Трудно было бы найти человека, который меньше его хотел стать императором. А перспектива стать марионеткой своей жены ему и вовсе отвратительна. Если Гвин примет свою судьбу, она тем самым погубит мужа. Если откажется – тогда, возможно, погибнут они оба. Разве можно прокатиться на тифе, а потом соскочить с него и уйти домой?
Ей оставалось только доверять Голосу.
"Я ничего не знаю о поулгратах, милая, – сказала ей Пар А-Сиур, – кроме того, что мне удалось о них прочитать, – а это совсем немного. Да и никто не знает. Но мне кажется, что Голос, который ты слышишь, – это твое настоящее "я", твоя сущность, твоя судьба, которая пытается пробить себе дорогу. Если бы мы могли обучить тебя, как обучаем других меченых, то, наверно, первое, чему бы мы тебя научили, – это вызывать Голос".
Но Голос не отвечал на ее призывы, когда она лежала в постели рядом с тяжело дышащим Булрионом. Зато он заговорил, когда они шли по лесной тропинке к лазарету и Гвин услышала шорох в кустах:
«Это Тарны. Притворись, что не замечаешь их».
– Чему ты улыбаешься? – спросил Булрион.
– Да так, людям.
Хорошие, честные люди. Над ними нельзя смеяться. Теперь она стала судьбоносной фигурой, творцом истории, ей предстоит идти через реки крови. Ей не положено смеяться. Это – оскорбление тысячам людей, которых она обречет на смерть, всем тем армиям, которые она собирается уничтожить.
Какое-то сумасшествие!
Ниад им очень обрадовалась. У нее был здоровый и веселый вид, и ей очень шло нурсийское платье под цвет ее синих глаз. Она повела гостей в сад и угостила персиками, которые так понравились Булриону, что он съел несколько больше, чем следовало бы. Она рассказала Гвин, чему ее обучают. Все очень просто. Джоолграт передает ей прямо в мозг указания другого ивилграта. Ей уже разрешили вылечить большую ссадину на колене больного. Пустячное дело. Просто надо настроиться, захотеть помочь.
Ну конечно. Главное – мотивация...
– Гвин-садж!
Гвин опомнилась. Оказывается, она задумалась о своем.
– Как ты думаешь, Булл-Бык, мы не можем переманить на свою сторону кого-нибудь из помощников Лабранцы? Например, Чинга Чилита?
– Тибал о нем плохого мнения.
– Это верно. Так по крайней мере кажется. Но Чинг Чилит наверняка знает все здешние секреты. Он приходил утром, когда ты... когда ты еще не встал. Хотел якобы убедиться, что нам здесь удобно. А на самом-то деле шпионил.
Булрион проворчал что-то про себя.
– Лицо у него было сморщено, как сушеный чернослив, и хромал он еще больше.
– Вчера я подумал, что у него грыжа.
– Или что-нибудь похуже. Синие глаза Ниад расширились.
– Ты хочешь, чтобы я вылечила грыжу?
– Нет, не ты, а Мандасил. И я не думаю, что это грыжа.
– Но у него тоже мало опыта, Гвин-садж. Даже меньше, чем у меня. Тут много прекрасных целителей, – добавила Ниад.
«Много-то много, но они не годятся».
– Вообще-то у Мандасила дела идут неплохо, – признала Ниад. – Он исцелил старика, который специально приехал из Чан-Сана. Он почти совсем ослеп. Инструктор вылечил один его глаз, а Мандасил второй.
– Позови его, – сказала Гвин.
Оставив Булриона за дверью охранять ее от возмущенных вторжением служителей, прихлебателей и заместителей, Гвин зашла с Мандасилом прямо в роскошный кабинет Чинга Чилита. В просторной комнате было буквально негде повернуться: повсюду громоздились столы, статуи, застекленные шкафчики с безделушками, декоративные ширмы, расписные вазы и изящные диваны времен империи. Стены увешаны гобеленами и канделябрами, полы устланы дорогими коврами. Этот мальчишка, видно, все тащит к себе в кабинет. Но все же вряд ли можно верить Тибалу, что он – любовник Лабранцы. Скорее ее сын, кронпринц, пусть даже непризнанный.
На единственном свободном месте в кабинете стоял огромный письменный стол, из-за которого сердито сверкал глазами Чинг, похожий на земляную белку, потревоженную в своей норе. Одежда на нем переливалась всеми цветами радуги.
– Что это значит? – гневно спросил он Гвин, но его возмущение было явно напускным и неубедительным: видимо, он уже знал, что во всей этой истории главным действующим лицом является Гвин, а вопрос об Обновителе – вторичен. Разумеется, она этого никогда не признает вслух, особенно в присутствии Булриона.
– Что это значит? – повторил Чинг.
– Этот человек – ивилграт. Он исцелит тебя. Смуглые щеки Чинга побагровели.
– Я не нуждаюсь в лечении. Гвин присела на край стола.
– Считай, что я хочу сделать тебе одолжение. Я слышала, что вчера сказал Тибал Фрайнит. Не знаю, кто с тобой так поступил и почему, да нас это и не касается – правда, Мандасил?
– Никто ничего со мной... – начал Чинг.
– Тибал сказал еще, что тебя так ненавидят, что ты не смеешь обратиться к целителям. Ну так вот, Мандасил только что приехал в Рарагаш и впервые услышал твое имя, когда я с ним поговорила о тебе полчаса тому назад. Так что ему нет дела до твоей репутации. Правда, Мандасил?
– Ты что, пытаешься подкупить меня? – спросил Чинг.
– Я же сказала – мы хотим сделать тебе одолжение. Так ведь, Мандасил?
Лицо Чинга приобрело желтоватый оттенок.
– Необученный ивилграт?
– Но ты же, наверно, слышал, что я – поулграт. Неужели об этом еще не пошли слухи? Все меченые обязаны подчиняться мне. Я говорю: «Исцели его!» – и они исцеляют. Ну, так дашь ты моему приятелю себя осмотреть? Тогда я отвернусь. А не то осмотрим тебя силой.
Мандасил не был высок ростом, но у него была отлично развитая мускулатура, которую не скрывали короткие штаны и балахон. Он напряг свои широкие плечи каменщика, и мускулы заиграли у него На руках. Его лицо не светилось умом, но в нем ясно отражалась готовность выполнить любое Указание Гвин-садж.
Чинг капитулировал.
– Отвернись, – сказал он.
Гвин принялась рассматривать гобелены. За ее спиной Мандасил присвистнул.
– Мне даже смотреть на это больно! Лошадь тебя, что ли, лягнула? Начну с этого синяка на ляжке.
Прошла минута.
– Ну вот! Размер у них теперь почти нормальный. Наконец Мандасил сказал со смешком:
– Опробуй его сегодня ночью. Посмотрим, как сработает. Готово, Гвин-садж.
Мандасил подошел к ней с радостно-ребячьей улыбкой. Гвин, не оглядываясь, направилась к двери. Мандасил стал совсем другим человеком – и следа не осталось от озлобления, которое так и лезло из него три недели тому назад. Наверное, потому, что у него появилась цель в жизни – лечить людей.
Сама Гвин, пожалуй, предпочла бы, чтобы ее цель в жизни была не столь грандиозной. Необученный поулграт бывает куда опаснее необученного ивилграта. Ивилграт может погубить человека, а она способна погубить целые народы.
Чинг Чилит молчал. Сознание он потерял, что ли? Или смущается? Или испугался? Или рассердился? Гвин вышла из кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
Ей оставалось только доверять Голосу.
"Я ничего не знаю о поулгратах, милая, – сказала ей Пар А-Сиур, – кроме того, что мне удалось о них прочитать, – а это совсем немного. Да и никто не знает. Но мне кажется, что Голос, который ты слышишь, – это твое настоящее "я", твоя сущность, твоя судьба, которая пытается пробить себе дорогу. Если бы мы могли обучить тебя, как обучаем других меченых, то, наверно, первое, чему бы мы тебя научили, – это вызывать Голос".
Но Голос не отвечал на ее призывы, когда она лежала в постели рядом с тяжело дышащим Булрионом. Зато он заговорил, когда они шли по лесной тропинке к лазарету и Гвин услышала шорох в кустах:
«Это Тарны. Притворись, что не замечаешь их».
– Чему ты улыбаешься? – спросил Булрион.
– Да так, людям.
Хорошие, честные люди. Над ними нельзя смеяться. Теперь она стала судьбоносной фигурой, творцом истории, ей предстоит идти через реки крови. Ей не положено смеяться. Это – оскорбление тысячам людей, которых она обречет на смерть, всем тем армиям, которые она собирается уничтожить.
Какое-то сумасшествие!
Ниад им очень обрадовалась. У нее был здоровый и веселый вид, и ей очень шло нурсийское платье под цвет ее синих глаз. Она повела гостей в сад и угостила персиками, которые так понравились Булриону, что он съел несколько больше, чем следовало бы. Она рассказала Гвин, чему ее обучают. Все очень просто. Джоолграт передает ей прямо в мозг указания другого ивилграта. Ей уже разрешили вылечить большую ссадину на колене больного. Пустячное дело. Просто надо настроиться, захотеть помочь.
Ну конечно. Главное – мотивация...
– Гвин-садж!
Гвин опомнилась. Оказывается, она задумалась о своем.
– Как ты думаешь, Булл-Бык, мы не можем переманить на свою сторону кого-нибудь из помощников Лабранцы? Например, Чинга Чилита?
– Тибал о нем плохого мнения.
– Это верно. Так по крайней мере кажется. Но Чинг Чилит наверняка знает все здешние секреты. Он приходил утром, когда ты... когда ты еще не встал. Хотел якобы убедиться, что нам здесь удобно. А на самом-то деле шпионил.
Булрион проворчал что-то про себя.
– Лицо у него было сморщено, как сушеный чернослив, и хромал он еще больше.
– Вчера я подумал, что у него грыжа.
– Или что-нибудь похуже. Синие глаза Ниад расширились.
– Ты хочешь, чтобы я вылечила грыжу?
– Нет, не ты, а Мандасил. И я не думаю, что это грыжа.
– Но у него тоже мало опыта, Гвин-садж. Даже меньше, чем у меня. Тут много прекрасных целителей, – добавила Ниад.
«Много-то много, но они не годятся».
– Вообще-то у Мандасила дела идут неплохо, – признала Ниад. – Он исцелил старика, который специально приехал из Чан-Сана. Он почти совсем ослеп. Инструктор вылечил один его глаз, а Мандасил второй.
– Позови его, – сказала Гвин.
Оставив Булриона за дверью охранять ее от возмущенных вторжением служителей, прихлебателей и заместителей, Гвин зашла с Мандасилом прямо в роскошный кабинет Чинга Чилита. В просторной комнате было буквально негде повернуться: повсюду громоздились столы, статуи, застекленные шкафчики с безделушками, декоративные ширмы, расписные вазы и изящные диваны времен империи. Стены увешаны гобеленами и канделябрами, полы устланы дорогими коврами. Этот мальчишка, видно, все тащит к себе в кабинет. Но все же вряд ли можно верить Тибалу, что он – любовник Лабранцы. Скорее ее сын, кронпринц, пусть даже непризнанный.
На единственном свободном месте в кабинете стоял огромный письменный стол, из-за которого сердито сверкал глазами Чинг, похожий на земляную белку, потревоженную в своей норе. Одежда на нем переливалась всеми цветами радуги.
– Что это значит? – гневно спросил он Гвин, но его возмущение было явно напускным и неубедительным: видимо, он уже знал, что во всей этой истории главным действующим лицом является Гвин, а вопрос об Обновителе – вторичен. Разумеется, она этого никогда не признает вслух, особенно в присутствии Булриона.
– Что это значит? – повторил Чинг.
– Этот человек – ивилграт. Он исцелит тебя. Смуглые щеки Чинга побагровели.
– Я не нуждаюсь в лечении. Гвин присела на край стола.
– Считай, что я хочу сделать тебе одолжение. Я слышала, что вчера сказал Тибал Фрайнит. Не знаю, кто с тобой так поступил и почему, да нас это и не касается – правда, Мандасил?
– Никто ничего со мной... – начал Чинг.
– Тибал сказал еще, что тебя так ненавидят, что ты не смеешь обратиться к целителям. Ну так вот, Мандасил только что приехал в Рарагаш и впервые услышал твое имя, когда я с ним поговорила о тебе полчаса тому назад. Так что ему нет дела до твоей репутации. Правда, Мандасил?
– Ты что, пытаешься подкупить меня? – спросил Чинг.
– Я же сказала – мы хотим сделать тебе одолжение. Так ведь, Мандасил?
Лицо Чинга приобрело желтоватый оттенок.
– Необученный ивилграт?
– Но ты же, наверно, слышал, что я – поулграт. Неужели об этом еще не пошли слухи? Все меченые обязаны подчиняться мне. Я говорю: «Исцели его!» – и они исцеляют. Ну, так дашь ты моему приятелю себя осмотреть? Тогда я отвернусь. А не то осмотрим тебя силой.
Мандасил не был высок ростом, но у него была отлично развитая мускулатура, которую не скрывали короткие штаны и балахон. Он напряг свои широкие плечи каменщика, и мускулы заиграли у него На руках. Его лицо не светилось умом, но в нем ясно отражалась готовность выполнить любое Указание Гвин-садж.
Чинг капитулировал.
– Отвернись, – сказал он.
Гвин принялась рассматривать гобелены. За ее спиной Мандасил присвистнул.
– Мне даже смотреть на это больно! Лошадь тебя, что ли, лягнула? Начну с этого синяка на ляжке.
Прошла минута.
– Ну вот! Размер у них теперь почти нормальный. Наконец Мандасил сказал со смешком:
– Опробуй его сегодня ночью. Посмотрим, как сработает. Готово, Гвин-садж.
Мандасил подошел к ней с радостно-ребячьей улыбкой. Гвин, не оглядываясь, направилась к двери. Мандасил стал совсем другим человеком – и следа не осталось от озлобления, которое так и лезло из него три недели тому назад. Наверное, потому, что у него появилась цель в жизни – лечить людей.
Сама Гвин, пожалуй, предпочла бы, чтобы ее цель в жизни была не столь грандиозной. Необученный поулграт бывает куда опаснее необученного ивилграта. Ивилграт может погубить человека, а она способна погубить целые народы.
Чинг Чилит молчал. Сознание он потерял, что ли? Или смущается? Или испугался? Или рассердился? Гвин вышла из кабинета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132