- Вакочка, - сказал он, - я знаю, ты девочка способная, особенно когда врешь. Я не могу бросить гарнизон. Не придумывай, приезжай сама, у тебя же есть ключ.
Болван стоеросовый! Вбил себе в голову, что я вру на каждом шагу. Да, я вру, но не так часто и не сейчас!
- Да не могу я приехать, меня Василий не пускает, - раздраженно возразила я.
- Кто это?
- Мой сын.
- У тебя есть сын?
Он смотрел на меня как на инопланетянку. Хотя что тут удивительного, я - половозрелая тетка и вполне могу иметь сына. Сейчас с его глаз спадет пелена: моя девственность нарушена не им. Позор моей семье! Что скажет мама?
- А ты решил, что я рожаю одних дочек?
Я дерзко уставилась на него. Конечно, мне доводилось слышать о подобных неандертальцах, коих пугают чужие дети, для них женщина с ребенком явление абсолютно аморальное. Такое впечатление, что они к процессу деторождения не имеют никакого отношения, но чтобы герой неба Лелик...
- Дочки? - купился он, как первоклассник.
Это же эпатаж, всего лишь игра слов. Обидно: ложь в моих устах модифицируется в правду, правда - в ложь.
- Ага, детсадовская группа.
Мне надоел этот разговор, я разворачиваюсь и иду наперерез к приближающемуся автобусу.
А еще звезду героя повесил! Странно, о чем думают мужики, когда бросают семя? О том, что не взойдет, а если взойдет, то они ни при чем, при чем всегда только женщина. Это ведь они, гады, придумали обтекаемую формулу "земля родила". Родить-то она родила, а кто сеял? Садовники хреновы! Мои дети ему помешали! Ну, в смысле Василий.
Сильная, крепкая рука Лелика настигает мое плечо и притягивает к себе.
- Вака, я застрелюсь из-за тебя, - смеется он.
- Неужели ты окажешь мне такую честь? Неровным почерком в записке: "В моей смерти прошу винить Ваку Синицыну. И подпись: Лелик Власов", нараспев, словно стихи произношу я и смиренно добавляю: - Между прочим, сын Василий имеет свое мнение. Он очень строг. Боюсь, ты ему не понравишься.
- Я тоже боюсь, но буду стараться, Вака.
От его слов, таких простых и понятных, защипало в глазах.
Торопливо кивнув Лелику, я зашла в автобус и намеренно села у противоположного от остановки окна. Все время, пока автобус стоял и пассажиры заполняли салон, я разглядывала сопки и тетку в малиновой шляпе. Автобус тронулся, я обернулась и не увидела его лица. Точкой маячила его удаляющаяся фигура.
По дороге в редакцию я заехала к местному Кулибину, глухонемому Валерке. Несколько лет назад, когда я вела репортаж из школы для глухонемых детей, подо мной треснул каблук. Реанимировать его взялся старшеклассник Валерка. Делал он это очень естественно, без всякого напряга. С тех пор, как, впрочем, его одноклассники и администрация школы, я зову его "Кулибин".
Валерка действительно способен сотворить многое, а может - и все. По крайней мере для человека, желающего обезопасить свое имущество с помощью техники, Валерка - клад.
Не прошло и часа, как моя сумочка пополнилась противоугонным средством. Внешне, когда она болталась на плече, средство сие ощущалось только моим скособоченным под его тяжестью телом. Зато, когда сумку открывали, она ревела аки бизон. На месте покушающихся на мое имущество я бы запаслась штанами. Кстати, как ревет бизон, я не слышала. Но предполагаю, что орет он, как моя сумка.
Еще на повороте с автобусной остановки я увидела вишневый "мерс". Так и есть: под дверью редакции слоняется Сеня, мой первый муж. Лучше бы он бегал за мной в бытность его моим мужем. Что делает с человеком полная независимость от него! Неужели он не понимает - поздно. Или понимает, потому и бегает: возбуждает - и никаких обязательств, приятно во всех отношениях.
Все-таки любопытная штука - отношение полов. Вот я, например, любила Сеню, родила ему Василия. Именно в такой последовательности. А он бегал от меня с кем попало и где попало. В результате все человеческие комплексы: стопроцентная глупость, нулевая сексапильность и толстая задница - стали моими. Думаю, в то время Сеня появлялся дома только затем, чтобы, шарахнувшись от приторной верности, посеять очередной комплекс на перегное моей души. Красиво, однако, звучит!
Когда душа изнемогала под гнетом обильного урожая, вслед за летом внезапно наступила осень. Я внимательно присмотрелась к мужу и обнаружила у него толстые губы. Кто-то скажет, что толстые губы - не повод для развода. Но когда проходит любовь, толстые губы - весомый фактор.
Самое любопытное, что этот губошлеп был против развода. Вдобавок принялся петь дифирамбы, лейтмотивом коих являлись мои зеленые глаза. Конечно, глаза у меня зеленые. С рождения. Вот такая рокировка: он ко мне я от него. Любовь - нелюбовь.
- Варенька! - бросился ко мне Сеня.
Судя по напомаженности, он ждал меня с большим нетерпением. Вот ведь задача: когда человек тебе близок, находишь очарование даже в его драных носках, в Сене же меня раздражало все - от парфюма до плаща. Разоделся как баба. Нет, мужчина должен, прямо-таки обязан радикально отличаться от женщины. А этот взвизг: "Варенька!" Пришлось осадить.
- Остынь, сейчас выйду.
Я распахнула дверь и поднялась в свой кабинет. Никого, штат роет материалы на местах событий. На Ирочкином столе благоухает букет лилий, поклонники не дремлют. Может, это главный расщедрился за доставленное ранним утром удовольствие - или удовлетворение?
Тщательно оглядевшись, дабы не пропустить вездесущую уборщицу, я сняла сумочку с плеча и аккуратно водрузила ее на свой стол, прямо в центр, на самое видное место. Дело за малым. Чтобы привлечь уборщицу в кабинет, необходимо обеспечить ей фронт работ: намусорить, напачкать, разбить. Остановилась на последнем - извлекла из шкафа бутылку чернил. Быть бы на полу фиолетовому несмываемому пятну, но тут мой взгляд сфокусировался на Ирочкином букете. Пришлось пожертвовать. Я взяла вазу, заключившую в хрусталь нежные лилии, в свои кровожадные руки и грохнула об пол.
На зеленом паласе в обрамлении темного мокрого пятна покоились желтые лепестки, осколки хрусталя ярко отражали солнечные лучи. С точки зрения живописца, все выглядело очень даже ничего, но наша уборщица, влетевшая в кабинет со звоном разбивающегося стекла, была явно далека от искусствоведческой оценки напольного рисунка. А вот от двери, судя по скорости перемещения, близко. Возможно, даже находилась под дверью.
Я приуготовила себя к укорам и ворчанию, недоуменно развела руки как пингвин, но уборщица, не удостоив меня даже взглядом, споро приступила к ликвидации учиненного мною кавардака.
- Наверное, сквозняк... уберите, пожалуйста, меня внизу муж ждет, пролепетала я и вышла из кабинета, оставив дверь нараспашку.
Намеренно громко стуча каблуками, я миновала коридор и лестницу, вышла на крыльцо. Затем навалилась на тугую дверь, которая всеми своими пружинами норовила вернуться в исходное положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64