Наконец они спустились в долину, но в радиусе десяти миль не оказалось ни одного свободного местечка, где можно было бы поставить палатки. Дул пронизывающий ветер, и Аурелия снова почувствовала, что не переживет этого пути и никогда не доберется до Доусона. Никогда. До города оставалось еще больше пятисот миль, а было уже 26 апреля.
Они побрели дальше. У озера Кратер Клейтон приладил вертикально к нартам шест и привязал к нему вместо паруса одеяло. Ветер надул одеяло, и нарты легко заскользили по льду. Следующим на их пути было озеро Длинное. Клейтон снова поставил парус и заставил Аурелию сесть на нарты. По крайней мере хоть милю ей не надо будет идти пешком.
За озером Длинным дорога опасно шла по самому краю каньона. Аурелия не обращала внимания на величественно красивый пейзаж: покрытые снегом горы и сползавшие по их склонам голубые ледники. Она думала только о своем глупом самомнении и наивном оптимизме.
Но вот началось редколесье. Аурелия спотыкалась о корни деревьев, которые обвивали валуны, как щупальца спрутов, цеплялась за скалы и хваталась за низко нависшие ветви. У нее порвались перчатки, пальцы саднило. И все это время Аурелия продолжала казнить себя за самонадеянность.
Как она и опасалась, у озера Линдеман тоже не оказалось свободного места для палаток.
– Осталось всего несколько миль до озера Беннетт, – сказал ей Клейтон неожиданно бодрым голосом. – Там вроде есть гостиница. Дойдете?
– Озеро Беннетт? Это где мы собирались разбить лагерь?
– Да, примерно на месяц. Пока не сойдет лед. Вы уверены, что можете идти? – с тревогой спросил он.
Она кивнула. Кивнуть было легче, чем говорить. Клейтон обнял ее и прижал к себе.
– Скоро все кончится.
– Это и есть гостиница Беннетт-Сити? – изумленно спросила Аурелия, увидев крытое толем деревянное строение.
Вокруг было еще несколько подобных «гостиниц» и такое же количество палаток, как и на озере Линдеман. Девушка шла за Клейтоном, с трудом волоча ноги. Они обошли все гостиницы, одинаковые, как близнецы: в одной и той же комнате помещались кухня, столовая и танцзал, а вдоль стен тянулись нары. И нигде не было мест.
Они шли и шли, пока Клейтон не нашел место, с которого только что сняли большую палатку.
– Может, здесь расположимся? По крайней мере не надо сгребать снег. И смотрите, прежние хозяева оставили еловые ветви под спальные мешки. Идет?
– Ладно.
С трудом преодолевая усталость, Аурелия помогла Клейтону поставить палатки и разложить спальные мешки. Потом достала кофейник и бобы с беконом на ужин. Клейтон тем временем нарубил дров для костра.
– Я умею и получше готовить, но мне нужна плита.
– Завтра я привезу следующую партию груза, и плиту тоже. И не извиняйтесь – пахнет замечательно.
Аурелия задумчиво смотрела на огонь.
– Не могу себе представить, что завтра весь этот путь придется проделать заново.
– Нет, вам не придется. Один я двигаюсь быстрее. Уйду утром и к ужину вернусь.
Аурелия позавидовала его выносливости и хотела было поблагодарить за готовность взять на себя самую тяжелую работу, но тут вспомнила, что это входило в их соглашение: ведь и Клейтон хочет побыстрее попасть в Доусон и найти Виолетту.
– Тогда я завтра буду распаковывать то, что мы привезли.
– Вот и хорошо.
Клейтон покончил с ужином, набил снегом котелок и подвесил его над огнем. Снег вскоре растаял, и от воды пошел пар. Аурелия достала из ящика новый кусок мыла и собрала миски.
– Так и тянет к воде, – сказала она, сунув палец в подогретую воду. И вздохнула, подумав о том, как давно не мылась.
– Хотите, я поставлю котелок в палатку? Сможете хоть как-нибудь помыться.
Клейтон говорил неуверенно, словно касаясь запретной темы.
– Но мы в этом котелке кипятим воду для мытья посуды.
– Ну и что? Посуда подождет до завтра.
Аурелия не знала, что и думать. Клейтон так трогательно заботился о ней – так, как она привыкла заботиться о других. Очень приятно – и непривычно. И зачем только их разделяет эта черная туча?
Не дожидаясь ответа, Клейтон отнес котелок с горячей водой в палатку и поставил его на бочку.
– Пойду немного прогуляюсь. Позовите, если вам что-нибудь понадобится.
– Спасибо, Клейтон.
– Мы займемся вашим наследством, когда я вернусь, хорошо?
– Хорошо.
– Аурелия, – сказал ей вслед Клейтон. – Извините, что мне пришлось испортить вам юбку.
Она безразлично пожала плечами, мол, тут уж ничего не поделаешь, и нырнула в палатку.
Вернувшись, Клейтон окликнул ее и только после этого вошел в палатку. В воздухе еще чувствовался приятный запах мыла и лавандовой воды. Аурелия стояла на коленях на своем спальном мешке и расчесывала влажные волосы. Ее щеки порозовели.
– Клейтон, – сказала она, не поднимая глаз. – Я сама справилась с наследством. А ремень положила к себе в сумку. Вдруг мне снова понадобится.
Он был явно разочарован, и от одного этого Аурелии страшно захотелось снова ощутить его прикосновение.
– Вот и хорошо. – И, стараясь поднять ей настроение, сказал, потирая шов на руке: – Здорово вы зашили мне рану. Рука – как новенькая.
– Радуйтесь, что вам не понадобилась операция.
– Перестаньте. – Он сел рядом на спальный мешок. – Что толку без конца себя казнить? Медицинский колледж вам это не поможет закончить.
– Не знаю, стоит ли мне туда возвращаться. Клейтон был ошарашен. Она так воевала за право женщин заниматься медициной! Он не мог поверить, что Аурелия способна отказаться от своей карьеры. Клейтон наклонился и заглянул Аурелии в глаза.
– Не так давно я бы согласился с вами из принципа. Но теперь не могу. Вы так много сделали! Да, миссис Хиггинс умерла. Но вы рискнули. Для этого нужно иметь сильный характер. Вы сделали все, что могли.
– Не надо меня утешать. Для этого надо быть независимой, самоуверенной и, главное, мужеподобной женщиной.
– Я не стану спорить о независимости или самоуверенности, но мужеподобной? – Он ухмыльнулся. – Тут я не согласен.
– Мама предупреждала меня, что, если я выберу мужскую профессию, ни один мужчина не будет считать меня женщиной.
Клейтон улыбнулся как-то очень подозрительно и покачал головой.
– Ваша мать не права.
Аурелия была в смятении. Неужели здесь, в этих диких краях, она нашла мужчину, о котором мечтала? Нет, этого не может быть, он только разобьет ей сердце.
Клейтон провел рукой по волосам Аурелии, наслаждаясь их шелковистостью. Потом поцеловал ее, и в этом поцелуе была не только страсть, но и нежность. Он отодвинулся, стараясь взять себя в руки.
– По мне, так в Клондайке нет другой женщины, которую было бы так сладко целовать.
– А Руби Пухлые Губки?
– Кто? А, эта потаскушка из Дайи. Куда ей до вас.
Аурелия помедлила, потом все-таки решилась и спросила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76