Не думаю, что мы встречались до этого дня, но почему-то твое лицо мне кажется знакомым.
Он взглянул на нее без малейшего интереса и отвел глаза.
– Быть может.
– Так как же? Где?
– Ты часто бываешь во дворце?
– Ни разу там не была.
Он пожал плечами, разглядывая свои пальцы, держащие поводья.
– Городские церемонии? Например, благодарственное молебствие после конца моровой язвы?
– Да. Я там присутствовала.
– И могла видеть меня там.
Пожалуй, но это не было ответом на ее вопрос. Она задала другой:
– Почему?
– Что – почему?
– Почему я должна была обратить внимание на тебя, когда там был чуть ли не весь город?
Он молчал так долго, что она уже решила, что ответа не получит.
– Я племянник Имквита.
– Что?! Так тебя зовут не...
– Да. Но пока достаточно и этого имени. Начальник гвардии...
– И его наследник?
– Нет. – Раксал покачал головой.
Гвин, сгорая от любопытства, требовательно спросила:
– Почему? Чем так важна Тарнская Долина, что его милость послал на разведки собственного племянника?
– Думаю, ничем. Мой дядя не делится со мной своими мыслями, но, по-видимому, он считает, что Булрион-садж в недалеком будущем обретет большое влияние.
– В чем?
– Этого я не знаю.
Этому она поверить не могла. Возможно, предполагаемый наследник поссорился с правителем и был отстранен? Но если он в немилости, сослан в глухой деревенский край, почему он хранит такое равнодушие? Она не сумела подметить ни гнева, ни озлобления, ни даже безнадежности. Только равнодушие, и ничего, кроме него.
Гвин Солит льстила себя мыслью, что хорошо разбирается в людях. И была раздосадована, что человек может держаться столь непроницаемо. Раксал Раддаит, решила она, либо один из самых ловких лжецов, каких ей доводилось встречать, либо считает ее полной дурой. Либо и то и другое вместе.
– Думаю, время покажет, – сказала она ласково и придержала лошадь, чтобы найти более приятного собеседника.
21
Вереница всадников растянулась по пустоши. Ни разу никакие враги не дали о себе знать, и даже Булрион признал, что на таком расстоянии от Далинга можно уже не нести нескончаемого дозора. Усталые лошади брели вверх по пологому склону, заросшему дроком; солнце окрасило запад неба в багряные тона. От колен и до шеи все тело Гвин мучительно ныло.
– За этим гребнем есть хорошее место для ночлега, – сказал Булрион. – Чему ты смеешься?
А она и не заметила, что смеется.
– Помнишь, что говаривал Кэрп: «Ты нуждаешься в боге, когда тебе требуется возблагодарить кого-то?» Никогда еще я не проводила столько времени на лошади и буду неимоверно благодарна, когда смогу спешиться.
Булрион сочувственно улыбнулся.
– Возможно, твоя ивилгратка сможет дать тебе облегчение?
– Наверное. Но было бы неосторожно просить ее, правда? По такому пустяку, как усталость от седла.
– Пожалуй, так.
– А если место привала обеспечит надежное укрытие, Булл-Бык, то не думаю, что ночью такая усталость будет большой помехой.
Старик заморгал, и его взгляд умудрился выразить одновременно и неодобрение, и восторг.
Гвин все-таки удалось поехать с ним рядом: они проговорили уже несколько часов, и никто им не мешал. Она вряд ли могла бы припомнить хоть слово из этого разговора, но каждая минута была наслаждением. Он был стар. Он был уродлив. В седле он больше всего смахивал на огромный куль муки. Лицо его хранило борозды, оставленные непогодой за полвека с лишним. Даже его густые брови были все в серебре. Но он был дождем в пустыне. Есть люди, которым время идет лишь на пользу, как и вину.
Она, к несчастью, не принадлежала к таким. И после единственного дня под палящим солнцем чувствовала себя высохшей и истерзанной.
– Мне тоже, Ниен, – сказал он негромко, – есть за что быть благодарным. Ты говорила серьезно. Нынче ночью? В кустах, точно нетерпеливые дети? Ты ведь знаешь, мы можем пожениться, как только доберемся до деревни.
– Как тебе угодно, – сказала она лукаво, – но мне кажется, в твоем возрасте не следует упускать ни единого случая, который тебе выпадает.
Он не оскорбился, а захохотал, как она и ожидала. Уже между ними возникла дружеская близость, точно они были женаты годы и годы. Но она знала, что его все еще одолевают сомнения, и хотела разуверить его как можно быстрее. Вполне благовидный предлог. Быть может, она сама была не так уж свободна от сомнений. Но, так или иначе, она твердо знала, что не хочет ждать брачного обряда. Им нужно было скрепить этот их невероятный союз как можно быстрее.
– Кстати, о нетерпеливых детях, – сказал Булрион. – Ты думаешь, ивилгратка способна исцелить собственные ссадины от седла?
Полион и Ниад все еще были вдвоем, единственные среди безлюдья, поглощенные друг другом, слепые ко всему окружающему.
– Не знаю, возможно самоисцеление или нет. Но такая боль ведь пустяк? А вот чувства ее очень уязвимы. Если этот твой внук такой ловкий, каким выглядит, он получит то, чего хочет.
– Я скажу Возиону, чтобы он за ним хорошенько присматривал.
– Хорошенько, но не слишком, – сказала Гвин, взвешивая, вероятно, сходную способность Булриона и Полиона Тарнов незаметно проползать между кустами. – Мы же не хотим, чтобы дозорные схватили не того, правда? – Некоторое время она ехала молча. – А что будет после?
Лицо Булриона под полями шляпы стало сплошным недоумением.
– После чего?
– Прости! Я думала о Рарагаше. Надо бы последовать совету Лабранцы Ламит и послать Ниад туда, а заодно и твою джоолгратку, если завтра она даст о себе знать.
– Хм! Мы же не знаем, говорила ли эта Ламит правду.
– А зачем бы ей было лгать? И обученный целитель много безопаснее необученного.
– Но она ведь может не вернуться.
– Выдай ее за Полиона. Он вернется с ней.
– Он тоже может не вернуться. А скоро время жатвы, и надо строить крепостцу. Сколько людей я могу послать с ними? Вот в чем трудность.
– Решать тебе! – заверила она. – Однако еще одно, и я перестану есть тебя поедом. Оборона – это ведь не просто стены?
Лицо Булриона затвердело в вежливой невыразительности. Она уже знала это выражение, означавшее, что она вторгается в запретные пределы. На этот раз могло показаться, что его щеки выточены из красного дерева, а борода туго накрахмалена. Что же, оборона была в Далинге чисто мужским делом, как, очевидно, и повсюду. Ей следует ограничиться собственным кругом дел. Однако Булрион был не больше воином, чем она, и всякий раз, когда упоминал свою драгоценную крепостцу, она проникалась все большим недоверием к его предположениям и надеждам. Но пока ей лучше было этого не касаться. Да и будет ли он когда-нибудь прислушиваться к ее советам? Любой брак требовал прилаживания с обеих сторон, а в его возрасте меняться и прилаживаться очень трудно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
Он взглянул на нее без малейшего интереса и отвел глаза.
– Быть может.
– Так как же? Где?
– Ты часто бываешь во дворце?
– Ни разу там не была.
Он пожал плечами, разглядывая свои пальцы, держащие поводья.
– Городские церемонии? Например, благодарственное молебствие после конца моровой язвы?
– Да. Я там присутствовала.
– И могла видеть меня там.
Пожалуй, но это не было ответом на ее вопрос. Она задала другой:
– Почему?
– Что – почему?
– Почему я должна была обратить внимание на тебя, когда там был чуть ли не весь город?
Он молчал так долго, что она уже решила, что ответа не получит.
– Я племянник Имквита.
– Что?! Так тебя зовут не...
– Да. Но пока достаточно и этого имени. Начальник гвардии...
– И его наследник?
– Нет. – Раксал покачал головой.
Гвин, сгорая от любопытства, требовательно спросила:
– Почему? Чем так важна Тарнская Долина, что его милость послал на разведки собственного племянника?
– Думаю, ничем. Мой дядя не делится со мной своими мыслями, но, по-видимому, он считает, что Булрион-садж в недалеком будущем обретет большое влияние.
– В чем?
– Этого я не знаю.
Этому она поверить не могла. Возможно, предполагаемый наследник поссорился с правителем и был отстранен? Но если он в немилости, сослан в глухой деревенский край, почему он хранит такое равнодушие? Она не сумела подметить ни гнева, ни озлобления, ни даже безнадежности. Только равнодушие, и ничего, кроме него.
Гвин Солит льстила себя мыслью, что хорошо разбирается в людях. И была раздосадована, что человек может держаться столь непроницаемо. Раксал Раддаит, решила она, либо один из самых ловких лжецов, каких ей доводилось встречать, либо считает ее полной дурой. Либо и то и другое вместе.
– Думаю, время покажет, – сказала она ласково и придержала лошадь, чтобы найти более приятного собеседника.
21
Вереница всадников растянулась по пустоши. Ни разу никакие враги не дали о себе знать, и даже Булрион признал, что на таком расстоянии от Далинга можно уже не нести нескончаемого дозора. Усталые лошади брели вверх по пологому склону, заросшему дроком; солнце окрасило запад неба в багряные тона. От колен и до шеи все тело Гвин мучительно ныло.
– За этим гребнем есть хорошее место для ночлега, – сказал Булрион. – Чему ты смеешься?
А она и не заметила, что смеется.
– Помнишь, что говаривал Кэрп: «Ты нуждаешься в боге, когда тебе требуется возблагодарить кого-то?» Никогда еще я не проводила столько времени на лошади и буду неимоверно благодарна, когда смогу спешиться.
Булрион сочувственно улыбнулся.
– Возможно, твоя ивилгратка сможет дать тебе облегчение?
– Наверное. Но было бы неосторожно просить ее, правда? По такому пустяку, как усталость от седла.
– Пожалуй, так.
– А если место привала обеспечит надежное укрытие, Булл-Бык, то не думаю, что ночью такая усталость будет большой помехой.
Старик заморгал, и его взгляд умудрился выразить одновременно и неодобрение, и восторг.
Гвин все-таки удалось поехать с ним рядом: они проговорили уже несколько часов, и никто им не мешал. Она вряд ли могла бы припомнить хоть слово из этого разговора, но каждая минута была наслаждением. Он был стар. Он был уродлив. В седле он больше всего смахивал на огромный куль муки. Лицо его хранило борозды, оставленные непогодой за полвека с лишним. Даже его густые брови были все в серебре. Но он был дождем в пустыне. Есть люди, которым время идет лишь на пользу, как и вину.
Она, к несчастью, не принадлежала к таким. И после единственного дня под палящим солнцем чувствовала себя высохшей и истерзанной.
– Мне тоже, Ниен, – сказал он негромко, – есть за что быть благодарным. Ты говорила серьезно. Нынче ночью? В кустах, точно нетерпеливые дети? Ты ведь знаешь, мы можем пожениться, как только доберемся до деревни.
– Как тебе угодно, – сказала она лукаво, – но мне кажется, в твоем возрасте не следует упускать ни единого случая, который тебе выпадает.
Он не оскорбился, а захохотал, как она и ожидала. Уже между ними возникла дружеская близость, точно они были женаты годы и годы. Но она знала, что его все еще одолевают сомнения, и хотела разуверить его как можно быстрее. Вполне благовидный предлог. Быть может, она сама была не так уж свободна от сомнений. Но, так или иначе, она твердо знала, что не хочет ждать брачного обряда. Им нужно было скрепить этот их невероятный союз как можно быстрее.
– Кстати, о нетерпеливых детях, – сказал Булрион. – Ты думаешь, ивилгратка способна исцелить собственные ссадины от седла?
Полион и Ниад все еще были вдвоем, единственные среди безлюдья, поглощенные друг другом, слепые ко всему окружающему.
– Не знаю, возможно самоисцеление или нет. Но такая боль ведь пустяк? А вот чувства ее очень уязвимы. Если этот твой внук такой ловкий, каким выглядит, он получит то, чего хочет.
– Я скажу Возиону, чтобы он за ним хорошенько присматривал.
– Хорошенько, но не слишком, – сказала Гвин, взвешивая, вероятно, сходную способность Булриона и Полиона Тарнов незаметно проползать между кустами. – Мы же не хотим, чтобы дозорные схватили не того, правда? – Некоторое время она ехала молча. – А что будет после?
Лицо Булриона под полями шляпы стало сплошным недоумением.
– После чего?
– Прости! Я думала о Рарагаше. Надо бы последовать совету Лабранцы Ламит и послать Ниад туда, а заодно и твою джоолгратку, если завтра она даст о себе знать.
– Хм! Мы же не знаем, говорила ли эта Ламит правду.
– А зачем бы ей было лгать? И обученный целитель много безопаснее необученного.
– Но она ведь может не вернуться.
– Выдай ее за Полиона. Он вернется с ней.
– Он тоже может не вернуться. А скоро время жатвы, и надо строить крепостцу. Сколько людей я могу послать с ними? Вот в чем трудность.
– Решать тебе! – заверила она. – Однако еще одно, и я перестану есть тебя поедом. Оборона – это ведь не просто стены?
Лицо Булриона затвердело в вежливой невыразительности. Она уже знала это выражение, означавшее, что она вторгается в запретные пределы. На этот раз могло показаться, что его щеки выточены из красного дерева, а борода туго накрахмалена. Что же, оборона была в Далинге чисто мужским делом, как, очевидно, и повсюду. Ей следует ограничиться собственным кругом дел. Однако Булрион был не больше воином, чем она, и всякий раз, когда упоминал свою драгоценную крепостцу, она проникалась все большим недоверием к его предположениям и надеждам. Но пока ей лучше было этого не касаться. Да и будет ли он когда-нибудь прислушиваться к ее советам? Любой брак требовал прилаживания с обеих сторон, а в его возрасте меняться и прилаживаться очень трудно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132