— Да. Вот еще что. Как Максим придет — пусть берет Иру и везет куда угодно. Не увезет Максим, увезет Шерхан — ясно? Действуй.
Троллейбус со скрипом развел створки дверей, Валерий вскочил в него и был таков.
В начале двенадцатого Валерий высадился из метро на станции «Комсомольcкая» и зашагал по пыльной летней мостовой, цепко сверяя в памяти номера домов с тем, который назвал ему верный Устинович, так и не ушедший домой после семи, а продолжавший сидеть в подсобке, как телефонистка на дежурстве.
Через пять минут Валерий остановился у старого семиэтажного дома, выстроенного буквой Г. Второе и третье слева окна на пятом этаже были пусты и черны. Валерий усмехнулся и приготовился ждать.
Ждал он около часа.
Через час к тротуару притерлась «шестерка», и из нее высадился Рыжий. Он сделал ручкой оставшейся в машине компании и, пару раз повертев головой, исчез в подъезде семиэтажки.
Валерия немного удивило, что Рыжий приехал на «шестерке», а не на «Волге». Кроме того, по его расчетам, он должен был вернуться намного раньше. Ведь если Рыжий был в «Волге», поджидавшей водителя автофургона на Садовом, то он ехал сюда на машине, а Валерий — на метро.
Прошло пять минут, окно на пятом этаже вспыхнуло розоватым светом.
«Шестерка» с шумом развернулась и уехала. Валерий ждал.
Еще двадцать минут, и окно погасло. Похоже, бандит, словно сознательная пенсионерка, лег спать, не дождавшись полуночи.
Валерий вошел в подъезд и поднялся на пятый этаж. Дверь квартиры была прочная, сейфовая, с черной дерматиновой обивкой и стальными стержнями, которые, как известно, уходят сбоку и сверху в стальные же ребра проема. Валерий подумал и бесшумно поднялся выше. Лестница кончалась через два пролета, дальше — чердак. В люке болтался висячий замок, но, когда Валера подергал его, оказалось, что чердак, собственно, не заперт, замок только продет в ушки двери. Валера, осторожно озираясь, прошел на чердак и осмотрелся. Лунный свет лился сквозь щели в забитых оконцах. Чердак был пуст, как мозги дебила: не было в нем ни бомжей, ни залетной компании, и даже привокзальная проститутка, несмотря на близость трех вокзалов, не избрала его для свидания с клиентом.
Валерий вылез на крышу через слуховое окошко, подошел к самому краю облупившейся железной кровли и посмотрел вниз. Ему, в общем-то, повезло. Весь ряд балконов, по которому предстояло спускаться, не торчал на виду случайных прохожих и зевак, озаренный луной. Напротив того: балконы располагались в нише над подворотней,, зажатые с обеих сторон стенами, и вдобавок по краешку стены, слева, проходила водопроводная труба, широкое ее лоно не то чтобы совсем укрывало спускающегося человека, но все же загораживало его по крайней мере от торцевых окон противолежащего трехэтажного особнячка. Валерий расстегнул свой верный ремень, зацепил его за край крыши и осторожно спустился на первый балкон, стараясь держаться в тени трубы.
Второй балкон был едва освещен и задернут красными занавесями, за которыми слышались довольно громкие вздохи любовного соития. Следующим балконом был как раз тот, который нужен Валерию. Валерий сразу увидел, что повезло ему необыкновенно: балкон был загроможден всяким хламом. Стоял даже рассроченный холодильник. Балконная дверь была заперта наглухо, но форточка над окном была приоткрыта. Валерий встал на холодильник, осторожно открыл форточку пошире и всунул голову внутрь. Дверь в коридор была закрыта, и в кухне никого не было. Задняя стена кухни пропадала в темноте, из которой поблескивали на Валерия ручка холодильника и плоский, как лицо китайца, циферблат настенных часов. Фосфоресцирующие их стрелки показывали одиннадцать тридцать. На подоконнике останкинской телебашней громоздились грязные тарелки.
Валера выудил из кармана леску с толстым рыболовным крючком четырнадцатого размера, спустил ее вниз и подцепил нижний шпингалет. Верхнюю задвижку он открыл просто рукой.
Дальше предстояло самое трудное. Двойная рама открывалась внутрь, и при попытке распахнуть ее должны были полететь на пол тарелки, громыхая лучше самой фирменной сигнализации.
Валерий попытался приоткрыть раму, но вовремя замер: тарелки угрожающе звякнули и накренились.
Валерий подумал и поднялся на балкон повыше. Свет там горел уже ярче, а стоны любви сменились громкой семейной ссорой.
Память не подвела Валерия: в углу балкона стояла черная помпа — вещь нужнейшая в доме старой постройки, где витиеватые коммуникации, проложенные советскими инженерами в рамках освоения курса неэвклидовой геометрии, капризны, как оперные примадонны.
Валерий подхватил помпу с длинной метровой ручкой. Оставалось лишь надеяться, что супружеская чета внизу не перейдет от выяснения отношений к прокачке унитаза.
Через минуту он уже вновь стоял на подоконнике бандитской квартиры, просунувшись как можно дальше в форточку и осторожно прижимая резиновый колпак к поверхности грязной тарелки. Наконец посуда пристала к присоске, и Валерий осторожно вытянул тарелки через форточку — сначала первую, а потом и остальные.
После этого он растворил раму и тихо пролез внутрь.
Кухня была основательно, всмятку, грязной — на полу лежали несвежие трусы вперемешку с непонятного происхождения барахлом, и на новых югославских шкафчиках громоздились ресторанные бачки, немытые вилки и необъеденные куриные кости.
Валерий прокрался до кухонной двери и осторожно повернул ручку. За дверью начиналась узкая и темная прихожая.
И тут Валерий услышал то, чего не было слышно раньше — звук льющейся в ванной воды. Рыжий не лег спать. Он мылся.
Валера молча выскользнул из кухни и стал у двери ванной. Прошла минута, другая, третья. Шум воды утих, кто-то зафыркал, утираясь полотенцем. Послышался веселый свист, потом — журчание спускаемого бачка. Дверь растворилась, и Рыжий вышел из ванной. Он выглядел не так импозантно, как вчера, в своем однобортном костюме.
Бандит был криволап, жирен и совершенно гол, если не считать полотенца, которым Рыжий, покашливая, растирал загривок, — все-таки он простыл!
Валерий зацепил полотенце и, не очень торопясь, замотал его вокруг шеи Рыжего. Тот изумленно хрюкнул и обернулся. Валерий ударил его коленом в пах. Ноги Рыжего подогнулись, и он повис на полотенце, как выстиранные плавки на бельевой веревке.
Валерий опустил Рыжего на пол, сел сверху и начал неспешно затягивать полотенце.
Рыжий гукал и отбивался. С таким же успехом — мидия отбивается от ныряльщика. Глаза его выпучились и налились красным, как рябина после заморозка.
Наконец Рыжий кончил гукать и только сучил ногами. Валера осторожно ослабил полотенце, убедился, что Рыжий не совсем мертв, и потащил его в гостиную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Троллейбус со скрипом развел створки дверей, Валерий вскочил в него и был таков.
В начале двенадцатого Валерий высадился из метро на станции «Комсомольcкая» и зашагал по пыльной летней мостовой, цепко сверяя в памяти номера домов с тем, который назвал ему верный Устинович, так и не ушедший домой после семи, а продолжавший сидеть в подсобке, как телефонистка на дежурстве.
Через пять минут Валерий остановился у старого семиэтажного дома, выстроенного буквой Г. Второе и третье слева окна на пятом этаже были пусты и черны. Валерий усмехнулся и приготовился ждать.
Ждал он около часа.
Через час к тротуару притерлась «шестерка», и из нее высадился Рыжий. Он сделал ручкой оставшейся в машине компании и, пару раз повертев головой, исчез в подъезде семиэтажки.
Валерия немного удивило, что Рыжий приехал на «шестерке», а не на «Волге». Кроме того, по его расчетам, он должен был вернуться намного раньше. Ведь если Рыжий был в «Волге», поджидавшей водителя автофургона на Садовом, то он ехал сюда на машине, а Валерий — на метро.
Прошло пять минут, окно на пятом этаже вспыхнуло розоватым светом.
«Шестерка» с шумом развернулась и уехала. Валерий ждал.
Еще двадцать минут, и окно погасло. Похоже, бандит, словно сознательная пенсионерка, лег спать, не дождавшись полуночи.
Валерий вошел в подъезд и поднялся на пятый этаж. Дверь квартиры была прочная, сейфовая, с черной дерматиновой обивкой и стальными стержнями, которые, как известно, уходят сбоку и сверху в стальные же ребра проема. Валерий подумал и бесшумно поднялся выше. Лестница кончалась через два пролета, дальше — чердак. В люке болтался висячий замок, но, когда Валера подергал его, оказалось, что чердак, собственно, не заперт, замок только продет в ушки двери. Валера, осторожно озираясь, прошел на чердак и осмотрелся. Лунный свет лился сквозь щели в забитых оконцах. Чердак был пуст, как мозги дебила: не было в нем ни бомжей, ни залетной компании, и даже привокзальная проститутка, несмотря на близость трех вокзалов, не избрала его для свидания с клиентом.
Валерий вылез на крышу через слуховое окошко, подошел к самому краю облупившейся железной кровли и посмотрел вниз. Ему, в общем-то, повезло. Весь ряд балконов, по которому предстояло спускаться, не торчал на виду случайных прохожих и зевак, озаренный луной. Напротив того: балконы располагались в нише над подворотней,, зажатые с обеих сторон стенами, и вдобавок по краешку стены, слева, проходила водопроводная труба, широкое ее лоно не то чтобы совсем укрывало спускающегося человека, но все же загораживало его по крайней мере от торцевых окон противолежащего трехэтажного особнячка. Валерий расстегнул свой верный ремень, зацепил его за край крыши и осторожно спустился на первый балкон, стараясь держаться в тени трубы.
Второй балкон был едва освещен и задернут красными занавесями, за которыми слышались довольно громкие вздохи любовного соития. Следующим балконом был как раз тот, который нужен Валерию. Валерий сразу увидел, что повезло ему необыкновенно: балкон был загроможден всяким хламом. Стоял даже рассроченный холодильник. Балконная дверь была заперта наглухо, но форточка над окном была приоткрыта. Валерий встал на холодильник, осторожно открыл форточку пошире и всунул голову внутрь. Дверь в коридор была закрыта, и в кухне никого не было. Задняя стена кухни пропадала в темноте, из которой поблескивали на Валерия ручка холодильника и плоский, как лицо китайца, циферблат настенных часов. Фосфоресцирующие их стрелки показывали одиннадцать тридцать. На подоконнике останкинской телебашней громоздились грязные тарелки.
Валера выудил из кармана леску с толстым рыболовным крючком четырнадцатого размера, спустил ее вниз и подцепил нижний шпингалет. Верхнюю задвижку он открыл просто рукой.
Дальше предстояло самое трудное. Двойная рама открывалась внутрь, и при попытке распахнуть ее должны были полететь на пол тарелки, громыхая лучше самой фирменной сигнализации.
Валерий попытался приоткрыть раму, но вовремя замер: тарелки угрожающе звякнули и накренились.
Валерий подумал и поднялся на балкон повыше. Свет там горел уже ярче, а стоны любви сменились громкой семейной ссорой.
Память не подвела Валерия: в углу балкона стояла черная помпа — вещь нужнейшая в доме старой постройки, где витиеватые коммуникации, проложенные советскими инженерами в рамках освоения курса неэвклидовой геометрии, капризны, как оперные примадонны.
Валерий подхватил помпу с длинной метровой ручкой. Оставалось лишь надеяться, что супружеская чета внизу не перейдет от выяснения отношений к прокачке унитаза.
Через минуту он уже вновь стоял на подоконнике бандитской квартиры, просунувшись как можно дальше в форточку и осторожно прижимая резиновый колпак к поверхности грязной тарелки. Наконец посуда пристала к присоске, и Валерий осторожно вытянул тарелки через форточку — сначала первую, а потом и остальные.
После этого он растворил раму и тихо пролез внутрь.
Кухня была основательно, всмятку, грязной — на полу лежали несвежие трусы вперемешку с непонятного происхождения барахлом, и на новых югославских шкафчиках громоздились ресторанные бачки, немытые вилки и необъеденные куриные кости.
Валерий прокрался до кухонной двери и осторожно повернул ручку. За дверью начиналась узкая и темная прихожая.
И тут Валерий услышал то, чего не было слышно раньше — звук льющейся в ванной воды. Рыжий не лег спать. Он мылся.
Валера молча выскользнул из кухни и стал у двери ванной. Прошла минута, другая, третья. Шум воды утих, кто-то зафыркал, утираясь полотенцем. Послышался веселый свист, потом — журчание спускаемого бачка. Дверь растворилась, и Рыжий вышел из ванной. Он выглядел не так импозантно, как вчера, в своем однобортном костюме.
Бандит был криволап, жирен и совершенно гол, если не считать полотенца, которым Рыжий, покашливая, растирал загривок, — все-таки он простыл!
Валерий зацепил полотенце и, не очень торопясь, замотал его вокруг шеи Рыжего. Тот изумленно хрюкнул и обернулся. Валерий ударил его коленом в пах. Ноги Рыжего подогнулись, и он повис на полотенце, как выстиранные плавки на бельевой веревке.
Валерий опустил Рыжего на пол, сел сверху и начал неспешно затягивать полотенце.
Рыжий гукал и отбивался. С таким же успехом — мидия отбивается от ныряльщика. Глаза его выпучились и налились красным, как рябина после заморозка.
Наконец Рыжий кончил гукать и только сучил ногами. Валера осторожно ослабил полотенце, убедился, что Рыжий не совсем мертв, и потащил его в гостиную.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60