– Она была пьяна?
– Только от вожделения. Когда я доставил их на вокзал, она сунула мне в руку записку. Написала, что хочет заняться со мной любовью на ступенях Альберт Мемориала.
Не удивительно, что он ненавидит свою работу.
– Хорошенькая идея.
Он заглянул глубоко в ее глаза, словно обдумывая брошенное вскользь замечание и подыскивая ответ.
– И я так полагаю.
ГЛАВА 3
МОНА
Господь наказывает ее. Она неподвижно лежала на узкой кровати, глядя в потолок, и безнадежно мечтала очутиться в Нью-Йорке. Голова трещала, желудок взбунтовался против непривычной пищи, поданной Ником. Она не хотела шотландской ветчины, плавающей в оливковом масле, с крошечными кусочками черного хлеба. Если уж есть копченую лососину, она бы заказала горбушу на поджаренной хрустящей булочке с плавленым сыром, сладким бермудским луком и пластиком лимона. Вот чего бы она хотела.
Совсем не понравились и крабы, при одной мысли о них затошнило. Ей хотелось гамбургер. Жареного мяса с морем кетчупа. Сэндвич с беконом, помидорами и майонезом. Ей хотелось банановый коктейль с фисташковым мороженым. И еще Теда, одноглазого медвежонка, которого она оставила в прошлом, как жертву на алтаре ее новой взрослой жизни актрисы. Тогда Мона смело распрощалась с детством. А теперь ей хотелось к маме.
Бог наказывает ее за грехи: ложь и зависть. Вранье – это первое. Она рассказывала всякие небылицы сколько себя помнит, маленькие выдумки, остроумные истории, над которыми смеялись взрослые. Но такое! Вся ее поездка в Лондон – обман. Началось это довольно невинно, как раз перед весенними каникулами. Все девчонки собрались поехать в какие-нибудь замечательные места. Эстер – к бабушке и дедушке на Ямайку, на остров Ямайку, а не Ямайку в районе Квинс, где у тети Этель был магазин сладостей. Сильвия – в Голливуд, к кузену Джоэлу, который стал агентом и устроил ей приглашение на кинопробы. Лоис – в Вейл, на горнолыжный курорт, и так далее, у каждой – восхитительные перспективы, в то время, как она… Она провела каникулы с родственниками в Бредли Бич на побережье Джерси.
Это несправедливо. Когда занятия возобновились, и пошли разговоры о планах на лето, Мона небрежно объявила, что собирается в Лондон, на летние курсы Драматической Академии. Вранье, конечно, глупая ложь, рожденная завистью и ужасной потребностью быть особенной. Мона не собиралась обманывать – просто сорвалось с языка. Она даже не писала в Академию узнать, как можно поступить на курсы и сколько это стоит. Если бы девчонки не вытаращили глаза от зависти, она бы быстренько все забыла и послала запрос на летнюю работу в кемпинге на побережье.
Проблема оказалась в том, что представление было слишком хорошо разыграно. Одноклассницы не только поверили, они сбросились, чтобы купить ей подарок – портативный магнитофон. Разве не обалденно? Мона собирается в Лондон! Учиться в Королевской Академии Драматического Искусства! Скоро она сама начнет верить в это, или в возможность как-нибудь добиться такого чуда. Мифы о знаменитостях изобилуют историями об их очаровательных хитростях. Восходящая звезда, приглашенная на роль в вестерне, всегда врет и говорит, что, конечно, умеет ездить верхом. Дебютантка, которая не смогла пробиться на прием к продюсеру, переодевается официанткой на очередной вечеринке, добивается его внимания, получает роль и выигрывает приз Академии киноискусства.
На самом деле Мона не планировала попасть в Лондон. К началу занятий в сентябре она придумает какое-нибудь драматическое объяснение отмены поездки. Но тут Господь решил преподать ей урок. Одна из подружек позвонила к ним домой, подошла мать, и та поздравила Рахиль с удачей Моны. В результате – материнский восторг, предсказание колоссального успеха, билеты на самолет и тысяча долларов на расходы от них с бабушкой.
Вот тогда и надо было признаться. У нее нет причины ехать в Лондон. Страшно подумать, что случится, когда выяснится правда. Ее мать? Бабушка? Девочки, которые сбрасывались на магнитофон и просили передать их восторженные поздравления Ванессе Редгрейв и Джулии Кристи? Она, конечно, попытается поступить в Академию, это понятно, но что они скажут, если ее не примут, и чем ей заниматься два летних месяца? А сейчас, сверх того, возник Ник Элбет. Она чувствовала себя так, словно ее сбил грузовик. Мона никогда не встречала подобного мужчины. Парни, которых она знала, были либо милыми еврейскими мальчиками с соответствующими именами типа Сеймур, Мюрей, Эд, либо американскими парнями со Среднего Запада, обычно, Сонни, Скотти или Бады. Ни один из них не выглядел, не говорил и не произвел на нее такого впечатления, как Ник Элбет.
С первого взгляда на него ее грудь затрепетала. Простые прикосновения на лестнице или когда он помогал ей сесть в машину, возбудили Мону настолько, что она боялась – все заметят ее горящие щеки. Последний удар по нервной системе произошел несколько минут назад: после пожеланий спокойной ночи и счастливых снов Ник и Джорджина, прихватив поднос, скрылись в спальне хозяйки. Перед уходом Ник протянул руку и прижал пальцы к уголкам ее рта.
– Крошки, – объяснил он.
Это походило на электрошок, она почувствовала себя Эльзой Ланчестер, невестой Франкенштейна. Казалось, волосы шевелятся на голове.
Невозможно расслабиться. Она пытается спланировать стратегию поступления в Академию, но не может мыслить логически. В Челси Мьюз слишком тихо. Она не привыкла к такому спокойствию. Ей нужен шум, музыка, телевидение, вой сирен полиции и скорой помощи, громыхание грузовиков, телефонные разговоры, хлопанье дверей, громкие крики, споры, смех, детский плач. Разбитая физически и морально, она пыталась вспомнить разницу во времени между Лондоном и Нью-Йорком, чтобы хоть немного отрегулировать свои внутренние биологические часы. Шесть часов вперед или наоборот? Сейчас дома полдень или полночь?
Эми заперлась в своей комнате. Джорджина и Ник тоже были за закрытой дверью спальни всего в нескольких футах от Моны. Она напрягала слух, хотя ей было стыдно, надеясь уловить звуки их любви, которые только усилят чувство одиночества и заброшенности. Она не ждала такого поворота событий. Перед глазами возникло лицо Бобби Кеннеди. Бедный Бобби. Он тоже не ожидал такого поворота.
Словно ей недостаточно вины за собственное вранье, Мона начала мучиться угрызениями совести еще и за равнодушие к смерти Бобби, за то, что ни одна мысль о нем, ребятах или тете Этель не пришла ей в голову с тех пор, как Ник Элбет вошел в гостиную леди Джорджины. Зависть – вот ее проблема. Она прекрасно знала это. Пыталась бороться, но зависть всегда была рядом. Она не испытывала ненависти к людям, которым завидовала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89