Наконец он решил, что услышал достаточно.
– Что вы ответите на ее обвинение, синьор? – крикнул он.
– Я воин и не прошу извинения за жертвы войны. Лицо Гвидо окаменело. Он склонился со стены, показав свои могучие плечи.
– Я тоже воин, синьор, и родич благородной дамы, которую вы убили. По праву крови я требую поединка с вами, сейчас же и на этом самом месте.
Амата представляла, что творится в мыслях у Калисто: «Седой старик, вдвое старше него – но какой великан!» Она не сомневалась, что меньше всего он думает о чести. Девушка улыбнулась, заметив, как рыцарь растирает пальцы, сжимавшие меч.
Конь Калисто словно прочел мысли хозяина, или, быть может, рыцарь невольно натянул поводья, заставив животное попятиться. К изумлению Аматы, всадники, один за другим, поднимали копья, уставив наконечники в сторону своего предводителя, отказываясь пропустить его к себе за спину. Она разобрала слова одного из рыцарей:
– Не позорьте нас, синьор.
Амата торопливо зашептала на ухо дяде. Гвидо расхохотался:
– Женщина, ты учишь меня сражаться?
– Ты меня послушай, – настаивала она. – У него полной силы в правой руке нет.
Гвидо выпрямился и снова закричал вниз:
– Скажите своим людям, чтоб отступили и оставили вас одного перед воротами, как только я вооружусь. Пешим, с мечом и щитом.
Калисто поклонился, сошел с коня и отстегнул притороченный позади седла щит. Его конюший вышел вперед, чтобы взять коня под уздцы. В это время из леса выбежала лошадь с пустым седлом. Один из рыцарей покинул ряд и поскакал за ней. Поймав коня, он остановился на минуту, вглядываясь в лес, затем повел лошадь обратно к своим. Амата до боли прикусила кулак. За деревьями ей ничего не было видно.
– А теперь уходи со стены, – велел ей Гвидо. – Тебе ни к чему это видеть.
– Я высматриваю Орфео, – возразила она. – Он побежал за детьми, а один из людей Калисто поскакал за ним. Его конь сейчас и выбежал.
В сумрачном взгляде графа мелькнул огонек понимания.
– Надо мне ближе познакомиться с этим Орфео, – пробормотал он, – если он останется жив. Если мы оба останемся живы, – поправился он и, перекрестившись, стал спускаться по лестнице.
Солнце спускалось все ниже, но Амата видела, что лицо Калисто блестит от пота. Ее взгляд метался от леса к оружейной, где скрылся Гвидо. Люди на стене и люди в ряду всадников расслабились и начали тихонько переговариваться между собой, но из леса не доносилось ни звука. Не выдержав, Амата шепнула ближайшему арбалетчику:
– Если он убьет графа Гвидо, проткни его стрелой. Рыцарские законы не для таких подонков. Я тебя щедро награжу.
Арбалетчик ухмыльнулся и натянул стремя своего арбалета. Амата прошла по стене на угол, смотревший прямо на лесную полосу, останавливаясь рядом с каждым арбалетчиком и повторяя свой приказ.
Наконец граф, под приветственные крики своих людей, выступил из оружейной. «Он похож на стальную гору», – подумала Амата. Поверх кольчуги дополнительная кольчужная накидка, да еще «железный плащ» – полосы железа, подшитые к основе из жесткой кожи. Под мышкой он нес шлем, сделанный на манер англов: гладкий и островерхий. Клинок с такого соскальзывает. «Калисто в штаны навалит от одного его вида». Блестящий щит был вдвое шире щита ассизца, а багряные ножны, висевшие на боку, скрывали клинок, на локоть длиннее всех, какие приходилось видеть девушке. Маленькая Амата знала, что женщины в замке прозвали дядю Spadalunga – Длинный Меч. Вспомнив об этом, взрослая женщина хихикнула, сообразив, что дядя Гвидо мог проявлять и другие героические качества, недоступные детскому разумению. Если так, он должен был оценить ее высказывание о «воробьиных яичках» Гвидо.
Когда она вернулась на прежнее место на стене, Гвидо, еще раз перекрестившись, уже велел слуге открыть калитку. Лица Калисто Амата видеть не могла, потому что тот поспешно опустил забрало. Длинные шаги Гвидо мгновенно покрыли разделяющее противников пространство, и Амата не успела оглянуться, как длинный меч графа зазвенел о щит врага. У ассизца подогнулись колени, но он устоял и ответил мощным ударом. Счет сравнялся, и Калисто снова размахнулся, вынудив Гвидо отступить на шаг.
– Он не послушался моего совета, – огорченно шепнула Амата стоявшему рядом арбалетчику.
Под крики всадников Калисто продолжал теснить более медленного в движениях старого противника. Граф, видимо, не мог опомниться. Он было занес меч высоко над шлемом Калисто, но тот, в своем легком снаряжении, без труда уклонился от длинного клинка и снова ответил противнику градом ударов, загнав его в тень крепостной стены. Гвидо едва успевал принимать клинок на щит.
– Вспомни своих родичей! Вспомни мою мать! – крикнула ему Амата, но за воплями множества мужских голосов граф вряд ли уловил ее крик.
Девушка снова и снова крестилась. Когда ее дядя упал на колено, подняв над головой щит, она молитвенно сложила руки.
К ее удивлению, Калисто не бросился на упавшего, заподозрив, вероятно, ловушку, да и в самом деле, Гвидо сделал выпад, целя ему по лодыжкам, и тут же вскочил на ноги, колотя по щиту противника и принимая новые его удары. Но теперь он сражался с меньшей свирепостью и вдруг сделал полшага влево от Гвидо.
– Вот оно! – возликовала Амата. – Вот оно! Хитро, очень хитро, – шептала она про себя, начиная понимать замысел графа.
Он заставил молодого рыцаря вкладывать в удары всю силу, а сам берег до времени свои старые руки. Теперь он отодвинулся от правой, слабейшей руки противника, вынуждая его широко размахиваться на каждом выпаде. Следующий удар Калисто бессильно скользнул по щиту, потому что меч вывернулся у него из руки. Граф ответил могучим ударом, сокрушившим верхний левый квадрант щита Калисто, и снова переступил на шаг влево, пока ассизец отступал назад, изготавливаясь к следующему удару. Следующий его выпад был сделан с большей осторожностью – скорее колющий, чем рубящий удар, но тут показал себя более длинный клинок графа – выпад не достиг цели. Рыцари, следившие за поединком с седел, смолкли, уловив перелом в ходе схватки. Гвидо снова шагнул влево, воспользовавшись отступлением противника, пытавшегося на ходу перестроить свою тактику. Этот маневр вывел их из тени, и Амата с тревогой заметила, что еще один шаг влево поставит ее дядю лицом к низкому солнцу.
Люди на стене тоже замолчали. Сражавшиеся делали ложные выпады, но ни один не продвигался вперед. Каждый мускул в теле Аматы напрягался в такт движениям бойцов. Она больше не могла терпеть и пронзительно выкрикнула:
– Воробьиные яйца!
По обе стороны поля загремел хохот. Калисто неразборчиво заорал что-то и с поднятым мечом бросился на Гвидо.
Старый воин чуть развернул щит, и косой луч солнца, отразившись от металла, ударил прямо в прорезь забрала ассизца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
– Что вы ответите на ее обвинение, синьор? – крикнул он.
– Я воин и не прошу извинения за жертвы войны. Лицо Гвидо окаменело. Он склонился со стены, показав свои могучие плечи.
– Я тоже воин, синьор, и родич благородной дамы, которую вы убили. По праву крови я требую поединка с вами, сейчас же и на этом самом месте.
Амата представляла, что творится в мыслях у Калисто: «Седой старик, вдвое старше него – но какой великан!» Она не сомневалась, что меньше всего он думает о чести. Девушка улыбнулась, заметив, как рыцарь растирает пальцы, сжимавшие меч.
Конь Калисто словно прочел мысли хозяина, или, быть может, рыцарь невольно натянул поводья, заставив животное попятиться. К изумлению Аматы, всадники, один за другим, поднимали копья, уставив наконечники в сторону своего предводителя, отказываясь пропустить его к себе за спину. Она разобрала слова одного из рыцарей:
– Не позорьте нас, синьор.
Амата торопливо зашептала на ухо дяде. Гвидо расхохотался:
– Женщина, ты учишь меня сражаться?
– Ты меня послушай, – настаивала она. – У него полной силы в правой руке нет.
Гвидо выпрямился и снова закричал вниз:
– Скажите своим людям, чтоб отступили и оставили вас одного перед воротами, как только я вооружусь. Пешим, с мечом и щитом.
Калисто поклонился, сошел с коня и отстегнул притороченный позади седла щит. Его конюший вышел вперед, чтобы взять коня под уздцы. В это время из леса выбежала лошадь с пустым седлом. Один из рыцарей покинул ряд и поскакал за ней. Поймав коня, он остановился на минуту, вглядываясь в лес, затем повел лошадь обратно к своим. Амата до боли прикусила кулак. За деревьями ей ничего не было видно.
– А теперь уходи со стены, – велел ей Гвидо. – Тебе ни к чему это видеть.
– Я высматриваю Орфео, – возразила она. – Он побежал за детьми, а один из людей Калисто поскакал за ним. Его конь сейчас и выбежал.
В сумрачном взгляде графа мелькнул огонек понимания.
– Надо мне ближе познакомиться с этим Орфео, – пробормотал он, – если он останется жив. Если мы оба останемся живы, – поправился он и, перекрестившись, стал спускаться по лестнице.
Солнце спускалось все ниже, но Амата видела, что лицо Калисто блестит от пота. Ее взгляд метался от леса к оружейной, где скрылся Гвидо. Люди на стене и люди в ряду всадников расслабились и начали тихонько переговариваться между собой, но из леса не доносилось ни звука. Не выдержав, Амата шепнула ближайшему арбалетчику:
– Если он убьет графа Гвидо, проткни его стрелой. Рыцарские законы не для таких подонков. Я тебя щедро награжу.
Арбалетчик ухмыльнулся и натянул стремя своего арбалета. Амата прошла по стене на угол, смотревший прямо на лесную полосу, останавливаясь рядом с каждым арбалетчиком и повторяя свой приказ.
Наконец граф, под приветственные крики своих людей, выступил из оружейной. «Он похож на стальную гору», – подумала Амата. Поверх кольчуги дополнительная кольчужная накидка, да еще «железный плащ» – полосы железа, подшитые к основе из жесткой кожи. Под мышкой он нес шлем, сделанный на манер англов: гладкий и островерхий. Клинок с такого соскальзывает. «Калисто в штаны навалит от одного его вида». Блестящий щит был вдвое шире щита ассизца, а багряные ножны, висевшие на боку, скрывали клинок, на локоть длиннее всех, какие приходилось видеть девушке. Маленькая Амата знала, что женщины в замке прозвали дядю Spadalunga – Длинный Меч. Вспомнив об этом, взрослая женщина хихикнула, сообразив, что дядя Гвидо мог проявлять и другие героические качества, недоступные детскому разумению. Если так, он должен был оценить ее высказывание о «воробьиных яичках» Гвидо.
Когда она вернулась на прежнее место на стене, Гвидо, еще раз перекрестившись, уже велел слуге открыть калитку. Лица Калисто Амата видеть не могла, потому что тот поспешно опустил забрало. Длинные шаги Гвидо мгновенно покрыли разделяющее противников пространство, и Амата не успела оглянуться, как длинный меч графа зазвенел о щит врага. У ассизца подогнулись колени, но он устоял и ответил мощным ударом. Счет сравнялся, и Калисто снова размахнулся, вынудив Гвидо отступить на шаг.
– Он не послушался моего совета, – огорченно шепнула Амата стоявшему рядом арбалетчику.
Под крики всадников Калисто продолжал теснить более медленного в движениях старого противника. Граф, видимо, не мог опомниться. Он было занес меч высоко над шлемом Калисто, но тот, в своем легком снаряжении, без труда уклонился от длинного клинка и снова ответил противнику градом ударов, загнав его в тень крепостной стены. Гвидо едва успевал принимать клинок на щит.
– Вспомни своих родичей! Вспомни мою мать! – крикнула ему Амата, но за воплями множества мужских голосов граф вряд ли уловил ее крик.
Девушка снова и снова крестилась. Когда ее дядя упал на колено, подняв над головой щит, она молитвенно сложила руки.
К ее удивлению, Калисто не бросился на упавшего, заподозрив, вероятно, ловушку, да и в самом деле, Гвидо сделал выпад, целя ему по лодыжкам, и тут же вскочил на ноги, колотя по щиту противника и принимая новые его удары. Но теперь он сражался с меньшей свирепостью и вдруг сделал полшага влево от Гвидо.
– Вот оно! – возликовала Амата. – Вот оно! Хитро, очень хитро, – шептала она про себя, начиная понимать замысел графа.
Он заставил молодого рыцаря вкладывать в удары всю силу, а сам берег до времени свои старые руки. Теперь он отодвинулся от правой, слабейшей руки противника, вынуждая его широко размахиваться на каждом выпаде. Следующий удар Калисто бессильно скользнул по щиту, потому что меч вывернулся у него из руки. Граф ответил могучим ударом, сокрушившим верхний левый квадрант щита Калисто, и снова переступил на шаг влево, пока ассизец отступал назад, изготавливаясь к следующему удару. Следующий его выпад был сделан с большей осторожностью – скорее колющий, чем рубящий удар, но тут показал себя более длинный клинок графа – выпад не достиг цели. Рыцари, следившие за поединком с седел, смолкли, уловив перелом в ходе схватки. Гвидо снова шагнул влево, воспользовавшись отступлением противника, пытавшегося на ходу перестроить свою тактику. Этот маневр вывел их из тени, и Амата с тревогой заметила, что еще один шаг влево поставит ее дядю лицом к низкому солнцу.
Люди на стене тоже замолчали. Сражавшиеся делали ложные выпады, но ни один не продвигался вперед. Каждый мускул в теле Аматы напрягался в такт движениям бойцов. Она больше не могла терпеть и пронзительно выкрикнула:
– Воробьиные яйца!
По обе стороны поля загремел хохот. Калисто неразборчиво заорал что-то и с поднятым мечом бросился на Гвидо.
Старый воин чуть развернул щит, и косой луч солнца, отразившись от металла, ударил прямо в прорезь забрала ассизца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119