Миллион — это символ свободы, о котором грезят миллионы и миллионы несвободных людей.
Словом, коль взялся за гуж, не говори, что не дюж. И, вспомнив эту народную пословицу, я решил действовать, как велит моя интуиция, девица, признаться, капризная и часто вздорная. А что делать? Опыт у меня отсутствует, равно как и девушка Мая…
Последнее обстоятельство меня вновь распалило, как среднеазиатское светило железную кровлю казармы, и я, цапнув телефонную трубку, заорал:
— Сто семнадцатый, блядь! «Братск»! Открываем котировку! На иену, блядь! Пять кусков!..
И что же услышал в ответ:
— Ы, — сказал дилер, воспитанный, очевидно, в книжном Кембридже… и бросил трубку.
Я обозлился: что такое, какие такие игрища масонов мы имеем, почему котировка не принимается? Хотел эти вопросы задать триперному дилеру, а в трубке — мертвая тишина. На мои возмущенные вопли обратил внимание главный менеджер Попович, похожий серым костюмом и пористым сытым ликом на сановника средней руки.
— В чем дело, молодой человек? — задал вопрос с инфекционной ухмылочкой.
Я объяснился, сдерживая чувства, мол, так и так, совсем охромел на голову мой дилер — телефонные трубки кидает, кидалово. Минуточку, проговорил господин Попович и убыл в неизвестном направлении. Ничего себе порядки, возмутился в голос, не дают миллион загрести — почему?
— Лишние слова у тебя, братец, — ответил Анатолий Кожевников.
— Какие такие слова?
— Кумекай.
— Никаких слов не говорил, — упорствовал. — Все, как учили.
— А словцо на «б».
— На «б»? — вспомнил. — Ну и что? Это для связки, чтобы лучше принималось и понималось. Мы что, на дипломатическом приеме в посольстве Гондурас?
— Мы на валютной бирже, — уточнил Анатолий, не принимающий моего тонкого юмора. — А здесь свои законы, — и объяснил, что все, так называемые, лишние слова, а тем более нецензурные, являются признаком плохого тона и непрофессионализма, а тот, кто их произносит в МСБС, выводится из игры.
— Не может быть, — не поверил. — Как тогда работать, господа? — И хотел развить мысль о силе русского крепкого слова, берущего города, да опять появился главный менеджер, который полностью подтвердил слова трейдера. — Ничего такого не говорил, — я решил держать удар. — Это все дилер. Не то он услыхал, гад.
— Не шали, мальчик, — погрозил пальцем менеджер. — Я прослушал запись.
— Запись? — открыл рот.
— Именно. Работай в рамках приличия, — и удалился с достоинством, как человек, содеявший доброе дело на благо мировой валютной мамоне.
Удивленный, обратился к Анатолию: неужели это правда, и наши дурные треньки по телефону пишут на магнитофон? Такова практика, пожал плечами тертый трейдер, чтобы не возникало никаких недоразумений.
Было над чем задуматься — ВБ приоткрывала свои тайны, и они мне не нравились. Я почувствовал, что нахожусь в зоне повышенной опасности, где на меня, независимого субъекта, направлено внимание чудовищного монстра с огромным жирным и неподъемным животом, набитым не только силосным денежным фуражом, но и переломанными, окровавленными судьбами тех, кто польстился на золотое блистание благоденствия, похожее на обманные миражи в пустыне. И что теперь делать? А делать нечего, надо забивать себя в рамки, как выразился один из халдеев великой Мамоны, и надеяться на то, что сможешь одолеть чудище, вырвав из его зубастой пасти кус счастья 999-й пробы.
Смиренный, как миссионер, восходящий за христианскую веру на костер полинезийских каннибалов, я взялся за телефонную трубку.
— Сто семнадцатый. «Братск».
— Да, — услышал знакомый голос дилера, которому хотелось сказать все, что я думаю о проблемах валютных операций и человеческих отношений.
— Котировку по Йемен, — потребовал, добавив к собственному удивлению, — пожалуйста.
— 108,54, - раздался механический голос.
— Продаем пять лотов, — проговорил я.
— 108,54. Пять лотов на продажу, — повторил невидимый дилер. — Так?
— Так, — клацнул челюстью.
— Котировка принята, — и, услышав этот бесстрастный голос куклы, я задал себе естественный вопрос: что ж ты делаешь, проклятый трейдер? Что ладишь, чудило и мудило в одном рабоче-крестьянском лице? Тебе, что, дурень стоеросовый, жить надоело?
Разве не видишь, что иена катит вниз, точно лимонные по цвету япончики на салазках со священной своей горки Фудзиямы? Разве не ноет твоя легкоранимая душа? Разве не чувствуешь, что пиздец, подобно темному печенегу, близко подбирается к твоему лагерю, где беспечно пылает домашние огнище?
Все прекрасно видишь ты, сумбурный, как музыка гениальных композиторов Шостаковича и Прокофьева. Ты видишь, как твоя хрустальная мечта о миллионе разбивается чугунным молохом вселенского золотого тельца, и колкие осколки надежд брызгают в разные стороны.
Почему тогда не предпринимаешь мер, туполобо уставившись на экран? Подними телефонную трубку и закрой котировку, сволочь! Нет, сидел и смотрел, точно завороженный, на линию, ползущую книзу со странной настырностью.
Боги! Мог ли я знать, что в эти минуты какой-то несчастненький и маленький по росту премьер-министр с далекой островной Japan окочурился самым неприятным образом.
Неприятным — прежде всего для меня, потому что я остался жить, а ему, почившему в бозе, было уже все равно. То есть его проблемы закончились, а мои только-только начинались.
Вернее, проблемы возникли по всему миру: видимо, некий гадкий мировой олигарх с лилейной болонкой в руках решил сбить курс иены для личного обогащения.
Сука империалистическая, зачем, спрашивается, ему ещё миллиарды и миллиарды? На содержание бледно-благовонный болонки, что ли? Ну, нет слов от такого хамства. Была бы у меня под рукой лапочка СС-20, я бы нашел, по ком трахнуть для собственного душевного успокоения.
Если бы я только знал, что на самом деле происходит с графиком движения японской иены? Оказывается, стерва-судьба сыграла с малоопытным игроком невозможную шутку. Это была самая черная шутка в моей жизни. Такой извращенной выкрутасы нельзя было представить даже в самом кошмарном сне. Вот что, значит, не суйся в воду, не зная брода. Я нарушил главную заповедь любого дела: сначала изучи азы его, а уж потом действуй.
Итак, в чем же дело? Как все здравомыслящие люди, я был уверен, что коль линия диаграммы валюты ползет вниз, то, следовательно, дело худо, а коль летит вверх, то дела прекрасны. Согласитесь, в этом есть своя кремниевая логика. И, руководствуясь ею, я, болван всех времен и народностей, сидел перед экраном и ждал, когда иена прекратит падать.
Когда-нибудь она, гейша, прекратит падение, убеждал себя, и начнется её рост. Главное, переждать эту «воздушную яму».
Я настолько жил своими переживаниями, что никакого внимания не обращал на цифры, меняющиеся на закраинах графика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88