Его переписка наполнена рассуждениями по этому предмету и свидетельствует, что им были сделаны большие усилия, вероятно, настолько большие, насколько это было возможно при отчаянной борьбе с внешними врагами и внутренней неурядицей, в которую погружена была Франция. Все, однако, было бесплодно. Подробное повествование о потере Францией Египта и Мальты представило бы большой интерес как для военного, так и для непрофессионального читателя; но сущность его резюмируется в одном факте, которым предначертано было уже их падение: Франция потеряла всякую способность оспаривать обладание морем. С февраля 1799 года, когда небольшой фрегат вошел в Ла-Валетту, до января 1800 года ни одно судно французов не достигало этого порта. В последнем месяце посыльный бот вошел в Ла-Валетту с известием о возведении Бонапарта в звание Первого консула. Это событие, хотя уже и двухмесячной давности, еще не было известно гарнизону. 6 февраля адмирал Перре, служба которого в Египетской экспедиции и в Сирии так ценилась Бонапартом, отплыл из Тулона на 74-пушечном корабле, одном из тех, которые спаслись из Абукирской бухты, с тремя меньшими судами и одним большим транспортом. На этой эскадре были припасы и четырехтысячный отряд солдат для выручки Мальты. 18-го числа она встретилась с несколькими британскими кораблями, под непосредственным начальством Нельсона. Обменявшись с ними несколькими выстрелами, один из которых убил Перре, «Женье» и транспорты сдались силе, слишком превосходившей их для того, чтобы они могли сопротивляться. Остальные суда возвратились в Тулон.
Все дальнейшие попытки снабдить остров припасами и войсками были неудачны. В течение двухлетней блокады, с сентября 1798 года по сентябрь 1800 года, только пяти судам удалось войти в порт. «Гийом Тепль», который оставался в Валетской гавани со времени Абукирской битвы, попытался выйти оттуда ночью 31 марта, с письмами к Бонапарту, извещавшими его, что остров не может держаться дольше июня месяца. Этот корабль был перехвачен британцами и сдался после блестящего боя, в котором были снесены все его мачты и более пятой части его экипажа были убиты и ранены. В числе судов, участвовавших в этом бою, был флагманский корабль Нельсона «Фудроян», но самого адмирала на нем не было. Мучимый разнообразными чувствами, анализировать которые здесь нет необходимости и было бы не совсем приятно для чтящих память адмирала, он просил после возвращения лорда Кейта об отзыве его из Средиземного моря и о даровании ему отдыха, на который, без сомнения, дала ему право его долгая и блистательная служба. Таким образом, ему не удалось довершить покорение Мальты, конечная судьба которой была решена его предшествующей победоносной карьерой. Остров продержался до 5 сентября 1800 года, Нельсон же еще 11 июля спустил свой флаг в Ливорно. В сопровождении Гамильтонов он последовал на родину через Триест и Вену, прибыв в Англию в ноябре месяце.
История Египта длиннее и покорение его совершилось позже – также прямой силой, а не истощением французских войск. Армия, достаточно могущественная для того, чтобы удерживать за собой плодоносную долину Нила и пользоваться ее богатыми ресурсами, никогда не могла быть принуждена к сдаче голодом, подобно гарнизону порта на скалистом острове, блокированного с моря и окруженного мятежным населением. Несмотря на это, та же самая причина, какая предрешила потерю французами Мальты, привела к тому, что Египет сделался более чем бесполезным владением. Бонапарт, хотя и захвативший в свои руки бесконтрольное распоряжение всеми средствами Франции, встретил такие же огромные затруднения в получении вестей с театра своих завоеваний на Востоке, а также и в доставлении существенной помощи туда, какие встречал и в Египте в попытках установить сообщение с Францией. Неутомимые официальные старания и побуждения частной предприимчивости оказывались одинаково тщетными. В первую неделю 1800 года возвращение посыльного бота «Озирис», который успешно совершил плавание из Франции в Египет и обратно, дало правительству основание наградить его командира тремя тысячами долларов, а команду – двухмесячным жалованьем. Эта чрезвычайная награда достаточно свидетельствует о трудности подвига. Семь недель спустя, в октябре месяце 29-го числа, Бонапарт писал к Мену: «Мы не имеем никаких прямых известий от вас со времени прибытия «Озириса». Это письмо должно было быть вручено адмиралу Гантому, но прошло три месяца, прежде чем этому офицеру удалось, благодаря сильному шторму, прорвать блокаду Бреста. Правительство обращалось в Испанию, и агенты посылались по всему южному побережью Франции, а также на Корсику, в Геную, Ливорно, в Адриатику, в Таранто, – когда Италия, после битвы при Маренго, опять попала под власть Бонапарта, – все с целью добиться сообщения с Египтом и Мальтой. Многочисленные мелкие суда, как нейтральные, так и дружественные, посылались отовсюду в Египет, и если по счастливой случайности каким-нибудь из них и удалось достигнуть своего назначения, то существенного результата от этого не получилось. Большая часть из них только увеличила список пленных французов в Великобритании и еще более засвидетельствовала безусловность ее господства на море.
Клебер, знаменитый генерал, на которого Бонапарт возложил снятое с себя бремя, в письме, попавшем в руки британцев, обратился к Директории со следующими словами: «Я знаю всю важность обладания Египтом. Я привык говорить в Европе, что эта страна должна дать Франции точку опоры, при посредстве которой она могла бы двигать по желанию торговлю всех частей земного шара; но для того чтобы сделать это успешно, нужен могущественный рычаг, и этот рычаг – военный флот. Наш флот прекратил свое существование, и с тех пор все переменилось. И мир с Портою, по моему мнению, является единственным средством, могущим дать нам способ прилично разделаться с предприятием, неспособным более обеспечить достижение цели, с которой оно было организовано». Другими словами, часть силы Франции, превосходные солдаты – ветераны были бесполезно заперты в Египте; не будучи в состоянии ни выйти оттуда, ни получить подкрепления, они были потеряны для страны. Так думал Нельсон, который часто заявлял, со свойственной ему заносчивостью, что ни один из них без его согласия не возвратится в Европу, и который дал сэру Сиднею Смиту самые положительные приказания ни под каким предлогом не давать ни одному французу пропускного листа на выезд из Египта. Так думал и Бонапарт, несмотря на те упреки, которыми он и рабски следовавшие за ним его сторонники считали приличным осыпать Клебера. За шесть недель до отплытия своего в Европу он писал Директории:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236
Все дальнейшие попытки снабдить остров припасами и войсками были неудачны. В течение двухлетней блокады, с сентября 1798 года по сентябрь 1800 года, только пяти судам удалось войти в порт. «Гийом Тепль», который оставался в Валетской гавани со времени Абукирской битвы, попытался выйти оттуда ночью 31 марта, с письмами к Бонапарту, извещавшими его, что остров не может держаться дольше июня месяца. Этот корабль был перехвачен британцами и сдался после блестящего боя, в котором были снесены все его мачты и более пятой части его экипажа были убиты и ранены. В числе судов, участвовавших в этом бою, был флагманский корабль Нельсона «Фудроян», но самого адмирала на нем не было. Мучимый разнообразными чувствами, анализировать которые здесь нет необходимости и было бы не совсем приятно для чтящих память адмирала, он просил после возвращения лорда Кейта об отзыве его из Средиземного моря и о даровании ему отдыха, на который, без сомнения, дала ему право его долгая и блистательная служба. Таким образом, ему не удалось довершить покорение Мальты, конечная судьба которой была решена его предшествующей победоносной карьерой. Остров продержался до 5 сентября 1800 года, Нельсон же еще 11 июля спустил свой флаг в Ливорно. В сопровождении Гамильтонов он последовал на родину через Триест и Вену, прибыв в Англию в ноябре месяце.
История Египта длиннее и покорение его совершилось позже – также прямой силой, а не истощением французских войск. Армия, достаточно могущественная для того, чтобы удерживать за собой плодоносную долину Нила и пользоваться ее богатыми ресурсами, никогда не могла быть принуждена к сдаче голодом, подобно гарнизону порта на скалистом острове, блокированного с моря и окруженного мятежным населением. Несмотря на это, та же самая причина, какая предрешила потерю французами Мальты, привела к тому, что Египет сделался более чем бесполезным владением. Бонапарт, хотя и захвативший в свои руки бесконтрольное распоряжение всеми средствами Франции, встретил такие же огромные затруднения в получении вестей с театра своих завоеваний на Востоке, а также и в доставлении существенной помощи туда, какие встречал и в Египте в попытках установить сообщение с Францией. Неутомимые официальные старания и побуждения частной предприимчивости оказывались одинаково тщетными. В первую неделю 1800 года возвращение посыльного бота «Озирис», который успешно совершил плавание из Франции в Египет и обратно, дало правительству основание наградить его командира тремя тысячами долларов, а команду – двухмесячным жалованьем. Эта чрезвычайная награда достаточно свидетельствует о трудности подвига. Семь недель спустя, в октябре месяце 29-го числа, Бонапарт писал к Мену: «Мы не имеем никаких прямых известий от вас со времени прибытия «Озириса». Это письмо должно было быть вручено адмиралу Гантому, но прошло три месяца, прежде чем этому офицеру удалось, благодаря сильному шторму, прорвать блокаду Бреста. Правительство обращалось в Испанию, и агенты посылались по всему южному побережью Франции, а также на Корсику, в Геную, Ливорно, в Адриатику, в Таранто, – когда Италия, после битвы при Маренго, опять попала под власть Бонапарта, – все с целью добиться сообщения с Египтом и Мальтой. Многочисленные мелкие суда, как нейтральные, так и дружественные, посылались отовсюду в Египет, и если по счастливой случайности каким-нибудь из них и удалось достигнуть своего назначения, то существенного результата от этого не получилось. Большая часть из них только увеличила список пленных французов в Великобритании и еще более засвидетельствовала безусловность ее господства на море.
Клебер, знаменитый генерал, на которого Бонапарт возложил снятое с себя бремя, в письме, попавшем в руки британцев, обратился к Директории со следующими словами: «Я знаю всю важность обладания Египтом. Я привык говорить в Европе, что эта страна должна дать Франции точку опоры, при посредстве которой она могла бы двигать по желанию торговлю всех частей земного шара; но для того чтобы сделать это успешно, нужен могущественный рычаг, и этот рычаг – военный флот. Наш флот прекратил свое существование, и с тех пор все переменилось. И мир с Портою, по моему мнению, является единственным средством, могущим дать нам способ прилично разделаться с предприятием, неспособным более обеспечить достижение цели, с которой оно было организовано». Другими словами, часть силы Франции, превосходные солдаты – ветераны были бесполезно заперты в Египте; не будучи в состоянии ни выйти оттуда, ни получить подкрепления, они были потеряны для страны. Так думал Нельсон, который часто заявлял, со свойственной ему заносчивостью, что ни один из них без его согласия не возвратится в Европу, и который дал сэру Сиднею Смиту самые положительные приказания ни под каким предлогом не давать ни одному французу пропускного листа на выезд из Египта. Так думал и Бонапарт, несмотря на те упреки, которыми он и рабски следовавшие за ним его сторонники считали приличным осыпать Клебера. За шесть недель до отплытия своего в Европу он писал Директории:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236