– Джерардино отходит. В легких опухоль, и он уже перестал есть. – Дзефферино передал эту весть через решетку вместе с дневным пайком узников.
Джованни да Парма сдержанно покачал головой.
– Многие думают, что фра Джерардино ди Борго Сан-Доннино, не ведая того, стал причиной моего заключения. Сколько, говоришь ты, он уже гостит у Бонавентуры? Шестнадцать лет? Унылая участь для столь молодого и приятного человека. Тебе бы он понравился, Конрад: блестящий богослов, любезен, пылок в вере, умерен в словах и в пище, всегда готов помочь со всем смирением и мягкостью.
– Ты описываешь святого. В чем же его обвиняют? – спросил Конрад.
– Он, как и я, увлекся пророчествами аббата Иоахима, но довел его теории до абсурда, чем обратил против себя парижских богословов. Я, как генерал ордена, должен был бы наказать его, поскольку его утверждения в самом деле граничили с ересью, но не стал. Меня подкупила прекрасная логика, стоявшая за этими утверждениями. По правде сказать, мне приписывают некоторые из его трудов. Соответственно, когда он пал, я пал вместе с ним. Конвентуалы только и дожидались предлога, чтобы меня сместить.
Джованни размачивал кусок хлеба в бульоне, чтобы разжевать его беззубыми деснами. Покончив с хлебом, поднес к губам чашку. Конраду хотелось, чтобы он говорил еще.
– Что же добавил Джерардино к учению Иоахима? – спросил он.
Старик вдруг вскинул голову, словно в ответ на окрик, и отшельник приготовился выслушать новую мысль из числа осенявших временами его сокамерника.
– Прости, брат. Мне пришла на ум песенка, которой я не вспоминал много лет. Люди говорят, ее впервые спел младенец в колыбели, в предвидении будущих событий.
Как-то римлянин другому оплеуху дал, А другой тогда другому Рим взамен отдал. Как-то лев поднялся в горы, другом стал лисе, Барса шкуру натянул он, тут ему конец.
Я никогда не мог отгадать, кто эти римляне, кто лев, кто лиса – так же как не мог понять, кого Иоахим в своем пророчестве именует Антихристом или Мерзостью Запустения. Многие годы я подозревал антихриста в императоре Фридрихе: его приверженность ежедневным купаниям, в том числе и по воскресеньям, показывала, что он не чтит ни заповедей Господних, ни постов, ни святынь церкви. Но Фридрих умер, не исполнив других пророчеств, и я стал сомневаться. А когда спросил Джерардино, что думает он на сей счет, тот начал цитировать восемнадцатую главу Исайи, от «горе земле жужжащих крыльев» и до конца, и утверждал, что это относится к королю Альфонсо Кастильскому. «Явно он и есть тот проклятый антихрист, о котором говорили доктора и святые», – сказал он. Что до Мерзости Запустения, он с той же уверенностью заверял, что это относится к папе-святокупцу, который скоро явится.
– И вот за такие истолкования его заключили в темницу? – поразился Конрад.
– Не совсем, хотя они навлекли на его голову достаточно насмешек от университетских лекторов. Аббат Иоахим разделяет все времена на три: во время первое Бог Отец действует втайне через патриархов и пророков. Во втором Сын действует через апостолов и их преемников, священство, и об этом времени Он сказал: «Прежде Отец мой трудился, а теперь Я тружусь». В последнее же время Святой Дух действует через религиозные ордена, братства, монахов и монахинь, выстраивая новую иерархию. Что, пойми, не означает отмены Ветхого и Нового Заветов, но глаза людей, отверстые Святым Духом, узрят новые откровения в старом Писании – Вечное Евангелие произойдет от Заветов, как создавший его Дух исходит от Отца и Сына. Но до того случатся катастрофы, предсказанные в Апокалипсисе, и битва Армагеддона должна предшествовать царствию святых. Мы думали, что это случится в 1260 году.
– Почему? – спросил Конрад.
– Это кажется ясным из истории Юдифи. Юдифь жила вдовой три года и шесть месяцев, то есть 1260 дней. Она символизирует Церковь, пережившую Христа, своего супруга, на столько же не дней, но лет. И потому 1260 год должен быть поворотным в жизни церкви.
– Но Господь наш умер в возрасте тридцати трех лет, – заметил Конрад, – так не следует ли отсчитать 33 года от 1260 после рождества Христова?
Джованни широко распахнул глаза, потер лоб кулаком:
– Ну конечно! Вот почему не исполнилось еще предсказанное Иоахимом! Джерардино не принял этого в расчет, забыл. Но это еще не все. Он издал «Введение в вечное Евангелие», в котором были самые известные работы Иоахима, с собственным предисловием и примечаниями. Он утверждал, что святые дары суть лишь временный символ, который исчезнет с наступлением царства Святого Духа. И он уподобляет папство Мерзости Запустения – об этом я уже говорил. Учитывая, что оставалось совсем немного лет до времени исполнения пророчества, папство было весьма недовольно. И еще он утверждает, что святой Франциск был новым Христом, сменившим Иисуса, Христом второго времени. Парижские школы не могли не оспорить подобного заявления, и в 1255 году дело было передано на рассмотрение папской комиссии. Комиссия осудила труды Джерардино и предала огню все их списки. А теперь и сам Джерардино умирает, как еретик, отлученный за свое упрямство, потому что так и не отрекся от своих сомнительных идей.
Больше они не говорили о Джерардино, пока, несколько дней спустя, глухой голос Дзефферино не возвестил неизбежное:
– Дух фра Джерардино расстался с телом прошлой ночью во сне.
– Да примут Господь наш и его Блаженная Матерь душу его, – произнес Джованни.
Решетка заскрипела, и по ступеням в камеру спустился Дзефферино.
– На утренней проповеди Бернардо да Бесса взял его жизнь в качестве примера. – Тюремщик заговорил низким басом, подражая проповеднику: – Пример совершенной глупости, когда брат, будучи опровергаем людьми высшей учености, все же не отступает от ложного мнения, но в бессмысленном упрямстве продолжает обманывать себя.
– И еще одна новость, – продолжал Дзефферино. – Бонавентура отбыл в Рим. Святой отец просил его произнести обращение к церковному собору в Лионе. Его не будет самое малое до лета.
Конрад опустил голову. Поднялся, цепляясь босыми пальцами ног за промозглую сырую землю камеры. Волоча за собой железо оков, прошел к корзине, куда складывал остатки еды. Два года он питал надежду, что генерал ордена наконец смягчится и освободит его вместе с Джованни да Парма. Теперь, занятый делами папства, Бонавентура вряд ли даже вспомнит о назойливом монахе, похороненном заживо под Сакро Конвенто. Они застряли здесь самое малое еще на полгода.
Конрад изучающе осмотрел старого монаха, допивавшего остатки похлебки. Джованни провел в темнице столько же лет, сколько Джерардино. Оглядел он и собственную бледную костлявую руку, прощупал сквозь рукав кости предплечья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119