— Я, признаться, тоже никогда не отличался склонностью работать в группе, — проговорил Эдвард. — Почему же вы не стали художником по интерьеру?
— Родители отговорили меня от этого, — ответила Ким. — Особенно усердствовал отец.
— Я ничего не понимаю. В пятницу, за ужином, вы сказали, что никогда не были особенно близки с отцом.
— Мы не были близки, но он оказал на меня огромное влияние, — пояснила Ким. — В том, что мы так и не сблизились, моя вина. Поэтому я тратила массу усилий, чтобы доставить ему удовольствие. Хотя бы даже тем, что пошла в медицинские сестры. Он хотел, чтобы я стала медицинской сестрой или учительницей, ведь это «приличные» профессии. Наверное, он считает профессию декоратора неприличной.
— Да, отец может оказать на ребенка нешуточное воздействие, — выразил согласие Эдвард. — У меня тоже был такой порыв — угодить отцу. Когда я вспоминаю об этом, мне начинает казаться, что в то время на меня нашло какое-то умопомрачение. Мне надо было просто-напросто проигнорировать его мнение. Проблема заключалась в том, что он смеялся надо мной, потому что я заикался и не проявлял интереса к спорту. Я был для него сплошным разочарованием, так, во всяком случае, мне кажется.
Они подъехали к замку, и Ким поставила свою машину рядом с автомобилем Эдварда. Он начал было вылезать из машины, но потом передумал и снова уселся на сиденье.
— Вы что-нибудь ели? — спросил он. Ким отрицательно покачала головой.
— И я тоже голоден. Почему бы нам не поехать в Салем и не поискать там приличный ресторан?
— И правда, — согласилась Ким.
Они выехали из имения и направились в город. Ким заговорила первая.
— Я отношу свою неуверенность в себе при общении, которая проявилась во время учебы в колледже, на счет родителей. Причина была именно в них. В моих с ними отношениях, — сказала она. — С вами было то же самое?
— Именно так, — ответил Эдвард.
— Просто удивительно, как важна в жизни правильная самооценка, — рассуждала Ким, — и немного страшно сознавать, что в детстве любая малость может непоправимо ее подорвать.
— В зрелом возрасте тоже, — не согласился с ней Эдвард. — А уж если подорвано самоуважение, то неизбежно нарушается поведение. Проблема заключается в том, что процесс может стать неуправляемым, автономным и повлечь за собой биохимические изменения, которые сами по себе уже будут работать в направлении снижения самооценки. Таким образом, замыкается порочный круг.
— Сейчас мы опять заговорим о прозаке? — догадалась Ким.
— Косвенно. — Эдвард не принял издевки. — У некоторых больных прозак может исправить положение.
— Стали бы вы, учась в колледже, принимать прозак, если бы он тогда был вам доступен? — спросила Ким.
— Возможно, — признался Эдвард. — Думаю, мой жизненный опыт тогда был бы другим.
Ким украдкой искоса взглянула на Эдварда. Тот улыбался. Она почувствовала, что он только что сказал ей нечто очень личное и сокровенное.
— Если не хотите, можете не отвечать на мой вопрос, который мне, пожалуй, не следует вам задавать. Но я все же спрошу. Вы сами принимали когда-нибудь прозак?
— Я охотно отвечу на ваш вопрос, — проговорил Эдвард. — Я какое-то время принимал его пару лет назад. Тогда умер мой отец, и у меня началась небольшая депрессия. Я не ожидал, что моя реакция на его смерть будет такой тяжелой, учитывая наши с ним непростые отношения. Один коллега посоветовал принимать прозак, и я последовал его совету.
— Прозак помог ликвидировать депрессию?
— Помог. Я в этом убежден, — ответил Эдвард. — Это произошло не сразу, но со временем. Однако самое интересное, на фоне приема прозака у меня появилась несвойственная мне напористость. Я не рассчитывал, что она проявится в результате лечения, поэтому такой необычный эффект нельзя считать эффектом плацебо. Несмотря на его неожиданность, этот эффект тоже пришелся мне по вкусу.
— А были ли какие-нибудь побочные эффекты? — спросила Ким.
— Очень легкие. Но в них не было ничего ужасного. В сравнении с депрессией это ничего не значащая мелочь, на которую не стоило обращать никакого внимания.
— Интересно, — искренне проговорила Ким.
— Надеюсь, мое признание в том, что я принимал психотропные лекарства, не встревожило вас, что вполне возможно, учитывая ваш фармакологический пуританизм.
— Не говорите глупостей, — рассердилась Ким. — Как раз наоборот, я уважаю вашу прямоту. Кроме того, кто я такая, чтобы судить вас? Я никогда не принимала прозак, но, учась в колледже, я лечилась у психотерапевта. Так что мы квиты.
Эдвард рассмеялся.
— Ну, приехали! — воскликнул он. — Значит, мы оба психи!
Они нашли маленький скромный ресторанчик, где подавали свежую рыбу. Все места в зале были заняты, и им пришлось сидеть за стойкой бара. Они ели печеную рыбу и пили ледяное пиво. На десерт заказали старинный индейский пудинг и мороженое.
После шумной атмосферы ресторана на обратном пути в имение они наслаждались тишиной в машине. Въезжая в ворота, Ким заметила, что Эдвард явно нервничает. Он ерзал на месте и часто откидывал со лба волосы.
— Что с вами? — спросила Ким.
— Все в порядке, — ответил он заикаясь.
Ким остановилась рядом с машиной Эдварда, притормозила, но не стала выключать двигатель. Она ждала, понимая, что у него что-то на уме.
— Вы не хотите заехать ко мне на обратном пути? — наконец выпалил он.
Это приглашение поставило Ким в затруднительное положение. Она понимала, какого труда и мужества потребовали от Эдварда эти слова, и не хотела, чтобы он чувствовал себя отвергнутым. В то же время она знала, что завтра ей придется заниматься тяжелыми больными и надо быть в хорошей физической форме. Наконец ее профессионализм победил.
— Мне очень жаль. Но сегодня уже слишком поздно, я очень устала, а завтра мне надо вставать в шесть часов. Потом, я учусь в вечерней школе, и сегодня мне еще надо сделать домашнее задание, — добавила она, пытаясь смягчить свой отказ.
— Но еще рано, только начало десятого, — настаивал он. Ким удивилась такой настойчивости и почувствовала неловкость.
— Мне кажется, что мы взяли слишком быстрый для меня темп, — сказала она. — Мне с вами очень легко и приятно, но я не хочу форсировать события.
— Да, конечно, — согласился Эдвард. — Совершенно очевидно, что я с вами тоже очень хорошо себя чувствую.
— Мне очень нравится ваше общество, — продолжала Ким. — На этой неделе я свободна в пятницу и субботу, так что если это не помешает вашей работе, то…
— Может, мы пообедаем в четверг? — спросил Эдвард. — И вы не будете в этот вечер делать уроки?
Ким рассмеялась.
— Я с удовольствием пообедаю с вами. Думаю, что к тому времени я наверняка справлюсь со своими домашними заданиями.
4
Пятница, 22 июля 1994 года
Ким несколько раз моргнула и окончательно открыла глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122