Он сдернул покрывало и стал перед ней на колени, обводя руками контуры ее обнаженного тела.
– Ты не толстая. Чтобы я никогда не слышал слово «толстая» Ты соблазнительная. Великолепная. Именно так должна выглядеть женщина. Не гладильная доска.
Как Твигги?
Твигги? – он недовольно фыркнул. – Патология. Не за что зацепиться. Не к чему прижаться мужчине, когда он занимается любовью с девушкой, которую обожает, – он упал на нее с радостным криком. – Ты не принадлежишь этим проклятым мини-юбкам и виниловым ботинкам. Такая грудь. Такие бедра. Моя дорогая, ты принадлежишь гарему султана. Шифон. Бархат. Шелковые подушки. Ароматизированные ванны.
Прижимающееся к ней горячее мужское тело внезапно напряглось. Одновременно она поняла причину Без сомнения, голос леди Джорджины Крейн выкрикивал его имя.
Ник? Ник Элбет! Ты здесь?
Ник приоткрыл занавеску, чтобы выглянуть наружу.
Проклятье! Это Джорджина! Подонок!
– Ты хочешь сказать, что привозил сюда и ее? Мужчины дерьмо. Она кинулась за одеждой. Что она скажет? Как, черт подери, ей выбраться отсюда? Через окно? Может, скользнуть в реку и держаться за борт баржи до наступления темноты, как в одном старом вестерне о Диком Западе?
Он обернулся к ней с яростью, напугавшей Мону.
– Я не привозил Джорджину сюда! Это не дом свиданий! Она, наверное, увидела машину.
Вот в чем дело. Взглянув через окно, Мона увидела предательский «Даймлер» рядом с набережной. Не нужно вывешивать другого объявления со словами: «Ник Элбет здесь». Присутствие «Даймлера» говорило само за себя.
Он видел, как Джорджина неуверенно остановилась у перекидного мостика. Здесь было по меньшей мере пятьдесят домиков. Разве могла она подойти к каждой барже? Более того, ее пыл явно угас. Запал, появившийся при виде «Даймлера», испарился. Из своего укрытия Ник наблюдал колебания Джорджины. Она будто хотела крикнуть еще раз, но бросила вокруг себя смущенный взгляд и пошла обратно к машине, где нацарапала записку. Напоследок пробежав глазами по качавшимся на реке домам, Джорджина исчезла в направлении Олд-Черт Стрит.
– Конечно! Как я забыл! Ужасно глупо! – Ник облегченно вздохнул. – Джорджина говорила, что собирается по делам на антикварный рынок. Это как раз по дороге. Она, наверное, решила прогуляться.
Тем не менее, Мона была в глубоком шоке.
– Что, если бы она нашла нас?
– Она бы не нашла.
– Знаю, однако, если бы?
– Я уже сказал, что никогда не приводил ее сюда. Как она могла обвинить его в подобных вещах? Она со своим несносным языком вечно вляпается.
– Извини, Ник. Я просто подумала…
– Ты просто подумала глупость.
– Я так виновата.
– Боже правый, в чем?
– Я лгала. Я чувствую вину за ложь.
– Глупый ребенок. Я вру все время. Это единственный способ сделать жизнь сносной. Если ты лжешь достаточно много, вранье становится правдой.
– Звучит, как цитата из Адольфа Гитлера.
– Перестань занудствовать. Вина, вина, вина. Еврейская болезнь. У меня была одна подружка-еврейка. Даже хуже, чем ты. Чувствовала себя виноватой по любому поводу. Ты должна избавиться от этого комплекса, Мона.
– Но я кажусь себе такой… ужасной. Не виноватой, а ужасной. Я соврала матери об Академии. Я даже лгала Джорджине и Эми. Они думают, что у меня каждый день занятия в Академии. А теперь я чувствую себя… ужасно, действительно, ужасно по поводу тебя. Боже, что скажет Джорджина, когда узнает о нас!
– Я не принадлежу Джорджине.
– Ну…
– Ну, что? Ходишь кругами?
– Ты принадлежишь мне?
– Нет, еще нет, во всяком случае. Но позволь мне сказать кое-что. Ты американка, а за Америкой – будущее. Британия – это прошлое. Британия кончилась, она вырождается. Эти английские девушки, которым ты завидуешь, эти английские красавицы – Джорджина, Минерва – подумай об этом, все они выглядят одинаково. Скроены по одной мерке, из одного материала, и он, к тому же, непрочный, разрушающийся. Ты не знаешь собственной силы, Мона. Эти девушки, все, которых ты видишь в журналах мод и прочих светских изданиях, как выродившиеся пудели, у них дурная кровь. Ты? Ты великолепная дворняжка, уличный боец. Ты из следующей волны, разве не видишь? Перестань терять время, боготворя Оливье и иже с ним. Будущее – это «Битлз», энергия рабочего класса, который плюет на манеры… и чувство вины! Когда я заглядываю в будущее, вижу Мону Девидсон, и вот, где я хочу быть.
И было продолжение. Они снова занимались любовью, но уже более неторопливо и чувственно. Он сказал, что им будет хорошо вместе. Что, на самом деле, у него нет амбиций продюсировать пьесы, и он совсем не уверен в ее таланте актрисы.
Они сохранят свои отношения в секрете, нет нужды сейчас причинять боль Джорджине. Он обожает Джорджину, нет вопросов. Она начала выбираться из ямы и устраивать свою жизнь. Антиквариат, например. Девушка знает в этом толк, потому что выросла среди подобных вещей. Идея приобрести ларек на рынке антиквариата – хороший способ стартовать. Она придумала посещать маленькие деревенские базарчики в отдаленных местах, покупать там дешево и продавать дороже здесь.
– Но…
– Что, но?
Мона не смогла сдержаться.
– Разве она не надеется выйти за тебя замуж? Ник поджал губы – недовольный школьный учитель.
– Если это ее надежда, я должен в подходящий момент вывести Джорджину из заблуждения.
– И когда же это случится?
Взрыв смеха напугал Мону.
– Что произошло с твоим чувством вины? Хочешь, чтобы мы прямо сейчас вернулись в Челси Мьюз и рассказали ей о нашей помолвке?
Стыд сменил вину. Она не может быть такой бессердечной.
– Конечно, нет.
В возрастающем безумстве ее счастья нет места жестокости. Джорджина, как он сказал, с каждым днем становится все более независимой. После появления очерка о трех Мьюзкетерах разные «потерявшиеся» друзья принялись звонить и посылать записки, включая этого гада, Питера какого-то, который бросил ее. Джорджина налаживает свою жизнь. Ник прав. Скоро ей не потребуется его; поддержка.
– Ладно, ну, что мы будем делать сейчас? – он надвигался на нее с явными эротическими намерениями.
Выскользнув из его объятий, она начала одеваться.
– У меня отличная идея. Моя бабушка только что прислала мне чек. Поедем к Харродсу и что-нибудь купим!
Трудно поверить, это слишком хорошо, чтобы быть правдой, но, кажется, он действительно захвачен ею.
__ Вот, примерь, – он достал из кармана пестрый платок и повязал его вокруг ее головы.
__ Цыганский стиль. Ты моя дикая, необузданная цыганочка.
Опьянение, которое Мона при этом чувствовала, позже было приравнено к восторгу от появления на сцене перед притихшей публикой. В настоящий момент она обожаемая звезда их любовной пьесы. Счастье переполняло Мону. Она подобна мчащемуся товарному поезду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89