые разные. Большинство из них исчезало слишком быстро, чтобы Китти успела в них всмотреться. Некоторые, хотя она их и не разглядела, явно должны были быть ей знакомы: от них оставалось смутное ощущение возбуждения и утраты. Россыпь огней… и ещё одна картинка, очень далеко. Старик, опирающийся на палочку. А у него за спиной — надвигающаяся тьма.
«Китти, помоги! Оно гонится за мной!»
«Мистер Пеннифезер…»
«Не бросай меня!» Фигурка оглянулась через плечо, вскрикнула от ужаса… Видение исчезло. И почти тут же появилось другое: женщина, бегущая между колонн, за которой гонится что-то тёмное и проворное. Белая вспышка среди теней. Китти сконцентрировала свою энергию на шаре. Не обращать внимания… Это всего лишь призраки, пустые видения. Они ничего не значат.
«Бартимеус!» — снова мысленно позвала она, на этот раз умоляюще. И снова это имя заставило плавающие вокруг огоньки и цветные протуберанцы активизироваться. Вблизи неё отчётливо, как наяву, появился грустно улыбающийся Якоб Гирнек.
«Ты всегда пыталась быть чересчур независимой, Китти. Почему бы тебе просто не сдаться? Останься здесь, среди нас. Лучше тебе не возвращаться обратно на Землю. Если вернёшься, тебе там не понравится».
«Почему?» — помимо своей воли спросила она.
«Бедное дитя! Сама увидишь. Ты не такая, какой была».
Рядом с ним появился ещё один образ: высокий темнокожий человек, стоящий на травянистом холме. Лицо у него было суровое.
«Зачем ты явилась досаждать нам?»
Женщина в высоком белом головном уборе, набирающая воду в колодце.
«Дура ты, что сунулась сюда. Тебе тут не рады».
«Я пришла за помощью».
«Никакой помощи ты не получишь!» Образ женщины нахмурился и исчез.
Темнокожий человек повернулся и принялся спускаться с холма.
«Зачем ты досаждаешь нам? — спросил он ещё раз, оглянувшись через плечо. — Ты ранишь нас своим присутствием!»
Вспышка света — и он тоже исчез. Якоб Гирнек с горечью улыбнулся.
«Сдайся, волшебница. Забудь себя. Тебе всё равно не вернуться домой».
«Я не волшебница!»
«Это верно. Ты теперь ничто». Его опутала дюжина щупалец, он затрещал и рассыпался на множество крутящихся осколков, которые поплыли прочь.
«Ничто…» Китти взглянула на свой шарик — пока она отвлеклась, шарик таял, как снег. С того, что осталось от его поверхности, отслаивались мелкие хлопья, словно подхваченные ветром, они вспархивали и уносились прочь, чтобы присоединиться к бесконечному вихрю вокруг. Да, конечно, это правда: она и в самом деле ничто: существо, лишённое материи, ни к чему не привязанное. Незачем притворяться, что это не так.
И в другом они тоже правы: она не знает, как вернуться домой.
Воля её угасла. Она позволила шарику рассеяться — он завертелся волчком, утекая в никуда. Китти начала терять сознание…
В её поле зрения, где-то бесконечно далеко, всплыл ещё один образ.
«Привет, Китти!»
«Катись к чёрту».
«А мне казалось, ты меня искала…»
Натаниэль
29
Добрых полминуты Натаниэль с наёмником молча наблюдали друг за другом через комнату. Оба не шевелились. Кинжал в руке наёмника застыл; свободная рука зависла около пояса. Натаниэль следил за ним пристально, но надежды у него не было. Он уже видел, как стремительны эти руки. А он был совершенно беззащитен. Во все прошлые разы, когда они встречались с этим наёмником, при Натаниэле был Бартимеус.
Наёмник нарушил молчание первым.
— Я пришёл, чтобы отвести тебя обратно, — сказал он. — Демону ты нужен живым.
Натаниэль ничего не ответил и не двинулся с места. Он лихорадочно пытался придумать, что делать, но голова совершенно не варила от страха — мысли двигались с трудом, будто замороженные.
— Насколько я понял, несколько человек, предназначенных в носители, погибло, — продолжал наёмник. — Ноуда стремится сохранить как можно больше крепких молодых тел. Ну что, идёшь? Или предпочитаешь погибнуть более почётной смертью?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Однако улучшение, которого она добилась таким образом, оказалось временным. Не успела Китти похвалить себя за силу воли, как вдруг из основной массы, точно ложноножка амёбы, выдвинулся прозрачный отросток, вонзился в её шар и оторвал кусок. И пока Китти пыталась исправить повреждение, с другой стороны выстрелил ещё один отросток и вырвал ещё кусок шара. Китти принялась яростно отпихивать эти отростки. Основная масса вокруг неё дрожала и пульсировала. Повсюду вспыхивали скопления огней. Китти впервые стало по-настоящему страшно.
«Бартимеус! — подумала она. — Где же ты?»
Вещество как будто откликнулось на это имя: вокруг внезапно вспыхнуло и угасло множество неподвижных образов, куда более отчётливых и долговечных, чем раньше. Пара образов просуществовала достаточно долго, чтобы Китти смогла разглядеть детали: фигуры, лица, клочки неба, один раз — какое-то здание, крышу с колоннами. Фигуры были человеческие, но носили непривычные одежды. Мимолётные картины напомнили Китти давно забытые воспоминания, сами собой всплывающие в памяти. Но это были не её воспоминания.
Словно бы в ответ на эту мысль, внезапная вспышка активности в клубящемся хаосе довольно далеко от Китти завершилась появлением образа, который просуществовал долго. Образ был покрыт трещинами, как будто его снимали разбитым объективом, однако же то, что он изображал, было видно вполне отчётливо: родители Китти, которые стояли, держась за руки. На глазах у Китти мать подняла руку и поманила её.
«Китти! Вернись к нам!»
«Убирайтесь!..» Этот образ вызвал у Китти смятение и страх. Это иллюзия, — конечно же, иллюзия, — но от этого она не становилась более приятной. Её сосредоточенность поколебалась; она отчасти утратила контроль над своим шаром и островком относительного порядка. Шар скособочился и усох, со всех сторон к нему потянулись отростки вещества.
«Китти, мы тебя любим!»
«Идите к чёрту!» Она снова разогнала отростки. Образ мамы и папы мигнул и исчез. Китти с мрачной решимостью вернула своему шару его прежний облик. Она всё сильнее нуждалась в нём, чтобы сохранять хоть какое-то подобие контроля, хоть какое-то ощущение того, что она — это она. Теперь она больше всего боялась снова остаться без него.
Перед нею снова начали вспыхивать картинки, самые разные. Большинство из них исчезало слишком быстро, чтобы Китти успела в них всмотреться. Некоторые, хотя она их и не разглядела, явно должны были быть ей знакомы: от них оставалось смутное ощущение возбуждения и утраты. Россыпь огней… и ещё одна картинка, очень далеко. Старик, опирающийся на палочку. А у него за спиной — надвигающаяся тьма.
«Китти, помоги! Оно гонится за мной!»
«Мистер Пеннифезер…»
«Не бросай меня!» Фигурка оглянулась через плечо, вскрикнула от ужаса… Видение исчезло. И почти тут же появилось другое: женщина, бегущая между колонн, за которой гонится что-то тёмное и проворное. Белая вспышка среди теней. Китти сконцентрировала свою энергию на шаре. Не обращать внимания… Это всего лишь призраки, пустые видения. Они ничего не значат.
«Бартимеус!» — снова мысленно позвала она, на этот раз умоляюще. И снова это имя заставило плавающие вокруг огоньки и цветные протуберанцы активизироваться. Вблизи неё отчётливо, как наяву, появился грустно улыбающийся Якоб Гирнек.
«Ты всегда пыталась быть чересчур независимой, Китти. Почему бы тебе просто не сдаться? Останься здесь, среди нас. Лучше тебе не возвращаться обратно на Землю. Если вернёшься, тебе там не понравится».
«Почему?» — помимо своей воли спросила она.
«Бедное дитя! Сама увидишь. Ты не такая, какой была».
Рядом с ним появился ещё один образ: высокий темнокожий человек, стоящий на травянистом холме. Лицо у него было суровое.
«Зачем ты явилась досаждать нам?»
Женщина в высоком белом головном уборе, набирающая воду в колодце.
«Дура ты, что сунулась сюда. Тебе тут не рады».
«Я пришла за помощью».
«Никакой помощи ты не получишь!» Образ женщины нахмурился и исчез.
Темнокожий человек повернулся и принялся спускаться с холма.
«Зачем ты досаждаешь нам? — спросил он ещё раз, оглянувшись через плечо. — Ты ранишь нас своим присутствием!»
Вспышка света — и он тоже исчез. Якоб Гирнек с горечью улыбнулся.
«Сдайся, волшебница. Забудь себя. Тебе всё равно не вернуться домой».
«Я не волшебница!»
«Это верно. Ты теперь ничто». Его опутала дюжина щупалец, он затрещал и рассыпался на множество крутящихся осколков, которые поплыли прочь.
«Ничто…» Китти взглянула на свой шарик — пока она отвлеклась, шарик таял, как снег. С того, что осталось от его поверхности, отслаивались мелкие хлопья, словно подхваченные ветром, они вспархивали и уносились прочь, чтобы присоединиться к бесконечному вихрю вокруг. Да, конечно, это правда: она и в самом деле ничто: существо, лишённое материи, ни к чему не привязанное. Незачем притворяться, что это не так.
И в другом они тоже правы: она не знает, как вернуться домой.
Воля её угасла. Она позволила шарику рассеяться — он завертелся волчком, утекая в никуда. Китти начала терять сознание…
В её поле зрения, где-то бесконечно далеко, всплыл ещё один образ.
«Привет, Китти!»
«Катись к чёрту».
«А мне казалось, ты меня искала…»
Натаниэль
29
Добрых полминуты Натаниэль с наёмником молча наблюдали друг за другом через комнату. Оба не шевелились. Кинжал в руке наёмника застыл; свободная рука зависла около пояса. Натаниэль следил за ним пристально, но надежды у него не было. Он уже видел, как стремительны эти руки. А он был совершенно беззащитен. Во все прошлые разы, когда они встречались с этим наёмником, при Натаниэле был Бартимеус.
Наёмник нарушил молчание первым.
— Я пришёл, чтобы отвести тебя обратно, — сказал он. — Демону ты нужен живым.
Натаниэль ничего не ответил и не двинулся с места. Он лихорадочно пытался придумать, что делать, но голова совершенно не варила от страха — мысли двигались с трудом, будто замороженные.
— Насколько я понял, несколько человек, предназначенных в носители, погибло, — продолжал наёмник. — Ноуда стремится сохранить как можно больше крепких молодых тел. Ну что, идёшь? Или предпочитаешь погибнуть более почётной смертью?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121