И зачем я звонила друзьям своих родственников и договаривалась с ними насчет коттеджа?
— Мы с тобой говорили об этом только один раз, — оправдывался Киннард.
— Нет, два, — возразила Ким. — Во второй раз я сказала тебе о коттедже.
— Слушай, — заговорил Киннард, — для меня было очень важно поехать на эту рыбалку. Доктор Марки человек номер два в нашем отделении. Между нами произошло маленькое недоразумение, но для такой злости вовсе нет никаких причин.
— Еще хуже то, что ты не испытываешь ни малейшего раскаяния, — сердилась Ким. Лицо ее раскраснелось.
— Я не собираюсь извиняться, если не чувствую себя виноватым, — огрызнулся Киннард.
— Вот и отлично, — закончила разговор Ким, направившись к посту.
Киннард снова взял ее за руку.
— Мне очень жаль, что ты так расстроилась, — сказал он. — Но я думал, что прошло уже достаточно времени, и ты успокоилась. Давай поговорим об этом в субботу. Я не дежурю, мы можем вместе поужинать, а потом пойти куда-нибудь развеяться.
— Мне очень жаль, но у меня уже есть планы на субботу, — желчно проговорила Ким. Это было неправдой, и она почувствовала, как к горлу подкатил комок. Она ненавидела конфликты и знала, что всегда в них проигрывает. Каждый раз, когда ей приходилось конфликтовать, отдувалась за все ее вегетативная нервная система.
У Киннарда открылся рот.
— Понятно, — бросил он. Глаза его сузились.
Ким судорожно сглотнула. Она поняла, что задела его за живое.
— Ну что ж, это игры, в которые играют вдвоем, — произнес Киннард. — Я имею в виду встречи мужчин и женщин. В этом мое преимущество.
— Кто же на этот раз? — спросила Ким. Она пожалела о вопросе, не успев закрыть рот.
Киннард зло усмехнулся и отошел.
Чувствуя, что скисает, Ким бросилась в раздевалку, ей надо было побыть одной, ее трясло. Она несколько раз глубоко вздохнула, постояла пару минут и, овладев собой, решила вернуться к работе. Не успела она сделать первый шаг, как дверь распахнулась и в раздевалку буквально влетела Марша Кингсли, девушка, с которой Ким делила квартиру.
— Я случайно слышала ваш милый разговор, — призналась Марша. Это была маленькая порывистая женщина с копной темно-рыжих волос, которые она во время работы стягивала в пучок. Марша и Ким не только вместе снимали квартиру, но и вместе работали в отделении послеоперационной интенсивной терапии. — Он просто болван, — заявила Марша. Она лучше чем кто бы то ни было знала историю отношений Ким с Киннардом. — Не давай этому эгоисту злить себя.
Внезапное появление Марши обезоружило Ким, она больше не могла сдерживать слезы.
— Я ненавижу конфликты, — всхлипывала Ким.
— Я думаю, что ты вела себя с ним образцово, — подбодрила ее Марша, протягивая ей кусок бинта.
— Он даже не извинился. — Ким вытерла глаза.
— Он просто бесчувственный чурбан, — произнесла Марша.
— Я не понимаю, в чем была не права, — пожаловалась Ким. — Я всегда думала, у нас прекрасные отношения.
— Да все ты делала правильно, — возразила Марша. — Остальное — его проблемы. Он слишком эгоистичен. Ты только сравни его и Эдварда. Эдвард каждый день посылал тебе такие красивые цветы.
— Мне не нужны цветы каждый день, — заметила Ким.
— Конечно, не нужны, — поддержала ее Марша. — Но главное — чувства. Киннард твои чувства совершенно не щадит. Ты заслуживаешь гораздо лучшего отношения.
— Ну, не знаю, не мне судить — Ким высморкалась. — Одно я знаю точно. Мне надо изменить свою жизнь Я хочу переехать в Салем. Хочу поселиться в доме в нашем семейном имении. Мы с братом унаследовали этот дом.
— Чудесная идея! — воскликнула Марша. — Тебе действительно стоит поменять обстановку, особенно учитывая, что Киннард живет на Бикон-хилл.
— Вот такие у меня мысли, — подытожила Ким. — Сразу после работы я собираюсь туда. Давай поедем вместе? Я люблю компанию, а потом, ты можешь подсказать мне что-нибудь насчет переделки дома.
— Прости, но я сегодня не могу, — ответила Марша. — У меня гости.
Закончив работу, Ким вышла из госпиталя, села в машину и выехала из города. Движение было небольшим, и она скоро пересекла мост Тобин-бридж. Первую остановку она сделала у родительского дома на Марблхедском перешейке.
— Есть кто-нибудь? — крикнула Ким, войдя в холл дома, выстроенного в стиле французского шато. Дом стоял в очень живописном месте и выходил фасадом на океан. Внешне он походил на салемский замок, хотя был меньше и оформлен с большим вкусом.
— Я в солярии, девочка, — донесся издалека голос Джойс. Поднявшись по главной лестнице на второй этаж, Ким прошла по длинному центральному коридору и оказалась в комнате, где ее мать проводила большую часть времени. Это действительно был солярий — с тремя стеклянными стенами. С юга дом окаймляла лужайка, на восток открывался захватывающий вид бескрайнего океана.
— Ты даже не сняла форму, — заметила Джойс. В ее тоне проскользнули нотки осуждения, которые могла почувствовать только дочь.
— Я прямо с работы, — начала оправдываться Ким. — Выехала пораньше, чтобы не попасть в пробку.
— Надеюсь, ты не натащила из своего госпиталя микробов, — закапризничала Джойс. — Не хватало только мне еще раз заболеть.
— Я не имею дела с инфекционными больными, — возразила Ким. — Думаю, в нашем отделении существенно меньше бактерий, чем здесь.
— Ну, не скажи, — недовольно проговорила Джойс. Эти две женщины редко сходились во мнениях. Лицом и волосами Ким удалась в отца. У матери было широкое лицо с глубоко посаженными глазами, нос орлиный, с горбинкой. Волосы, когда-то черные, теперь изрядно поседели. Мать никогда не пользовалась косметикой. Кожа бледная, как мрамор, хотя на дворе разгар лета.
— Я вижу, ты еще в халате, — заметила Ким. Она сидела на диване напротив матери, устроившейся в кресле-качалке.
— Мне совершенно незачем переодеваться, — ответила Джойс. — К тому же я неважно себя чувствую.
— Это надо понимать так, что папы опять нет дома. — Ким хорошо знала состояние семейных взаимоотношений.
— Твой отец вчера вечером уехал ненадолго по делам в Лондон.
— Очень жаль.
— Это не имеет никакого значения. Когда он здесь, он точно так же игнорирует мое присутствие, — посетовала Джойс. — Ты хотела его видеть?
— Да, надеялась, — ответила Ким.
— Он приедет в четверг. Если захочет, — с горечью добавила Джойс.
Ким уловила в тоне матери нотки жалости к себе.
— Он уехал с Грейс Тейтерс? — спросила Ким. Грейс была личной помощницей отца, одной из многих в длинной череде личных помощниц.
— Конечно, Грейс поехала с ним, — не скрывая злости, процедила сквозь зубы Джойс. — Джон ведь без нее не способен завязать шнурки на ботинках.
— Если это так тебя раздражает, то зачем ты это терпишь, мама? — спросила Ким.
— По сути дела, у меня нет выбора, — ответила Джойс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Мы с тобой говорили об этом только один раз, — оправдывался Киннард.
— Нет, два, — возразила Ким. — Во второй раз я сказала тебе о коттедже.
— Слушай, — заговорил Киннард, — для меня было очень важно поехать на эту рыбалку. Доктор Марки человек номер два в нашем отделении. Между нами произошло маленькое недоразумение, но для такой злости вовсе нет никаких причин.
— Еще хуже то, что ты не испытываешь ни малейшего раскаяния, — сердилась Ким. Лицо ее раскраснелось.
— Я не собираюсь извиняться, если не чувствую себя виноватым, — огрызнулся Киннард.
— Вот и отлично, — закончила разговор Ким, направившись к посту.
Киннард снова взял ее за руку.
— Мне очень жаль, что ты так расстроилась, — сказал он. — Но я думал, что прошло уже достаточно времени, и ты успокоилась. Давай поговорим об этом в субботу. Я не дежурю, мы можем вместе поужинать, а потом пойти куда-нибудь развеяться.
— Мне очень жаль, но у меня уже есть планы на субботу, — желчно проговорила Ким. Это было неправдой, и она почувствовала, как к горлу подкатил комок. Она ненавидела конфликты и знала, что всегда в них проигрывает. Каждый раз, когда ей приходилось конфликтовать, отдувалась за все ее вегетативная нервная система.
У Киннарда открылся рот.
— Понятно, — бросил он. Глаза его сузились.
Ким судорожно сглотнула. Она поняла, что задела его за живое.
— Ну что ж, это игры, в которые играют вдвоем, — произнес Киннард. — Я имею в виду встречи мужчин и женщин. В этом мое преимущество.
— Кто же на этот раз? — спросила Ким. Она пожалела о вопросе, не успев закрыть рот.
Киннард зло усмехнулся и отошел.
Чувствуя, что скисает, Ким бросилась в раздевалку, ей надо было побыть одной, ее трясло. Она несколько раз глубоко вздохнула, постояла пару минут и, овладев собой, решила вернуться к работе. Не успела она сделать первый шаг, как дверь распахнулась и в раздевалку буквально влетела Марша Кингсли, девушка, с которой Ким делила квартиру.
— Я случайно слышала ваш милый разговор, — призналась Марша. Это была маленькая порывистая женщина с копной темно-рыжих волос, которые она во время работы стягивала в пучок. Марша и Ким не только вместе снимали квартиру, но и вместе работали в отделении послеоперационной интенсивной терапии. — Он просто болван, — заявила Марша. Она лучше чем кто бы то ни было знала историю отношений Ким с Киннардом. — Не давай этому эгоисту злить себя.
Внезапное появление Марши обезоружило Ким, она больше не могла сдерживать слезы.
— Я ненавижу конфликты, — всхлипывала Ким.
— Я думаю, что ты вела себя с ним образцово, — подбодрила ее Марша, протягивая ей кусок бинта.
— Он даже не извинился. — Ким вытерла глаза.
— Он просто бесчувственный чурбан, — произнесла Марша.
— Я не понимаю, в чем была не права, — пожаловалась Ким. — Я всегда думала, у нас прекрасные отношения.
— Да все ты делала правильно, — возразила Марша. — Остальное — его проблемы. Он слишком эгоистичен. Ты только сравни его и Эдварда. Эдвард каждый день посылал тебе такие красивые цветы.
— Мне не нужны цветы каждый день, — заметила Ким.
— Конечно, не нужны, — поддержала ее Марша. — Но главное — чувства. Киннард твои чувства совершенно не щадит. Ты заслуживаешь гораздо лучшего отношения.
— Ну, не знаю, не мне судить — Ким высморкалась. — Одно я знаю точно. Мне надо изменить свою жизнь Я хочу переехать в Салем. Хочу поселиться в доме в нашем семейном имении. Мы с братом унаследовали этот дом.
— Чудесная идея! — воскликнула Марша. — Тебе действительно стоит поменять обстановку, особенно учитывая, что Киннард живет на Бикон-хилл.
— Вот такие у меня мысли, — подытожила Ким. — Сразу после работы я собираюсь туда. Давай поедем вместе? Я люблю компанию, а потом, ты можешь подсказать мне что-нибудь насчет переделки дома.
— Прости, но я сегодня не могу, — ответила Марша. — У меня гости.
Закончив работу, Ким вышла из госпиталя, села в машину и выехала из города. Движение было небольшим, и она скоро пересекла мост Тобин-бридж. Первую остановку она сделала у родительского дома на Марблхедском перешейке.
— Есть кто-нибудь? — крикнула Ким, войдя в холл дома, выстроенного в стиле французского шато. Дом стоял в очень живописном месте и выходил фасадом на океан. Внешне он походил на салемский замок, хотя был меньше и оформлен с большим вкусом.
— Я в солярии, девочка, — донесся издалека голос Джойс. Поднявшись по главной лестнице на второй этаж, Ким прошла по длинному центральному коридору и оказалась в комнате, где ее мать проводила большую часть времени. Это действительно был солярий — с тремя стеклянными стенами. С юга дом окаймляла лужайка, на восток открывался захватывающий вид бескрайнего океана.
— Ты даже не сняла форму, — заметила Джойс. В ее тоне проскользнули нотки осуждения, которые могла почувствовать только дочь.
— Я прямо с работы, — начала оправдываться Ким. — Выехала пораньше, чтобы не попасть в пробку.
— Надеюсь, ты не натащила из своего госпиталя микробов, — закапризничала Джойс. — Не хватало только мне еще раз заболеть.
— Я не имею дела с инфекционными больными, — возразила Ким. — Думаю, в нашем отделении существенно меньше бактерий, чем здесь.
— Ну, не скажи, — недовольно проговорила Джойс. Эти две женщины редко сходились во мнениях. Лицом и волосами Ким удалась в отца. У матери было широкое лицо с глубоко посаженными глазами, нос орлиный, с горбинкой. Волосы, когда-то черные, теперь изрядно поседели. Мать никогда не пользовалась косметикой. Кожа бледная, как мрамор, хотя на дворе разгар лета.
— Я вижу, ты еще в халате, — заметила Ким. Она сидела на диване напротив матери, устроившейся в кресле-качалке.
— Мне совершенно незачем переодеваться, — ответила Джойс. — К тому же я неважно себя чувствую.
— Это надо понимать так, что папы опять нет дома. — Ким хорошо знала состояние семейных взаимоотношений.
— Твой отец вчера вечером уехал ненадолго по делам в Лондон.
— Очень жаль.
— Это не имеет никакого значения. Когда он здесь, он точно так же игнорирует мое присутствие, — посетовала Джойс. — Ты хотела его видеть?
— Да, надеялась, — ответила Ким.
— Он приедет в четверг. Если захочет, — с горечью добавила Джойс.
Ким уловила в тоне матери нотки жалости к себе.
— Он уехал с Грейс Тейтерс? — спросила Ким. Грейс была личной помощницей отца, одной из многих в длинной череде личных помощниц.
— Конечно, Грейс поехала с ним, — не скрывая злости, процедила сквозь зубы Джойс. — Джон ведь без нее не способен завязать шнурки на ботинках.
— Если это так тебя раздражает, то зачем ты это терпишь, мама? — спросила Ким.
— По сути дела, у меня нет выбора, — ответила Джойс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122