От его руки в нее потекла облегчающая прохлада. Но его глаза источали еще больший холод.
– Полагаю, что все обойдется, – сказал он. – Раз Тибал так плох, значит, ему удалось изменить будущее. Баслин успеет предупредить Булриона.
«Голос, это правда?» Ответа не было. «Голос!» Молчание.
– Может быть, и так, – сказала Гвин. – Но может быть, повернув назад, он изменил только свое будущее. Но не наше.
«Не Булриона».
Неужели, решив отказаться от своей судьбы, она погубила мужа?
Тибал что-то пробормотал.
– Что ни говори, а это был мужественный поступок, – упрямо сказал Паинг Твоо.
Гвин увидела в кармане Тибала тетрадь. Это, конечно, его дневник. Он всегда носит его с собой. Она раскрыла ее. Тетрадь была почти полностью исписана мелким аккуратным почерком. Только в конце осталось несколько незаполненных страниц. Гвин стала читать то, что было написано на первой странице.
Тибал Ал6ор Фрайнит
Рарагаш.
Просьба посторонним не читать!
28 день Поуль, год 96.
Я начинаю третью тетрадь. Остальное две находятся на верхней полке в кладовке у меня дома. Я начинаю в сбой любимый день. Через пять лет я встречусь с Ниен. Как мне прожить целых пять лет? Что ж, с тех пор, как я был отмечен Проклятием, прошло уже пятнадцать лет. Так что три четверти назначенного мне испытания уже позади. Интересно, я всегда знал, что моя жизнь по-настоящему начнется, только когда я встречу ее? Или ждать становится все тяжелее по мере приближения срока?
Гвин захлопнула тетрадь. Взглянула на хмурое лицо Панга, на неодобрительно смотревшего на нее Орта. Потом раскрыла тетрадь в конце и увидела, что за последние два дня записей не было.
Почему? Тибал обычно не пропускал ни одного дня. Что случилось такого ужасного, что он не стал этого записывать? Шуулграты обычно не могут предвидеть, что изменят будущее... но, может быть, они знают, что у них появится такое искушение? Неужели его пугали собственные мысли?
Гвин перелистала тетрадь назад и нашла интересующую ее дату.
27 день Поуль, год 101
Ну вот, этот день наступил! Меньше чем через час я пойду в гостиницу на улице Феникса и наконец-то встречу ее. Она будет подметать двор метлой, как я и предвспоминал всю свою жизнь. Мои дневники полны ею. Теперь они с каждым днем будут все драгоценнее для меня, потому что с сегодняшнего дня я начну забывать то, что будет происходить между нами. Мне жаль каждую забытую секунду. Я дрожу, как мальчик. Наверное, я наделаю страшных глупостей...
Гвин захлопнула тетрадь.
– Дурак! – Она наклонилась и сунула тетрадь в карман Тибала, который все еще был без сознания. – Идиот!
Меченые смотрели на нее, не понимая, почему она ругается.
– Садж? – вопросительно проговорил юный Орт.
– Он думал, что я... – Тибал думал, что сможет занять место Булриона! Собственно, он на это несколько раз намекал. Он сказал ей, что их ждет долгое совместное будущее. Разумеется, он не мог сказать это прямо. Нет! Зная, что Булриону сегодня суждено погибнуть, Тибал молчал, надеясь, что впоследствии женится на его вдове.
– Болван! – сказала она. – Полоумный дурак! Проклятый меченый! Думаешь, я тебе это когда-нибудь прощу?
Но ведь Тибал нашел в себе мужество – только, может быть, слишком поздно? Хотя бы не так!
Но если бы у него ничего не вышло, он бы не лежал здесь в беспамятстве.
Что сказал Голос о Булрионе?
«Ты его переросла».
– Голос! – закричала она, подняв лицо к небу. – Я согласна! Пусть только Булрион благополучно вернется в долину. Я не поеду за ним. Я от него откажусь.
Стоявшие вокруг испуганно переглядывались. Голос молчал. Трава, дорога, небо.
– Голос! Я сдаюсь! – закричала Гвин ветру. – Я буду служить своей судьбе! Только пощади Булриона! Я поеду на тигре, куда бы он меня ни повез!
Панг поднялся на ноги и подошел к ней.
– Гвин-садж...
– Не вмешивайся! Извини, я не в себе. Булрион ведь останется жив, правда? Шуулграты предсказали, что он станет императором. Значит, с ним все будет в порядке. Если с ним что-нибудь случится, меня замучает совесть. А Возион, а остальные? А Тибал? Пощади их, Голос! Я сдаюсь. Я согласна. Я на все согласна. Я поеду дальше верхом на тигре!
67
Солнце невыносимо пекло спину Устрашителя Озиона. От болота поднималась гнилостная вонь, которая с каждым часом будет становиться все отвратительнее. По коже ползали какие-то твари. Озион радовался тому, что ему так скверно. Это означало, что он все еще жив и что он настоящий мужчина. Слабые не способны терпеть.
Он лежал на животе, положив подбородок на скрещенные руки. Край мощеной дороги был от него всего в шести шагах. Он мог наблюдать дорогу в обоих направлениях, почти не поворачивая головы. Скрывавший лицо Заниона пучок травы слегка колыхался от его дыхания, но этого не видели даже терпеливые стервятники, парившие над ним в небе. Секрет невидимости в полной неподвижности. Все Череполикие умеют часами лежать неподвижно. Они тренировались этому на муравейниках.
Проезжающих было очень мало. Недавно проехал большой отряд из Мокта – недочеловеки ничего толком не умеют. Проехали мимо пятидесяти Череполиких, даже не заподозрив их присутствия. Если бы Озиону приказали убить моктийцев, они умерли бы, не успев сообразить, что происходит. Однако надо доложить про эту делегацию в штаб. «Ночью пошлю гонца», – решил он. Людей у него хватает. Семи семерок достаточно, чтобы перебить тридцать пять нурцийцев. Даже если бы их было двести, внезапность нападения обеспечит полное их истребление. Вот если бы триста, тогда бы Озион задумался.
Он вспомнил, что совсем рядом с ним лежит убийца, и стал очень медленно поворачивать к нему лицо. От полной неподвижности у человека затекает тело, и он теряет способность сражаться. Поэтому он приказал убийцам делать обычные упражнения. Каждый должен раз в день докладывать своему непосредственному командиру, и еще раз – самому Устрашителю. Они все знают, что их ждет в лагере, если он заметит движение хотя бы одной былинки.
Озион вгляделся в лицо-череп лежащего рядом с ним. А, это новобранец. У него еще не зажила кожа, хотя он старше многих убийц на два-три года. Из парня должен выйти толк. Переносит испытания с честью. Можно и похвалить.
– Молодец, – прошептал он. – Справился. Я ничего не услышал.
Парень, конечно, не издал в ответ ни звука – это было категорически запрещено. Только зажмурился от счастья.
Но тут же открыл глаза. Озион тоже услышал стук копыт. Он скосил глаза налево. С запада приближались всадники, ехавшие по двое.
Синие флаги!
– Они! – прошептал он. – Это наша добыча. Тебе доверена честь. Повтори, что ты должен сделать.
Озион рассердился на свое тело: сердце учащенно стучало в груди.
Красный кончик языка облизал бледные губы.
– При команде «Смерть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
– Полагаю, что все обойдется, – сказал он. – Раз Тибал так плох, значит, ему удалось изменить будущее. Баслин успеет предупредить Булриона.
«Голос, это правда?» Ответа не было. «Голос!» Молчание.
– Может быть, и так, – сказала Гвин. – Но может быть, повернув назад, он изменил только свое будущее. Но не наше.
«Не Булриона».
Неужели, решив отказаться от своей судьбы, она погубила мужа?
Тибал что-то пробормотал.
– Что ни говори, а это был мужественный поступок, – упрямо сказал Паинг Твоо.
Гвин увидела в кармане Тибала тетрадь. Это, конечно, его дневник. Он всегда носит его с собой. Она раскрыла ее. Тетрадь была почти полностью исписана мелким аккуратным почерком. Только в конце осталось несколько незаполненных страниц. Гвин стала читать то, что было написано на первой странице.
Тибал Ал6ор Фрайнит
Рарагаш.
Просьба посторонним не читать!
28 день Поуль, год 96.
Я начинаю третью тетрадь. Остальное две находятся на верхней полке в кладовке у меня дома. Я начинаю в сбой любимый день. Через пять лет я встречусь с Ниен. Как мне прожить целых пять лет? Что ж, с тех пор, как я был отмечен Проклятием, прошло уже пятнадцать лет. Так что три четверти назначенного мне испытания уже позади. Интересно, я всегда знал, что моя жизнь по-настоящему начнется, только когда я встречу ее? Или ждать становится все тяжелее по мере приближения срока?
Гвин захлопнула тетрадь. Взглянула на хмурое лицо Панга, на неодобрительно смотревшего на нее Орта. Потом раскрыла тетрадь в конце и увидела, что за последние два дня записей не было.
Почему? Тибал обычно не пропускал ни одного дня. Что случилось такого ужасного, что он не стал этого записывать? Шуулграты обычно не могут предвидеть, что изменят будущее... но, может быть, они знают, что у них появится такое искушение? Неужели его пугали собственные мысли?
Гвин перелистала тетрадь назад и нашла интересующую ее дату.
27 день Поуль, год 101
Ну вот, этот день наступил! Меньше чем через час я пойду в гостиницу на улице Феникса и наконец-то встречу ее. Она будет подметать двор метлой, как я и предвспоминал всю свою жизнь. Мои дневники полны ею. Теперь они с каждым днем будут все драгоценнее для меня, потому что с сегодняшнего дня я начну забывать то, что будет происходить между нами. Мне жаль каждую забытую секунду. Я дрожу, как мальчик. Наверное, я наделаю страшных глупостей...
Гвин захлопнула тетрадь.
– Дурак! – Она наклонилась и сунула тетрадь в карман Тибала, который все еще был без сознания. – Идиот!
Меченые смотрели на нее, не понимая, почему она ругается.
– Садж? – вопросительно проговорил юный Орт.
– Он думал, что я... – Тибал думал, что сможет занять место Булриона! Собственно, он на это несколько раз намекал. Он сказал ей, что их ждет долгое совместное будущее. Разумеется, он не мог сказать это прямо. Нет! Зная, что Булриону сегодня суждено погибнуть, Тибал молчал, надеясь, что впоследствии женится на его вдове.
– Болван! – сказала она. – Полоумный дурак! Проклятый меченый! Думаешь, я тебе это когда-нибудь прощу?
Но ведь Тибал нашел в себе мужество – только, может быть, слишком поздно? Хотя бы не так!
Но если бы у него ничего не вышло, он бы не лежал здесь в беспамятстве.
Что сказал Голос о Булрионе?
«Ты его переросла».
– Голос! – закричала она, подняв лицо к небу. – Я согласна! Пусть только Булрион благополучно вернется в долину. Я не поеду за ним. Я от него откажусь.
Стоявшие вокруг испуганно переглядывались. Голос молчал. Трава, дорога, небо.
– Голос! Я сдаюсь! – закричала Гвин ветру. – Я буду служить своей судьбе! Только пощади Булриона! Я поеду на тигре, куда бы он меня ни повез!
Панг поднялся на ноги и подошел к ней.
– Гвин-садж...
– Не вмешивайся! Извини, я не в себе. Булрион ведь останется жив, правда? Шуулграты предсказали, что он станет императором. Значит, с ним все будет в порядке. Если с ним что-нибудь случится, меня замучает совесть. А Возион, а остальные? А Тибал? Пощади их, Голос! Я сдаюсь. Я согласна. Я на все согласна. Я поеду дальше верхом на тигре!
67
Солнце невыносимо пекло спину Устрашителя Озиона. От болота поднималась гнилостная вонь, которая с каждым часом будет становиться все отвратительнее. По коже ползали какие-то твари. Озион радовался тому, что ему так скверно. Это означало, что он все еще жив и что он настоящий мужчина. Слабые не способны терпеть.
Он лежал на животе, положив подбородок на скрещенные руки. Край мощеной дороги был от него всего в шести шагах. Он мог наблюдать дорогу в обоих направлениях, почти не поворачивая головы. Скрывавший лицо Заниона пучок травы слегка колыхался от его дыхания, но этого не видели даже терпеливые стервятники, парившие над ним в небе. Секрет невидимости в полной неподвижности. Все Череполикие умеют часами лежать неподвижно. Они тренировались этому на муравейниках.
Проезжающих было очень мало. Недавно проехал большой отряд из Мокта – недочеловеки ничего толком не умеют. Проехали мимо пятидесяти Череполиких, даже не заподозрив их присутствия. Если бы Озиону приказали убить моктийцев, они умерли бы, не успев сообразить, что происходит. Однако надо доложить про эту делегацию в штаб. «Ночью пошлю гонца», – решил он. Людей у него хватает. Семи семерок достаточно, чтобы перебить тридцать пять нурцийцев. Даже если бы их было двести, внезапность нападения обеспечит полное их истребление. Вот если бы триста, тогда бы Озион задумался.
Он вспомнил, что совсем рядом с ним лежит убийца, и стал очень медленно поворачивать к нему лицо. От полной неподвижности у человека затекает тело, и он теряет способность сражаться. Поэтому он приказал убийцам делать обычные упражнения. Каждый должен раз в день докладывать своему непосредственному командиру, и еще раз – самому Устрашителю. Они все знают, что их ждет в лагере, если он заметит движение хотя бы одной былинки.
Озион вгляделся в лицо-череп лежащего рядом с ним. А, это новобранец. У него еще не зажила кожа, хотя он старше многих убийц на два-три года. Из парня должен выйти толк. Переносит испытания с честью. Можно и похвалить.
– Молодец, – прошептал он. – Справился. Я ничего не услышал.
Парень, конечно, не издал в ответ ни звука – это было категорически запрещено. Только зажмурился от счастья.
Но тут же открыл глаза. Озион тоже услышал стук копыт. Он скосил глаза налево. С запада приближались всадники, ехавшие по двое.
Синие флаги!
– Они! – прошептал он. – Это наша добыча. Тебе доверена честь. Повтори, что ты должен сделать.
Озион рассердился на свое тело: сердце учащенно стучало в груди.
Красный кончик языка облизал бледные губы.
– При команде «Смерть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132