По словам капитана Горкина, его начальник, несмотря на концентрированное мудачество, обладал живым крестьянским умишком и под его руководством было создано охранно-коммерческое предприятие «Алмаз», основной деятельностью которого являлось «крышование», тех или иных объектов и субъектов.
Мы с аутистом угодили в самый эпицентр борьбы за передел собственности. Действовал подполковник коряво и вел «войну» на два фронта со «спортсменами» и вором в законе Галаевым. Кидал людей без ума, в результате его товарищество с ограниченной ответственностью понесло самые большие потери. По его приказу били меня, чтобы был сговорчивее, да, к моему счастью, вмешались высшие силы в лице семейства Крутоверцеров, а точнее Маи.
Били меня — буду бить я! Из гранатомета. Понимаю, нужна тщательная подготовка к акции возмездия. Но у меня нет времени и сил для такой подготовки — одна надежда на удачу.
Знаю, Рушалович кашеварить на бывшей улице Огарева, 6, где находится столичное ГУВД. Надо катить туда и действовать по обстоятельствам. Пора разбить вдребезги стакан с двойным дном и ушами, это я про руководящее лицо.
За все надо платить, господа! Мысль банальна и сера, как зернистый асфальт, да плохо доходит до ваших до мозгов, по которым прокатил многотонный каток государства, дающий вам право распоряжаться чужими жизнями и судьбами.
Пришла пора меняться местами. Не хочется? А надо! Такое веление времени.
Я проезжаю по столичному бродвею — Тверской. Город равнодушен и спокоен: крылатский взрыв ещё не докатил до постов ГИБДД, и они не подключились к плану «Перехват-Антитеррор». Да, ежели и подключатся, кому придет в голову, что на задрипанном «москвиче» гоняет придурковатый малый с гранатометом «Муха», чтобы совершить акт возмездия в центре города.
Как нельзя просчитать поступки сумасшедшего, так нельзя просчитать и мои действия. Я паркую машину напротив консерватории. К классической музыке не имею никакого отношения, но местечко удобное — можно сделать вид, что композитор или музыкант.
Наверное, в консерватории проходили вступительные экзамены. В тени здания толпились молоденькие абитуриенты с ангельскими личиками. Мой криминальный ум сразу отметил груду инструментов в футлярах: скрипки, флейты, фаготы, тромбоны.
Оценив обстановку, как спокойную, выхожу из машины. Конечно, мое истерзанное лико далеко от одухотворенного, но надвинутое кепи на глаза сделает его загадочно-неземным.
Перейдя дорогу, прогуливаюсь у памятника П.И.Чайковскому, любителю гамм и мальчиков. Потом бочком-бочком втираюсь в общество абитуриентов, от которых пахнет глаженной чистой одеждой, бесконечными уроками на инструментах, канифолью. Разговоры специфические и далекие от нужд народонаселения. Как экзотические птицы, летают Ф.И.О.: Салганик, Фриедман, Котляр, Климонтович, Эппель, Перов-Перович — это фамилии преподавателей.
Наконец, обнаруживаю футляр по размерам удобный для гранатомета. Он лежит бесхозный на гранитном выступе. Самым наглым образом открываю этот футляр, вытаскиваю из его малинового нутра нежный инструмент, неизвестный мне. Пока я, таким образом, манипулирую, подходит молоденький очкарик, похожий птичьим личиком на гениального Шостаковича.
— Как там Фриедман? — интересуюсь я. — Лютует?
— Право, я не знаю, — отвечает гений. — Я поступаю к Гангнусу.
— Желаю успеха, — и, оставив бесценный инструмент на граните, возвращаюсь прогулочным шагом к колымаге. Под мышкой — футляр.
Не знаю, что подумал очкарик обо мне, но уверен — он поступит в класс мастера Гангнуса, и покорит игрой на фортепьяно весь музыкальный мир. Главное, учиться, учиться, и учиться, как завещал великий инквизитор всего человечества В.И. Ульянов-Бланк.
Жаль, что природа не наградила меня пальцами пианиста, а совсем наоборот. Это я к тому, что, заехав в тихий московский дворик, принялся перекладывать гранатомет в реквизированный футляр. Делал это сучковато и едва не нажал на крючок пускового механизма. Представляю, как бы обрадовались мои враги, узнав о моей оплошке. Нет уж, переделаю все дела свои смертные, а потом можно будет и о вечности подумать.
Шансы на то, что подполковник Рушалович окажется в нужное время и в нужном месте были минимальны. Однако они были.
Мой план действий был прост и нагл. Как говорится, чем проще, тем проще. Помахивая футляром, прошелся по улице, где находилось учреждение по работе с преступно-уголовным элементом. Работа кипела вовсю — туда-сюда ходили люди в форме и штатском, приезжали-уезжали автомобили с сигнальными маячками, сидели-стояли просители в кепках и без.
Осматриваюсь, вижу табличку «Минводхозстрой» и парадный подъезд именно там меня ждут. В качестве кого? Заслуженного артиста, пожелавшего сыграть перед коллективом музыкальную фугу из балета «Лебединое озеро». Как известно, это самый любимый балет для нашей просвещенной публики.
— А вы куда, молодой человек? — бдит пожилой секьюрити.
— В отдел механизации, — показываю футляр. — К товарищу Фриедману. О, Абрам Львович, — кричу в спину некоему сутулому субъекту. — Ай, не слышит. Батя, извини, — столь хамский натиск приносит успех: продавливаю защиту быстрым шагом — вверх по лестнице.
Прогулка по странной организации, где все сотрудники напоминали бледных зомби, закончилась в туалетной комнате. Замалеванные окна сортира находились как раз напротив учреждения, меня интересующего.
Найдя острый кусочек кафеля, нацарапал на двери: «Ремонт», и закрыл её на швабру. Клозетные запахи навевали на грустные мысли о бренности нашего существования. Приоткрыв окно, начал отслеживать общую ситуацию. И чем больше смотрел на здание напротив, тем лучше понимал утопичность своего намерения. Сыскать Рушаловича могут только герои детективно-макулатурного чтива, омарининных до полного кретического кретинизма. По сравнению с этими доценкованными вконец героями, аутист Илья Шепотинник может получать Нобелевскую премию в области литературы за верное и прочувственное цитирование Ф. Ницше.
Ты ведешься за эмоциями, сказал я себе, от этого подполковника, как от козла молока. Получить новую информацию от него я не смогу. Зачем тогда нужно топтаться в клозете и ждать чудного явления?
Проклятье! Теряешь время и темп, Слава. Тебе надо вплотную заниматься семейством Крутоверцеров, откуда исходит главная опасность, а ты дежуришь в ожидании поцика. Большая для него это честь!
Досада была такая, что я не выдержал и решил наказать порок в порядке, так сказать, профилактики. Приведя гранатомет в готовность № 1, прицелился в темное окно по центру здания и нажал спусковой крюк. Вот вам сюрприз, вертухаи, от всего чистого сердца.
Выстрел случился удачным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Мы с аутистом угодили в самый эпицентр борьбы за передел собственности. Действовал подполковник коряво и вел «войну» на два фронта со «спортсменами» и вором в законе Галаевым. Кидал людей без ума, в результате его товарищество с ограниченной ответственностью понесло самые большие потери. По его приказу били меня, чтобы был сговорчивее, да, к моему счастью, вмешались высшие силы в лице семейства Крутоверцеров, а точнее Маи.
Били меня — буду бить я! Из гранатомета. Понимаю, нужна тщательная подготовка к акции возмездия. Но у меня нет времени и сил для такой подготовки — одна надежда на удачу.
Знаю, Рушалович кашеварить на бывшей улице Огарева, 6, где находится столичное ГУВД. Надо катить туда и действовать по обстоятельствам. Пора разбить вдребезги стакан с двойным дном и ушами, это я про руководящее лицо.
За все надо платить, господа! Мысль банальна и сера, как зернистый асфальт, да плохо доходит до ваших до мозгов, по которым прокатил многотонный каток государства, дающий вам право распоряжаться чужими жизнями и судьбами.
Пришла пора меняться местами. Не хочется? А надо! Такое веление времени.
Я проезжаю по столичному бродвею — Тверской. Город равнодушен и спокоен: крылатский взрыв ещё не докатил до постов ГИБДД, и они не подключились к плану «Перехват-Антитеррор». Да, ежели и подключатся, кому придет в голову, что на задрипанном «москвиче» гоняет придурковатый малый с гранатометом «Муха», чтобы совершить акт возмездия в центре города.
Как нельзя просчитать поступки сумасшедшего, так нельзя просчитать и мои действия. Я паркую машину напротив консерватории. К классической музыке не имею никакого отношения, но местечко удобное — можно сделать вид, что композитор или музыкант.
Наверное, в консерватории проходили вступительные экзамены. В тени здания толпились молоденькие абитуриенты с ангельскими личиками. Мой криминальный ум сразу отметил груду инструментов в футлярах: скрипки, флейты, фаготы, тромбоны.
Оценив обстановку, как спокойную, выхожу из машины. Конечно, мое истерзанное лико далеко от одухотворенного, но надвинутое кепи на глаза сделает его загадочно-неземным.
Перейдя дорогу, прогуливаюсь у памятника П.И.Чайковскому, любителю гамм и мальчиков. Потом бочком-бочком втираюсь в общество абитуриентов, от которых пахнет глаженной чистой одеждой, бесконечными уроками на инструментах, канифолью. Разговоры специфические и далекие от нужд народонаселения. Как экзотические птицы, летают Ф.И.О.: Салганик, Фриедман, Котляр, Климонтович, Эппель, Перов-Перович — это фамилии преподавателей.
Наконец, обнаруживаю футляр по размерам удобный для гранатомета. Он лежит бесхозный на гранитном выступе. Самым наглым образом открываю этот футляр, вытаскиваю из его малинового нутра нежный инструмент, неизвестный мне. Пока я, таким образом, манипулирую, подходит молоденький очкарик, похожий птичьим личиком на гениального Шостаковича.
— Как там Фриедман? — интересуюсь я. — Лютует?
— Право, я не знаю, — отвечает гений. — Я поступаю к Гангнусу.
— Желаю успеха, — и, оставив бесценный инструмент на граните, возвращаюсь прогулочным шагом к колымаге. Под мышкой — футляр.
Не знаю, что подумал очкарик обо мне, но уверен — он поступит в класс мастера Гангнуса, и покорит игрой на фортепьяно весь музыкальный мир. Главное, учиться, учиться, и учиться, как завещал великий инквизитор всего человечества В.И. Ульянов-Бланк.
Жаль, что природа не наградила меня пальцами пианиста, а совсем наоборот. Это я к тому, что, заехав в тихий московский дворик, принялся перекладывать гранатомет в реквизированный футляр. Делал это сучковато и едва не нажал на крючок пускового механизма. Представляю, как бы обрадовались мои враги, узнав о моей оплошке. Нет уж, переделаю все дела свои смертные, а потом можно будет и о вечности подумать.
Шансы на то, что подполковник Рушалович окажется в нужное время и в нужном месте были минимальны. Однако они были.
Мой план действий был прост и нагл. Как говорится, чем проще, тем проще. Помахивая футляром, прошелся по улице, где находилось учреждение по работе с преступно-уголовным элементом. Работа кипела вовсю — туда-сюда ходили люди в форме и штатском, приезжали-уезжали автомобили с сигнальными маячками, сидели-стояли просители в кепках и без.
Осматриваюсь, вижу табличку «Минводхозстрой» и парадный подъезд именно там меня ждут. В качестве кого? Заслуженного артиста, пожелавшего сыграть перед коллективом музыкальную фугу из балета «Лебединое озеро». Как известно, это самый любимый балет для нашей просвещенной публики.
— А вы куда, молодой человек? — бдит пожилой секьюрити.
— В отдел механизации, — показываю футляр. — К товарищу Фриедману. О, Абрам Львович, — кричу в спину некоему сутулому субъекту. — Ай, не слышит. Батя, извини, — столь хамский натиск приносит успех: продавливаю защиту быстрым шагом — вверх по лестнице.
Прогулка по странной организации, где все сотрудники напоминали бледных зомби, закончилась в туалетной комнате. Замалеванные окна сортира находились как раз напротив учреждения, меня интересующего.
Найдя острый кусочек кафеля, нацарапал на двери: «Ремонт», и закрыл её на швабру. Клозетные запахи навевали на грустные мысли о бренности нашего существования. Приоткрыв окно, начал отслеживать общую ситуацию. И чем больше смотрел на здание напротив, тем лучше понимал утопичность своего намерения. Сыскать Рушаловича могут только герои детективно-макулатурного чтива, омарининных до полного кретического кретинизма. По сравнению с этими доценкованными вконец героями, аутист Илья Шепотинник может получать Нобелевскую премию в области литературы за верное и прочувственное цитирование Ф. Ницше.
Ты ведешься за эмоциями, сказал я себе, от этого подполковника, как от козла молока. Получить новую информацию от него я не смогу. Зачем тогда нужно топтаться в клозете и ждать чудного явления?
Проклятье! Теряешь время и темп, Слава. Тебе надо вплотную заниматься семейством Крутоверцеров, откуда исходит главная опасность, а ты дежуришь в ожидании поцика. Большая для него это честь!
Досада была такая, что я не выдержал и решил наказать порок в порядке, так сказать, профилактики. Приведя гранатомет в готовность № 1, прицелился в темное окно по центру здания и нажал спусковой крюк. Вот вам сюрприз, вертухаи, от всего чистого сердца.
Выстрел случился удачным:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88