Пока у меня было слишком мало информации, чтобы я могла со спокойной душой вычеркнуть кого-нибудь из этой группы.
В списке было и двое супругов: жена Кипа, у которой уже к половине восьмого стал заплетаться язык, и муж Лесли, богач Клайд. С последним я в какой-то момент оказалась рядом в библиотеке. Клайд показался мне неулыбчивым, я бы даже сказала, угрюмым, но его можно было бы назвать привлекательным: у него черные глаза, черные вьющиеся волосы, а кожа белая и гладкая, как свечной воск. Просто чтобы завязать разговор, я попросила его совета, куда инвестировать средства. Он высокомерно ответил:
– Я бы оказал вам дурную услугу, если бы стал за рюмкой вина давать упрощенные советы. Вы для этого слишком умны.
Его тон подразумевал, что я храню все свои деньги на счету в сберегательном банке. Мне казалось нереальным, чтобы у Клайда или жены Кипа был мотив убить Кэт, поэтому я вычеркнула обоих.
В списке было еще около дюжины фамилий редакторов из других журналов, в основном это были женщины, которые многие годы проработали в «Глянце» под руководством Долорес. Нескольких из них, насколько мне известно, Кэт уволила. Я пока не могла судить, не затаил ли кто-нибудь из них обиду, и решила обсудить их кандидатуры с Кэт.
Со списком было почти покончено. Последнюю группу составляли авторы рассказов, представленных в книге. В тот вечер Долорес так их превозносила, что тошно становилось. Она называла их «женщинами, способными рассказать историю любви так, что у вас слабеют коленки, а сердце переполняют эмоции». Три из них – всем за пятьдесят – даже уже не пишут. Их имена я уверенно вычеркнула. Однако одна из писательниц, некая Нэнси Хики, которая по понятной причине подписывается псевдонимом Нэнси Хайленд, сочиняет любовные романы и по сей день, и на вечеринке мне показалось, что она настроена весьма воинственно. Мне не повезло, в самом начале вечера она приперла меня к стенке, язвительно поинтересовалась, не из новой ли я команды, а потом потребовала ответа, «почему, скажите на милость, вы перестали печатать художественную литературу?». Я посоветовала ей задать этот вопрос Кэт, которая приняла такое решение, а сама улизнула в поисках очередного напитка. Но даже при том, что Хики-Хайленд была явно раздражена, я не могу себе представить, чтобы это толкнуло ее на убийство.
И наконец, последняя по списку, но не по значимости, Долорес. Ее «ушли» из журнала, и она никогда не скрывала, что на дух не выносит сменившую ее Кэт. Строго говоря, Кэт не виновата в том, что владельцы «Глянца» выкинули Долорес на улицу. Долорес было на тот момент шестьдесят три года, и журнал, наименее современный из всех «семи сестер», по меньшей мере в последние семь из двадцати двух лет ее правления неуклонно скатывался по наклонной плоскости. Она отстала от времени, перестала чувствовать читателя и руководила журналом на автопилоте. Последние номера, выпущенные при ней, содержали длиннющие инструкции по изготовлению каких-нибудь жутких самоделок, а ведущая рубрики советов по ведению домашнего хозяйства как-то предложила читательницам заменить потерянную винную пробку женским тампоном. На одной из последних обложек красовался такой заголовок: «Наша кулинарная книга по макаронам: комментарии излишни». Это надо было понимать так, что Долорес в кои-то веки заставили найти еще одну красивую и завлекательную фразу о феттучини. Долорес вполне заслужила свое увольнение; мало того, ей чертовски повезло получить символическую должность консультанта, однако Кэт, надо признать, не уставала тыкать Долорес носом в это обстоятельство и при каждом удобном случае хаять старый «Глянец». Ей нравилось называть «Глянец» времен Долорес «Дрянцем». Долорес, в свою очередь, никогда не упускала случая назвать современный «Глянец» «грубым, примитивным и непристойным». Так что Долорес по праву должна занять место в списке подозреваемых.
Интересно, что на мероприятии отсутствовал муж Долорес. Кажется, кто-то упоминал, что у него произошло смещение позвоночного диска и он слег.
Коль скоро речь зашла о мужьях, на вечеринке был один не упомянутый в списке Одри, а именно Джефф. Я заметила его только перед самым уходом, но, возможно, он был там я раньше. На самых важных из приемов Кэт, в тех случаях, когда ожидаются важные персоны и знаменитости, Джефф обычно играет роль хозяина дома, но на таких вечеринках, как эта, он может присоединиться к гостям лишь ненадолго, а то и вовсе не появиться. В тот вечер мне показалось, что он слегка скучает, и я заметила, что он брезгливо поморщился, когда официант пронес мимо него поднос с сандвичами с гусиной печенкой.
Я вернулась мыслями к вопросу, который уже задавала себе раньше. Все ли благополучно у Кэт и Джеффа? У меня возник и еще более неприятный вопрос: есть ли у Джеффа причины убрать со сцены Кэт? Я больше не была сосредоточена только на Хайди, но по-прежнему подозревала, что она тайком встречалась с кем-то. А что, если этим мужчиной все-таки был Джефф? Не могла ли у него возникнуть мысль избавиться от Кэт, чтобы остаться с Хайди? В это было трудно поверить, в воскресенье Джефф определенно не походил на человека, который случайно убил любимую женщину, но тем не менее мне нужно было попытаться приоткрыть завесу над отношениями Кэт и Джеффа.
Итак, я вычеркнула фамилии всех тех, у кого не могло быть причин желать, чтобы Кэт Джонс исчезла с лица земли, но список остался довольно длинным. Я стала восстанавливать в памяти вечеринку, пытаясь припомнить, не показалось ли мне что-то странным или подозрительным, но ничего такого в голову не приходило. Я поняла, что, пока мы не обсудим список подозреваемых с Кэт, я вряд ли продвинусь в своем расследовании.
В семь часов я сунула страницы факса в сумочку и, прихватив бутылку хорошего калифорнийского каберне, пошла к Лэндону. Постучав в дверь, я еще в коридоре почувствовала аппетитные запахи, доносившиеся из квартиры, и только тут вспомнила, что в последний раз нормально ела в субботу вечером. Лэндон открыл дверь.
– С твоей стороны очень мило пригласить меня на ужин, – сказала я. – Мне нужны твоя еда и твоя мудрость.
– К сожалению, ты дала мне совсем мало времени, поэтому на ужин у нас всего лишь жареный цыпленок, – сказал он своим глубоким, низким и очень сексуальным голосом. – На большее я за такое короткое время не способен.
Лэндон выглядел очень молодо для своих семидесяти лет – невысокого роста, примерно пять футов девять дюймов, светло-карие глаза и коротко стриженные седые волосы; каким-то образом ему удавалось круглый год сохранять темный загар. Он управлял компанией, занимающейся дизайном и реконструкцией вестибюлей. Сегодня он был одет в типичном для него стиле, одновременно непринужденно и щеголевато:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
В списке было и двое супругов: жена Кипа, у которой уже к половине восьмого стал заплетаться язык, и муж Лесли, богач Клайд. С последним я в какой-то момент оказалась рядом в библиотеке. Клайд показался мне неулыбчивым, я бы даже сказала, угрюмым, но его можно было бы назвать привлекательным: у него черные глаза, черные вьющиеся волосы, а кожа белая и гладкая, как свечной воск. Просто чтобы завязать разговор, я попросила его совета, куда инвестировать средства. Он высокомерно ответил:
– Я бы оказал вам дурную услугу, если бы стал за рюмкой вина давать упрощенные советы. Вы для этого слишком умны.
Его тон подразумевал, что я храню все свои деньги на счету в сберегательном банке. Мне казалось нереальным, чтобы у Клайда или жены Кипа был мотив убить Кэт, поэтому я вычеркнула обоих.
В списке было еще около дюжины фамилий редакторов из других журналов, в основном это были женщины, которые многие годы проработали в «Глянце» под руководством Долорес. Нескольких из них, насколько мне известно, Кэт уволила. Я пока не могла судить, не затаил ли кто-нибудь из них обиду, и решила обсудить их кандидатуры с Кэт.
Со списком было почти покончено. Последнюю группу составляли авторы рассказов, представленных в книге. В тот вечер Долорес так их превозносила, что тошно становилось. Она называла их «женщинами, способными рассказать историю любви так, что у вас слабеют коленки, а сердце переполняют эмоции». Три из них – всем за пятьдесят – даже уже не пишут. Их имена я уверенно вычеркнула. Однако одна из писательниц, некая Нэнси Хики, которая по понятной причине подписывается псевдонимом Нэнси Хайленд, сочиняет любовные романы и по сей день, и на вечеринке мне показалось, что она настроена весьма воинственно. Мне не повезло, в самом начале вечера она приперла меня к стенке, язвительно поинтересовалась, не из новой ли я команды, а потом потребовала ответа, «почему, скажите на милость, вы перестали печатать художественную литературу?». Я посоветовала ей задать этот вопрос Кэт, которая приняла такое решение, а сама улизнула в поисках очередного напитка. Но даже при том, что Хики-Хайленд была явно раздражена, я не могу себе представить, чтобы это толкнуло ее на убийство.
И наконец, последняя по списку, но не по значимости, Долорес. Ее «ушли» из журнала, и она никогда не скрывала, что на дух не выносит сменившую ее Кэт. Строго говоря, Кэт не виновата в том, что владельцы «Глянца» выкинули Долорес на улицу. Долорес было на тот момент шестьдесят три года, и журнал, наименее современный из всех «семи сестер», по меньшей мере в последние семь из двадцати двух лет ее правления неуклонно скатывался по наклонной плоскости. Она отстала от времени, перестала чувствовать читателя и руководила журналом на автопилоте. Последние номера, выпущенные при ней, содержали длиннющие инструкции по изготовлению каких-нибудь жутких самоделок, а ведущая рубрики советов по ведению домашнего хозяйства как-то предложила читательницам заменить потерянную винную пробку женским тампоном. На одной из последних обложек красовался такой заголовок: «Наша кулинарная книга по макаронам: комментарии излишни». Это надо было понимать так, что Долорес в кои-то веки заставили найти еще одну красивую и завлекательную фразу о феттучини. Долорес вполне заслужила свое увольнение; мало того, ей чертовски повезло получить символическую должность консультанта, однако Кэт, надо признать, не уставала тыкать Долорес носом в это обстоятельство и при каждом удобном случае хаять старый «Глянец». Ей нравилось называть «Глянец» времен Долорес «Дрянцем». Долорес, в свою очередь, никогда не упускала случая назвать современный «Глянец» «грубым, примитивным и непристойным». Так что Долорес по праву должна занять место в списке подозреваемых.
Интересно, что на мероприятии отсутствовал муж Долорес. Кажется, кто-то упоминал, что у него произошло смещение позвоночного диска и он слег.
Коль скоро речь зашла о мужьях, на вечеринке был один не упомянутый в списке Одри, а именно Джефф. Я заметила его только перед самым уходом, но, возможно, он был там я раньше. На самых важных из приемов Кэт, в тех случаях, когда ожидаются важные персоны и знаменитости, Джефф обычно играет роль хозяина дома, но на таких вечеринках, как эта, он может присоединиться к гостям лишь ненадолго, а то и вовсе не появиться. В тот вечер мне показалось, что он слегка скучает, и я заметила, что он брезгливо поморщился, когда официант пронес мимо него поднос с сандвичами с гусиной печенкой.
Я вернулась мыслями к вопросу, который уже задавала себе раньше. Все ли благополучно у Кэт и Джеффа? У меня возник и еще более неприятный вопрос: есть ли у Джеффа причины убрать со сцены Кэт? Я больше не была сосредоточена только на Хайди, но по-прежнему подозревала, что она тайком встречалась с кем-то. А что, если этим мужчиной все-таки был Джефф? Не могла ли у него возникнуть мысль избавиться от Кэт, чтобы остаться с Хайди? В это было трудно поверить, в воскресенье Джефф определенно не походил на человека, который случайно убил любимую женщину, но тем не менее мне нужно было попытаться приоткрыть завесу над отношениями Кэт и Джеффа.
Итак, я вычеркнула фамилии всех тех, у кого не могло быть причин желать, чтобы Кэт Джонс исчезла с лица земли, но список остался довольно длинным. Я стала восстанавливать в памяти вечеринку, пытаясь припомнить, не показалось ли мне что-то странным или подозрительным, но ничего такого в голову не приходило. Я поняла, что, пока мы не обсудим список подозреваемых с Кэт, я вряд ли продвинусь в своем расследовании.
В семь часов я сунула страницы факса в сумочку и, прихватив бутылку хорошего калифорнийского каберне, пошла к Лэндону. Постучав в дверь, я еще в коридоре почувствовала аппетитные запахи, доносившиеся из квартиры, и только тут вспомнила, что в последний раз нормально ела в субботу вечером. Лэндон открыл дверь.
– С твоей стороны очень мило пригласить меня на ужин, – сказала я. – Мне нужны твоя еда и твоя мудрость.
– К сожалению, ты дала мне совсем мало времени, поэтому на ужин у нас всего лишь жареный цыпленок, – сказал он своим глубоким, низким и очень сексуальным голосом. – На большее я за такое короткое время не способен.
Лэндон выглядел очень молодо для своих семидесяти лет – невысокого роста, примерно пять футов девять дюймов, светло-карие глаза и коротко стриженные седые волосы; каким-то образом ему удавалось круглый год сохранять темный загар. Он управлял компанией, занимающейся дизайном и реконструкцией вестибюлей. Сегодня он был одет в типичном для него стиле, одновременно непринужденно и щеголевато:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95