Все опять уставились на меня.
Я знал: если только Траммел не сломается, мне конец — траммелиты слишком долго следовали за своим вождем, они не могли так быстро от него отказаться. Но вдруг у моих ног один из враждебных Траммелу сектантов наклонился и что-то поднял с земли. Мне был виден его кулак, когда он поднялся. Я подошел близко к Траммелу, встал, почти прижавшись к нему, и начал быстро ему говорить:
— Прикинь-ка, ты, сукин сын! С тобой покончено. Не важно, что это стадо сделает со мной, но и за тобой больше не пойдет. Может быть, не сейчас, может быть, не сегодня, но завтра или послезавтра, когда не будут слышать твоего голоса они все вычислят. Большая их часть сделает это. Поэтому тебе, Траммел, надо бежать. Достаточно людей слышали, что я говорил. Они знают теперь все о твоих грязных проделках и лжи.
Лицо его сморщилось и обмякло. Я не упускал из виду движение толпы, но и следил за Траммелом, готовясь или втащить его, или толкнуть навстречу жаждущим «Всемогущего» растерзать. Но мне не пришлось этого делать. Человек под нами размахнулся и швырнул в грудь «Мастера» комок грязи. Траммел глянул на пятно, оставшееся на его черной мантии, и стал серым, как пепел. Затем внезапно двинулся ко мне, стараясь ухватиться за мое лицо, но я успел отклониться и с силой его толкнуть. Он растянулся на сцене, чуть с нее не свалившись. В толпе послышался шепот. К нему потянулись руки, но в это мгновение Траммел, очевидно, понял, что люди хотят не помочь ему, а ударить. С тихим криком он вскочил на ноги и пробежал полпути к ступеням, ведущим со сцены. Там ненадолго остановился. К этому времени шепот перерос в сердитый рев. Я еще не понимал, относится он к нему или ко мне. Но Траммел, окончательно лишившись присутствия духа, бросился бежать. Ринулся из шатра к «Комнате истины».
Какое-то время толпа оставалась как бы в недоумении, многие еще ничего не поняли, кроме того, что их кумир явно напуган, унижен и явно больше не богоподобен. И все же нашлись люди, увидевшие, что он собой представляет. Действуя, возможно, подсознательно, они бросились за ним. А вскоре к ним присоединилась и остальная масса. Люди опять кричали и визжали. Они собирались его убить.
Я тоже сбежал со сцены, смешался с толпой, пытаясь оторваться от нее, вырваться вперед, но не представлял, где сейчас находится Траммел, даже не знал, жив ли он еще.
Затем увидел, что народ устремился в «Комнату истины», под ее низкую крышу, и тоже бросился туда, однако не смог протолкнуться сквозь тела, забившие вход. Внутри «Комнаты» стоял ужасный крик.
Тогда я побежал вдоль стены до задней части здания, пролез сквозь прикрытый занавесом тайный вход и очутился в самом бедламе. Там пробился к деревянному возвышению, оттуда смог увидеть в центре комнаты клубок сцепившихся тел, в котором, как догадывался, находился Траммел.
Пробиться сквозь них к одному человеку, которого я очень хотел оставить в живых, было невозможно. И тут взгляд мой упал на магнитофон, столько вечеров заменявший в этой «Комнате» самого Траммела. Он был включен, на нем стояла кассета с очередной речью «Всемогущего», которую он собирался запустить в этот час. Я включил микрофон, приблизил к нему рот и заорал изо всех сил. Но даже мой усиленный техникой голос потерялся в этом шуме, произнесенные слова не возымели никакого действия.
Еще несколько секунд шум и крики продолжались, затем они стихли. Постепенно эмоции улеглись, пульсы стали биться медленнее, все движение остановилось, наступила тишина. И вдруг ее пронзил высокий женский вопль.
После этого вновь началось шевеление. Толпа попятилась от того немногого, что осталось от Траммела. С моего возвышения я разглядел в центре комнаты скрюченную фигурку.
И тут началась паника. Она набрала инерцию так же быстро, как до этого бессмысленная страсть набирала силу. Люди торопились поскорее уйти от того, что они совершили.
Скоро мы остались одни — я и неподвижное тело Траммела. Он казался маленьким, жалким, уродливым, это уже был не человек, а куча испачканных в крови тряпок.
И вдруг он застонал.
Я уставился на него, не веря своим ушам, потому что был убежден, что его прикончили. Но Траммел снова издал стон и зашевелился.
Я подбежал к нему. Затем снова увидел прикрученный к деревянной раме подиума магнитофон, на котором была установлена кассета с сегодняшней речью «Мастера» в «Комнате истины». Вернулся к нему, переключил из положения «звук» в положение «запись» и сделал при этом самую большую громкость. Затем включил механизм. Однако шнур ручного микрофона оказался невелик, не дотягивался до Траммела где-то на двадцать футов. Я вновь подбежал к нему, поднял его на руки.
«Всемогущий» издавал какие-то звуки, из его рта стекала струйка крови. Я нес Траммела очень осторожно, но не потому, что хотел сохранить ему жизнь. Мне было необходимо, чтобы перед смертью он еще заговорил. Опустив у магнитофона, поднес к его разбитым губам микрофон. Он снова пошевелился, еще слышно застонал.
— Траммел, — сказал я. — Ты умираешь. Способен еще говорить?
Его окровавленный рот зашевелился, но долгие секунды не было слышно никакого звука. Затем он произнес:
— Да, да. Я не должен умереть. Не дай мне умереть.
Слова «Мастер» выговаривал с трудом, но внятно.
— Тогда говори быстро! Расскажи мне обо всем. О Фелисити, о других маленьких траммелитках, с которыми ты баловался, расскажи про Вулфа и Диксон и про тот кошмар, который устроил мне. Расскажи обо всей лжи. Все, все!
Я смотрел на его разбитое лицо, растерзанное тело, белые кости, торчащие из сломанной руки, и понимал, что он скоро умрет.
— Помоги мне, — простонал Траммел. — Не дай мне умереть!
— Я не могу тебе помочь.
— Но я не должен... умереть!
— У тебя мало времени.
Он закашлялся, — очевидно, в горло попала кровь. Затем несколько секунд молчал, наконец тихо проговорил:
— Ты не поможешь? Если я тебе расскажу... ты поможешь мне? Пожалуйста!
— Ничего не стану тебе обещать, Траммел. За исключением того, что, если ты не заговоришь быстро, я помогу тебе поскорее отправиться на тот свет. Может, это будет всего на одну минуту быстрее, чем ты умрешь сам, но все же быстрее.
Наконец умирающий согласился говорить, вероятно полагая, что я, вопреки обещанию, не откажусь ему помочь, если он все расскажет.
Я держал микрофон у его рта. На ленту с записью, сделанной им несколько дней или недель тому назад, теперь ложились слова, которые я хотел услышать.
Большая часть его рассказа соответствовала тому, что я сам уже давно вычислил и рассказал Лин. Он позвонил Вулфу сразу после того, как я появился в воскресенье у него в шатре, и велел ему убить Фелисити, которой только что сделали аборт. Беременная она была, естественно, от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Я знал: если только Траммел не сломается, мне конец — траммелиты слишком долго следовали за своим вождем, они не могли так быстро от него отказаться. Но вдруг у моих ног один из враждебных Траммелу сектантов наклонился и что-то поднял с земли. Мне был виден его кулак, когда он поднялся. Я подошел близко к Траммелу, встал, почти прижавшись к нему, и начал быстро ему говорить:
— Прикинь-ка, ты, сукин сын! С тобой покончено. Не важно, что это стадо сделает со мной, но и за тобой больше не пойдет. Может быть, не сейчас, может быть, не сегодня, но завтра или послезавтра, когда не будут слышать твоего голоса они все вычислят. Большая их часть сделает это. Поэтому тебе, Траммел, надо бежать. Достаточно людей слышали, что я говорил. Они знают теперь все о твоих грязных проделках и лжи.
Лицо его сморщилось и обмякло. Я не упускал из виду движение толпы, но и следил за Траммелом, готовясь или втащить его, или толкнуть навстречу жаждущим «Всемогущего» растерзать. Но мне не пришлось этого делать. Человек под нами размахнулся и швырнул в грудь «Мастера» комок грязи. Траммел глянул на пятно, оставшееся на его черной мантии, и стал серым, как пепел. Затем внезапно двинулся ко мне, стараясь ухватиться за мое лицо, но я успел отклониться и с силой его толкнуть. Он растянулся на сцене, чуть с нее не свалившись. В толпе послышался шепот. К нему потянулись руки, но в это мгновение Траммел, очевидно, понял, что люди хотят не помочь ему, а ударить. С тихим криком он вскочил на ноги и пробежал полпути к ступеням, ведущим со сцены. Там ненадолго остановился. К этому времени шепот перерос в сердитый рев. Я еще не понимал, относится он к нему или ко мне. Но Траммел, окончательно лишившись присутствия духа, бросился бежать. Ринулся из шатра к «Комнате истины».
Какое-то время толпа оставалась как бы в недоумении, многие еще ничего не поняли, кроме того, что их кумир явно напуган, унижен и явно больше не богоподобен. И все же нашлись люди, увидевшие, что он собой представляет. Действуя, возможно, подсознательно, они бросились за ним. А вскоре к ним присоединилась и остальная масса. Люди опять кричали и визжали. Они собирались его убить.
Я тоже сбежал со сцены, смешался с толпой, пытаясь оторваться от нее, вырваться вперед, но не представлял, где сейчас находится Траммел, даже не знал, жив ли он еще.
Затем увидел, что народ устремился в «Комнату истины», под ее низкую крышу, и тоже бросился туда, однако не смог протолкнуться сквозь тела, забившие вход. Внутри «Комнаты» стоял ужасный крик.
Тогда я побежал вдоль стены до задней части здания, пролез сквозь прикрытый занавесом тайный вход и очутился в самом бедламе. Там пробился к деревянному возвышению, оттуда смог увидеть в центре комнаты клубок сцепившихся тел, в котором, как догадывался, находился Траммел.
Пробиться сквозь них к одному человеку, которого я очень хотел оставить в живых, было невозможно. И тут взгляд мой упал на магнитофон, столько вечеров заменявший в этой «Комнате» самого Траммела. Он был включен, на нем стояла кассета с очередной речью «Всемогущего», которую он собирался запустить в этот час. Я включил микрофон, приблизил к нему рот и заорал изо всех сил. Но даже мой усиленный техникой голос потерялся в этом шуме, произнесенные слова не возымели никакого действия.
Еще несколько секунд шум и крики продолжались, затем они стихли. Постепенно эмоции улеглись, пульсы стали биться медленнее, все движение остановилось, наступила тишина. И вдруг ее пронзил высокий женский вопль.
После этого вновь началось шевеление. Толпа попятилась от того немногого, что осталось от Траммела. С моего возвышения я разглядел в центре комнаты скрюченную фигурку.
И тут началась паника. Она набрала инерцию так же быстро, как до этого бессмысленная страсть набирала силу. Люди торопились поскорее уйти от того, что они совершили.
Скоро мы остались одни — я и неподвижное тело Траммела. Он казался маленьким, жалким, уродливым, это уже был не человек, а куча испачканных в крови тряпок.
И вдруг он застонал.
Я уставился на него, не веря своим ушам, потому что был убежден, что его прикончили. Но Траммел снова издал стон и зашевелился.
Я подбежал к нему. Затем снова увидел прикрученный к деревянной раме подиума магнитофон, на котором была установлена кассета с сегодняшней речью «Мастера» в «Комнате истины». Вернулся к нему, переключил из положения «звук» в положение «запись» и сделал при этом самую большую громкость. Затем включил механизм. Однако шнур ручного микрофона оказался невелик, не дотягивался до Траммела где-то на двадцать футов. Я вновь подбежал к нему, поднял его на руки.
«Всемогущий» издавал какие-то звуки, из его рта стекала струйка крови. Я нес Траммела очень осторожно, но не потому, что хотел сохранить ему жизнь. Мне было необходимо, чтобы перед смертью он еще заговорил. Опустив у магнитофона, поднес к его разбитым губам микрофон. Он снова пошевелился, еще слышно застонал.
— Траммел, — сказал я. — Ты умираешь. Способен еще говорить?
Его окровавленный рот зашевелился, но долгие секунды не было слышно никакого звука. Затем он произнес:
— Да, да. Я не должен умереть. Не дай мне умереть.
Слова «Мастер» выговаривал с трудом, но внятно.
— Тогда говори быстро! Расскажи мне обо всем. О Фелисити, о других маленьких траммелитках, с которыми ты баловался, расскажи про Вулфа и Диксон и про тот кошмар, который устроил мне. Расскажи обо всей лжи. Все, все!
Я смотрел на его разбитое лицо, растерзанное тело, белые кости, торчащие из сломанной руки, и понимал, что он скоро умрет.
— Помоги мне, — простонал Траммел. — Не дай мне умереть!
— Я не могу тебе помочь.
— Но я не должен... умереть!
— У тебя мало времени.
Он закашлялся, — очевидно, в горло попала кровь. Затем несколько секунд молчал, наконец тихо проговорил:
— Ты не поможешь? Если я тебе расскажу... ты поможешь мне? Пожалуйста!
— Ничего не стану тебе обещать, Траммел. За исключением того, что, если ты не заговоришь быстро, я помогу тебе поскорее отправиться на тот свет. Может, это будет всего на одну минуту быстрее, чем ты умрешь сам, но все же быстрее.
Наконец умирающий согласился говорить, вероятно полагая, что я, вопреки обещанию, не откажусь ему помочь, если он все расскажет.
Я держал микрофон у его рта. На ленту с записью, сделанной им несколько дней или недель тому назад, теперь ложились слова, которые я хотел услышать.
Большая часть его рассказа соответствовала тому, что я сам уже давно вычислил и рассказал Лин. Он позвонил Вулфу сразу после того, как я появился в воскресенье у него в шатре, и велел ему убить Фелисити, которой только что сделали аборт. Беременная она была, естественно, от него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49